Степан Козловский - История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц
4. Наивная вера в эпическую действительность, характерная для начального периода собирания эпических материалов, зафиксированная фольклористами.
5. Наличие записанных еще в XVII в. эпических текстов, близких к записям, сделанным в конце XIX в.
Смерть В. Я. Проппа в 1970 г. фактически положила конец серьезным исследованиям в области изучения героического эпоса. Его уход из жизни почти совпал с окончанием периода изучения эпоса теми исследователями, которые застали так называемое «живое бытование» эпоса и могли составить свое личное мнение о нем. Новое поколение ученых было преимущественно поколением учеников, которые, хотя и являлись выдающимися последователями великих исследователей эпоса, однако в отсутствие своего собственного видения ситуации не сумели развить историческое изучение былин.
Дальнейшее развитие эпосоведения в значительной мере напоминает путь «школы чтения коанов» в дзен-буддизме. Это было неизбежным следствием отсутствия собственного опыта, впечатлений, мнения независимого от конъюнктуры. Попытки обращения к наследию дореволюционных ученых с целью преодоления назревшего кризиса в 70-х гг. XX в. активизировались. Однако добиться «просветления» путем «борьбы цитат» и ставки на «авторитет» более ранних исследователей можно только в том случае, если заново пройти шаг за шагом путь, по которому они пришли к тем или иным выводам, то есть провести ревизию методологии.
В данном случае мало просто привести мнение какого-либо исследователя, отрывок из его путевых записей, черновиков и т. д., необходимо показать, в какой атмосфере он его составил, поскольку иначе невозможно выяснить роль мировоззрения ученого, а также в целом влияние идеологического фактора на науку.
В силу различных обстоятельств в рассматриваемый период пересмотреть взгляды на изучение русского эпоса было принципиально невозможно.
Проблема историзма осталась нерешенной, что снова вызвало к жизни старые схоластические споры. Вместе с тем новых идей, касающихся развития эпоса, никем не было выдвинуто, но подвергались обоюдным нападкам одни и те же тезисы В. Ф. Миллера, В. Я. Проппа, А. П. Скафтымова и Б. М. Соколова. Дискуссия об эпическом историзме де-факто стала циклической.
В конце 70-х гг. дискуссия о путях изучения былин и их соотношении с историческими событиями была продолжена С. Н. Азбелевым, В. П. Аникиным, Ю. И. Юдиным, И. Я. Фрояновым, Ю. И. Смирновым, Ю. И. Новиковым, Ф. М. Селивановым, Л. И. Емельяновым.
Она вылилась в вялотекущую отработку версий происхождения определенных сюжетов, попытки найти наиболее ранние «изводы» былин, старания объяснить неясные места эпической социальной практики с помощью обращения к различным материалам зарубежной этнографии. Стало ясно, что обе школы рассматривают одну и ту же проблему с разных сторон, не имея целостного ее восприятия. При этом оба мнения справедливы: социальные явления (идеи) невозможно отнести к конкретному году, а лишь к периоду, и в этом абсолютно прав В. Я. Пропп, но каждая «идея» имеет характерные черты принадлежности к времени и социальной практике, которая ее породила, она исторична и сопоставима с подобными явлениями (идеями) в отражении летописей, и в этом трудно не согласиться с Б. А. Рыбаковым.
По всей видимости, отдельно следует рассматривать дискуссию о географическом распространении былин (преимущественно между С. И. Дмитриевой и М. И. Васильевым). Публикации, посвященные этой теме либо как-то затрагивавшие ее, имели место в 1969, 1990, 1993 гг. в журналах «Советская этнография», «Этнографическое обозрение», «Русский фольклор. Материалы и исследования» и др.
Эта дискуссия, ставшая для эпосоведения своего рода «глотком свежего воздуха», достаточно быстро зашла в тупик, поскольку доводов за новгородское происхождение былин оказалось приблизительно столько же, сколько и доводов против.
В 1982–1985 гг. дискуссия об историзме былин продолжилась.[233] Проходила она в основном на страницах журнала «Русская литература».[234] Фактически ее участники (Д. М. Балашов,[235] Т. А. Новичкова,[236] Л. М. Емельянов,[237] Н. А. Мещерский[238] и др.) повторили выводы В. Я. Проппа и Б. А. Рыбакова. Были выделены основные проблемы интерпретации эпоса — временные напластования и влияние пересказчиков, происходивших из различных социальных слоев.
А. А. Горелов, подводя итоги этой дискуссии, отметил, что: «Требуется продолжение собственно исторических и историко-типологических изучений былины. В частности, есть потребность в более органическом включении явлений народной словесной культуры в круг общей культуры Древней Руси разных периодов, рассмотрение первой в семантическом контексте второй».[239] Намеченные им задачи изучения ясно отражают сложившееся положение.
Исследований в области анализа, методологии и интерпретации вариантов былин довольно много, но их значение для изучения отражения социальной практики в историческом аспекте невелико, так как большая их часть зациклена на изучении конкретных сюжетов эпоса или даже отдельных вариантов былин. Подобная узость взглядов не позволяет сделать серьезные обобщения в рамках всего жанра.[240] На этом фоне выделяется исследование П. Д. Ухова,[241] в котором он опирался на «типические места» как основу для атрибуции текстов эпоса, показав их роль и значение в функционировании былинных текстов, а также фактографические исследования И. М. Линдера посвященные шахматным реалиям в былинах.[242]
Наряду с П. Д. Уховым эту же проблематику (контент-анализ в эпических материалах) разрабатывали В. М. Гацак,[243] а также З. М. Петенева.[244]
1.1.4 Современное эпосоведение
Положение дел в современной историографии эпоса можно представить на основе библиографического указателя по русскому фольклору (1991–1995), который вышел в Санкт-Петербурге в 2001 г. в издательстве «Дмитрий Буланин». Т. Г. Иванова в статье «Литература по русскому фольклору» данного указателя объективно характеризует современное состояние исследований в данной области. Она, в частности, делает следующее замечание: «сохранились те же тенденции, что определяли развитие фольклористики в предшествующие годы[245]».
Дублирование сведений библиографического указателя не является целью данного обзора. Поэтому рассматриваются лишь самые характерные для современного состояния российского эпосоведения публикации.
В массовых сборниках былин, изданных в конце XX в. (сборник Калугина), повторяемость «Loci communes», которой уделяли огромное внимание такие выдающиеся исследователи эпоса, как В. Ф. Миллер, А. Н. Веселовский, А. Ф. Гильфердинг, А. П. Скафтымов, В.Я Пропп, считается всего лишь «основным законом поэтики», а на первое место в изучении былин ставятся исследования в духе ранней «исторической» школы.[246] Это означает отказ от «формального» метода и «структурного» изучения эпоса, что автоматически выводит былины и отраженную ими социальную практику из числа исторических источников и низводит их роль до уровня эстетики.
Особое значение имеет опыт, особенно текстологический, обобщенный в «Своде русского фольклора», а также «Материалах и исследованиях», издающихся в серии «Русский Фольклор» Российской Академией Наук. В № 31 этого издания есть статья С. Н. Азбелева «Новые работы о русском эпосе», в которой произведен анализ книг, вышедших по данной проблематике относительно недавно.
Самой актуальной и новейшей он счел написанную в начале XX в. и напечатанную в 1995 г. в Москве монографию Б. М. Соколова «Большой стих о Егории Храбром». По Азбелеву, «Работа представляет собой систему разносторонних доказательств заключения Б. М. Соколова о том, что основой так называемого „Большого стиха о Егории Храбром“ является историческая песнь XI века, которая была посвящена христианизаторской деятельности Ярослава Мудрого».[247]
Автор статьи резко критикует книгу О. В. Захаровой «Былины. Поэтика сюжета: учебное пособие для студентов филологических специальностей»,[248] оценивая ее в итоге как «несильную дипломную работу».[249] С такой оценкой уважаемого классика трудно согласиться. Хотя указанный труд ничего принципиально нового и не содержит, имеет ряд ярко выраженных погрешностей, он обладает большей частью качеств, необходимых для учебного пособия, для которого некоторая упрощенность даже полезна.
Следующим объектом критических замечаний С. Н. Азбелева стала книга И. Я. Фроянова и Ю. И. Юдина «Былинная история».[250]
