Марселен Дефурно - Повседневная жизнь в эпоху Жанны дАрк
Интересно было бы составить себе представление о том, сколько зарабатывал подмастерье, но, помимо того, что размеры жалованья сильно разнились в различных ремеслах, а еще более – в различных местностях, постоянные изменения ценности денег и стоимости жизни не позволяют нам в точности понять, какой была покупательная способность того или иного жалованья. Самое большее, что нам доступно. – это сопоставлять и сравнивать в ограниченных рамках одного города, если нам известны, на вполне определенную дату, размер жалованья некоторых работников и стоимость определенных основных продуктов. В Лионе в начале XV в. чернорабочий получал 1 турское су (то есть 12 денье), тогда как фунт хлеба стоил 1 денье 1 обол. Еще больше говорят нам различия, которые можно установить между доходами различных социальных категорий: в то время, как лионский чернорабочий получал в месяц от 20 до 25 су жалованья (с учетом нерабочих дней), городской прокурор Лиона в год получал около двадцати ливров содержания, что даже и вдвое не превышает жалованья рабочего. Но, как правило, различия в доходах между рабочими и зажиточными горожанами были более заметными: в документе, составленном реймским духовенством в начале XV в. и долженствующим доказать, что священники были самыми бедными среди жителей города, приводится нечто около средних цифр дохода различных социальных классов. Если верить этому документу – авторы которого, естественно, стремились увеличить доходы всех прочих, помимо духовенства, групп общества – «рыцари города Реймса» (то есть наиболее именитые горожане), крупные торговцы или очень обеспеченные буржуа имели в среднем доход около 1500 ливров; скорняки, торговцы пряностями, суконщики (мастера наиболее могущественных корпораций) – от 200 до 300 ливров; подмастерья (каменщики, кровельщики, плотники) получали 3-4 су за день работы (около 60 ливров в год), и не было ни одного, даже самого низкооплачиваемого работника, который получал бы меньше 20 денье в день (25 ливров в год).
Итак, как мы видим, материальное положение рабочих являлось весьма разнообразным. Но ни цеховая система, ни, как правило, семейный характер предприятий не способны были поддерживать неизменно гармоничные отношения между хозяевами и работниками. Последние, как и во все времена, стремились к улучшению условий своего труда, прибегая для этого к доступным им – и незаконным – способам: созданию профессиональных союзов и забастовкам, которые уже в конце XIII века юрист Бомануар очень точно описал под названием «taquehan»: «…союз, созданный против общей выгоды, когда работники обещают, или заверяют, или сговариваются больше не работать по таким низким расценкам, как прежде, но собственной властью прибавить себе жалованье, уговариваются не работать за меньшее жалованье и решают между собой, какие наказания и какие угрозы применять к тем подмастерьям, которые их не поддержат»". Создание подобных профессиональных союзов, скорее всего, было не редкостью в конце XIV и в начале следующего столетия, поскольку рост заработной платы запаздывал по сравнению с ростом цен. В 1412 г. парижские стригали много раз собирались на кладбище Невинноубиенных младенцев, как считалось – для того чтобы обсудить дела своего братства, на деле же, по словам хозяев-суконщиков, «для того чтобы сговориться получать в полтора раза больше того, что получали прежде за стрижку шерсти»; попытки эти успехом не увенчались, поскольку хозяева позаботились о том, чтобы вожаки были арестованы за то, что устроили «проклятую сходку».
Другие споры возникали из-за продолжительности рабочего дня. В 1395 г. парижский прево – представлявший собой высшую судебную власть для цехов – должен был вмешаться, с тем чтобы призвать подмастерьев к исполнению своих обязанностей: «Поскольку до нашего сведения дошло, что многие ремесленники, такие как ткачи, сукновалы, мостильщики, каменщики, плотники и многие другие, работающие и живущие в Париже, желают и требуют позволить им начинать и оставлять работу в те часы, в какие им заблагорассудится, хотя плату за свой рабочий день берут такую, как если бы трудились в течение всего дня, что приносит ущерб и урон как мастерам и хозяевам мастерских цеха, к которому они принадлежат, так и общественному благу… [приказываем], чтобы отныне все люди названных цехов, нанимаемые на рабочий день, отправлялись на работу, чтобы заниматься своим ремеслом, с часа восхода солнца до часа захода солнца и обедали в разумное время».
Государственная власть постоянно вмешивалась в надзор за ремеслами. В частности, она стремилась воспрепятствовать перекупщикам, регулируя торговлю произведенными товарами: запрещалось покупать оптом с тем, чтобы перепродавать в розницу; предписывалось являться «в привычные места» для того, чтобы раскладывать там свой товар; в определенные дни предписывалось закрывать лавки и продавать свой товар на рынках с тем, чтобы покупатель мог сделать лучший выбор. Постоянное возобновление таких предписаний заставляет предположить, что на практике они почти не исполнялись. В Париже к середине XV в. в конце концов отказались от того, чтобы заставлять розничных торговцев торговать на Центральном рынке.
Контроль за «мерами и весами», имевший особенно большое значение в те времена, когда в этой области существовало огромнейшее разнообразие, был доверен приводимым к присяге уполномоченным: «измерителям» зерна, леса, угля, измерителям-разносчикам соли; мерщикам и разносчиками вина, чьи права и полномочия скрупулезно определены указом, изданным в 1415 г.
Для того чтобы воспрепятствовать росту цен или приостановить его, нередко прибегали к установлению твердых расценок. При Иоанне Добром королевская власть уже пыталась остановить рост стоимости жизни и уровня заработной платы, вызванный опустошениями, произведенными Черной Смертью и как следствие – уменьшением числа рабочих рук. С начала XV в. королевская власть еще не раз будет вмешиваться, устанавливая потолок цен на некоторые продукты. Существуют документы, показывающие нам «экономическую полицию» в действии: в 1421 г. сержанты парижского Шатле явились к торговцу растительным маслом, чья лавка была рядом с воротами Бодуайе и который продавал масло по три парижских су за пинту, тогда как максимальная установленная цена была два су три денье. Но торговцу удалось подкупить сержантов, которые прекратили преследование. Менее удачливым оказался портной, который несколькими месяцами позже подменил выбранное покупателем сукно на другое, более низкого качества; покупатель заметил подмену и потребовал от сержанта опечатать сукно, ставшее предметом мошенничества; портной, разозлившись, сломал печати, за что поплатился заточением.
В цехах контроль за торговым качеством продукции был доверен «maitres jures», которых иногда называли «надзирателями», «синдиками» и даже «королями» и которых избирали на общем собрании мастеров. Они должны были следить за соблюдением уставов корпораций как во всем, что касалось условий труда, так и во всем, что было связано с технологией изготовления; они вмешивались также в конфликты мастеров между собой или в конфликты между мастерами и работниками.
Жизнь людей труда протекала не только в мастерской или в убогом жилище, куда подмастерья, окончив рабочий день, приходили всего на несколько часов, чтобы поспать. Цехи участвовали в общественной жизни, создавая ее основу. Почти повсеместно цехи представляли основу электората на выборах городских чиновников. Впрочем, здесь не все помещались на одном и том же уровне: как правило, избирательное право предоставлялось лишь мастерам наиболее ценимых цехов. В Париже в XIV в. шесть из них отделились от прочих, чтобы создать своего рода промышленную и торговую аристократию: суконщики, торговцы пряностями (то есть те, кто занимался оптовой торговлей), скорняки, продавцы галантереи (оптовые торговцы), менялы, ювелиры. Отныне они составят «шесть гильдий» («six corps»); входившие в них мастера обладали привилегией избирать торгового прево. В начале XV в. в Труа только мясники, булочники и ювелиры могли входить в городской совет, но представители пятнадцати других профессий принимали участие в собраниях, обсуждавших экономические вопросы (обесценение денег и т. д.), о содержании укреплений и о предоставлении налога «эд» по просьбе короля. Эта фискальная роль была одной из тех, с какими мы встречаемся чаще всего, поскольку государственной власти было удобно свалить на цехи сложную задачу распределения налогов или чрезвычайных поборов, которые приходилось умножать из-за расходов на войну. Иногда даже всех горожан – в том числе и тех, кто по роду своих занятий не принадлежал ни к какому определенному цеху, – обязывали взять на себя контроль за одним из налогов, чтобы обеспечить его распределение и сбор, осуществлявшиеся «jures» («старшинами») или же сборщиками, специально с этой целью назначенными собранием мастеров.
