Дмитрий Калюжный - Другая история литературы
— Джхути привёл сто человек на боевых колесницах, — сказал гонец. — Теперь всё это принадлежит тебе. Но отряд пришёл издалека, люди и лошади устали. Прикажи открыть городские ворота и впустить нас в город, чтоб мы могли отдохнуть и задать корм лошадям.
— Воистину я так и сделаю! — правитель Яффы торжествующе расхохотался. — Я открою ворота перед отрядом Джхути, чтоб вооружённые воины спокойно въехали в город на боевых колесницах, застали мой гарнизон врасплох и перебили его на месте! Взять город без боя! Ловко придумано. Послушай, неужели Джхути всерьёз надеялся, что я поверю в эту выдумку? — И правитель Яффы, гордый тем, что так легко разгадал вражескую хитрость, засмеялся ещё громче.
— Ты не веришь моему господину? Ты думаешь, он тебя обманывает? — спросил гонец. Правитель Яффы рассвирепел:
— Убирайся прочь, не то я велю повесить тебя вниз головой на городских воротах! Но гонец не уходил:
— А если воины Джхути отдадут тебе все сто колесниц и бросят к твоим ногам всё оружие, — тогда ты поверишь, что мы не замышляем против тебя никакого зла?
«Значит, это всё-таки правда, — подумал правитель Яффы. — Доблестный Джхути в самом деле хочет перейти на мою сторону и воевать против фараона. Но если это так, мне очень повезло. Выходит, на моей стороне боги во главе со всемогущим Ра. Теперь я смогу отразить любое войско!»
— Скажи, — обратился он к гонцу, — почему Джхути выступил в поход с таким маленьким отрядом? Неужели фараон думал, что сто человек смогут захватить город? — И правитель Яффы подозрительно прищурился.
— Нет, фараон дал Джхути очень много воинов. Несколько тысяч. Но почти все они разбежались, когда узнали, что Джхути намерен совершить измену. Остались только те, которые сами не любят фараона: те, кого фараон обделил землёй или у кого сборщики налогов отобрали всё имущество, так что он, дабы не помереть с голоду, вынужден был продать в рабство детей, бросить дом и уйти служить в войско.
Выслушав такой ответ, правитель Яффы окончательно успокоился.
— Пусть доблестный Джхути сдастся мне, — сказал он. — Я буду ждать его в пустыне, к югу от города. Со мной будет отряд в сто двадцать человек. Пусть сперва придёт Джхути и с ним не больше чем двадцать воинов. Пусть они принесут луки, мечи и копья всего отряда и бросят их к моим ногам, и только после этого дозволяется прийти остальным воинам — без оружия, пешком.
— Я передам моему господину Джхути твой приказ, — поклонился гонец. — Всё будет так, как ты хочешь. Воины придут без оружия, ведя под уздцы коней, а колесницы будут нагружены дарами.
Два часа спустя правитель Яффы, сидя в шатре, ждал прихода Джхути. Неподалёку отдыхали сто двадцать сирийских конников.
И вот вдали заклубилась пыль. Это возвращались дозорные, которых правитель Яффы выслал на разведку. На полном скаку всадники влетели в лагерь и осадили коней.
— Они идут, — доложили всадники правителю Яффы.
— Сколько их? — спросил тот.
— Двадцать безоружных воинов и сто колесниц, на которых они везут корзины с дарами. А впереди — Джхути.
— Хвала великому Ра! — воскликнул правитель Яффы.
Когда Джхути пришёл в лагерь, египетские воины сразу же бросили на землю оружие — копья, мечи, луки и колчаны со стрелами — и встали в стороне.
— Я привёз тебе также богатые подарки: золото, серебро, драгоценные ожерелья и ларцы из чёрного дерева, — сказал Джхути, идя навстречу правителю Яффы. — Взгляни на эти корзины. Все они твои. А в руках у меня — видишь? — жезл фараона Та-Кемет.
Приосанившись, с торжествующим видом правитель Яффы сделал Джхути знак, чтобы тот положил жезл к его ногам. Джхути поклонился и, держа жезл в вытянутой руке, как бы нечаянно постучал им о камень. В тот же миг открылись корзины, и оттуда один за другим стали выскакивать вооружённые воины. Весь отряд Джхути, все пятьсот человек были здесь! Размахивая копьями, с грозным боевым кличем ринулись они на сирийских конников, безмятежно отдыхавших у костра. Запели в воздухе стрелы, понеслись вперёд боевые колесницы. Ни один из сирийцев не успел вскочить на коня или выхватить меч из ножен. Многие из них сразу упали замертво, сражённые стрелами, а те, кто остался жив, обратились в бегство.
— Взгляни на меня, побеждённый злодей! — воскликнул Джхути, потрясая жезлом. — Вот жезл фараона! Великий владыка Та-Кемет сразил тебя им!
Правителя Яффы связали, надели ему на шею деревянную колодку, а ноги заковали в кандалы. После этого Джхути сказал воинам:
— Полезайте опять в корзины и поезжайте к воротам Яффы. Привратникам скажите: Джхути с остатками войска захвачен в плен, все воины обращены в рабов, и вот они везут во дворец трофеи. Стража вас пропустит. Когда въедете в город, сразу выскакивайте из корзин, хватайте всех жителей и вяжите их.
И вот сто боевых колесниц фараонова войска въехали в мятежную Яффу. Едва городские ворота остались позади, воины открыли корзины— и час спустя всё было кончено.
…Поздно вечером Джхути отправил в столицу гонца, велев сказать фараону:
«Пусть возрадуется твоё сердце, несравненный владыка Та-Кемет, да будешь ты жив, здоров и могуч! Великий бог Ра, твой отец, покарал злодеев и отдал в твои руки изменника. Пришли нам людей, чтоб отвести в Та-Кемет пленных сирийских воинов, которые склоняются перед тобой отныне и навсегда».
Такие воинские подвиги, с хитростями и обманом, характерны для европейской литературы XII–XIII века, но в византийской провинции Египет подобное писали, может быть, и раньше.
Пролистаем дальше «Всемирную историю литературы» и посмотрим, какие еще совпадения наши литературоведы и историки в произведениях «древнего» Египта и Греции.
Линия № 5
«На рубеже III и II тыс. с началом Среднего царства Египет вступает в новую эпоху исторического и литературного расцвета».
Один из самых знаменитых произведений — так называемый «Папирус Весткар», о котором читаем:
«…этот эпизод перекликается с известным рассказом Евангелия от Матфея, в котором повествуется о том, как царь Ирод, узнав от волхвов о рождении Иисуса Христа, приказал уничтожить всех младенцев мужского пола в возрасте до двух лет».
(Напомним, что I «римский» век Христа совпадает у нас с XIII веком Евангелий, линия № 5).
«Это, в свою очередь, перекликается с теми преданиями о деспотизме Хуфу, которые были живы в V в. до н. э., и которые слышал Геродот…»
(Хуфу, IV и V династии, это XXVII век до н. э., линия № 5 «египетской» синусоиды; к этой же линии относится и Геродот).
Вот мнение о «Песне арфиста» (Среднее царство):
«Самая подробная версия „Песни арфиста“ сохранилась в папирусе Харрис 500 времени Нового царства. Она написана на среднеегипетском языке и относится ко времени фараона XI династии Интефа (конец III тыс. до н. э.)… Нельзя не согласиться с мнением академика Б. А. Тураева, утверждавшего, что „они общечеловечны“ и напоминают мысли, высказанные в эпосе о Гильгамеше и в библейской книге „Екклизиаста“… „Путешествие Ун-Амона“ выделяется жизненной достоверностью, искренностью и лиризмом».
Женский торс из Амарны. XIV век до н. э., линия № 5. Это — реальный XIII век н. э. Обращает на себя мастерство скульптора, декорировавшего фигуру в прозрачную каменную «ткань», — стиль, освоенный в «Древней Греции» в V веке до н. э., а в средневековой Европе — лишь в XIV–XV веках.
А вот — про «Сказки о Хасмуасе» (эпизод о Са-Осирисе):
«…Это место сказки напоминает рассказ евангелиста Луки (линия № 5) о том, как двенадцатилетний Иисус потерялся в Иерусалиме и как через три дня его нашли сидящим в храме среди учителей, слушающим и спрашивающим их, причем все дивились его разуму и ответам; еще подробнее этот сюжет изложен в апокрифическом Евангелии от Фомы… В сказке, таким образом, развивается идея, лежащая в основе 125-й главы „Книги мертвых“ (XIV век до н. э., линия № 5). В то же время рассказанный эпизод перекликается с преданием о бедном Лазаре, лаконично изложенном в Евангелии от Луки. Возможно, евангельская притча восходит в конечном итоге к демотической сказке. Так или иначе, огромный интерес и значение сказки о Са-Осирисе для истории христианства очевидны».
Следующее произведение, «Сказание о Петубасте», написано в VII веке до н. э.; оно опять «перекидывает» читателя к гомеровским поэмам:
«В связи с циклом Петубаста, так же как и в связи с баснями, возник вопрос о возможности греческого влияния на египетскую литературу этого периода.
Видный современный египтолог А. Вольтен считает, что в сказаниях о Петубасте налицо ряд неегипетских элементов. Он допускает, что египтянам было знакомо содержание „Илиады“, но при этом подчеркивает, что эпический характер сказаний о Петубасте не должен рассматриваться как проявление иноземного влияния, ибо эпос в Египте существовал задолго (еще как! — Авт.) до создания этих сказаний».
