Дмитрий Калюжный - Другая история литературы
«В Московской Руси, поскольку она возглавляла патриотическую борьбу против монголо-татарского ига, в XIV–XV вв. были благоприятные условия для Предвозрождения. Но в XVI в., когда важнейшее условие для ренессансного развития — национальное объединение — было достигнуто, деспотизм царского государства и православной церкви, бывшей в Московии государственной, препятствовал быстрому экономическому и культурному развитию, изолировал Московскую Русь, затормаживал и сковывал ренессансные процессы».
Иначе говоря, всё было б очень хорошо, когда бы не было так плохо. Была Русь под игом (плохо), но имела благоприятные условия для «Предвозрождения» (хорошо). Сбросила Русь иго и объединилась (хорошо), — затормозились ренессансные процессы (плохо).
Что же из всего этого следует? Можно ли сделать рациональный вывод из множества путанных, а то и просто невероятных сведений? Можно. Причем вывод достаточно простой: надо не только летописи читать, а шире смотреть на проблему.
Действительно, Овидия на Руси никто не «возрождал», и мы не найдем здесь произведений типа элегий Максимиана Этрусского. Но ведь Русь — не Италия. Мы утверждаем, что Максимиан в конце XIV, или в XV веке писал в стиле Овидия, творившего в конце XIII или начале XIV века, и оба они были представителями одной культуры. А на Руси своя культура, и, как вы очень скоро увидите, процессы на территории нашей страны, если говорить о литературном развитии, вполне сходны с европейскими. Пусть и с запаздыванием, но к своему Возрождению Русь пришла, — с А. С. Пушкиным. И это подтверждает наш вывод, что термин «возрождение» следует применять к возрождению национальных культур, пострадавших в средневековье. Овидию же, как представителю иной культуры, на Руси только подражали (а не возрождали), и то достаточно поздно.
В Европе никакой литературы, если не считать за таковую разрозненные записи, ранее XII века нет, а так называемые «античные» писатели жили и творили позже этого времени. И в этом же русле находится наша отечественная литература. Мы здесь не будем ничего цитировать из произведений писателей, потому что, слава Богу, русскую литературу пока еще преподают в школах, а бегло перечислим, что имеется в мировой сокровищнице из нашей словесности.
1037–1050. Иларион, «Слово о законе и благодати». Изборник Святослава. Феодосий Печерский, «Слово о вере варяжской».
«Хождение» игумена Даниила (1106–1108) повествует, как автор был приветливо принят иерусалимским королем-крестоносцем Балдуином I.
Владимир Мономах (1053–1125), «Поучение» (ок. 1117). Нестор-монах, «Житие Феодосия Печерского», «Чтение о житии Бориса и Глеба», «Повесть временных лет» (1113–1118).
Появляется ряд былин. Змееборец Добрыня спасает Забаву. По мнению литературоведов, текст содержит переклички с англосаксонским эпосом («Беовульф»), греческим (Персей и Андромеда), германо-скандинавским (Зигфрид), исландским (Сигурд), византийским и южно-славянским. Вообще борьба с драконами — излюбленный сюжет средневековой европейской литературы.
В «Истории всемирной литературы» сообщается, что:
«Проповедник Климент Смолятич в „Послании“ к пресвитеру Фоме отклонял упрек последнего, что он пишет „от Омира (Гомера) и от Аристотеля, и от Платона“»,
и отстаивает право писателя на символическое толкование Библии, так что это XIV век или позже.
«Слово о полку Игореве» (1185–1187)
О «Слове» скажем подробнее. Созвучия, найденные литературоведами: Ярославна сходна с Брамимондой («Песнь о Роланде») и Либгардой («Сказание о Вольфдитрихе»). А. Робинсон сообщает своё мнение:
«Древнегерманский, скандинавский и англосаксонский эпосы хранили память о западно-восточных, римско-гуннских и готско-гуннских войнах.
(Тысячелетняя память без письменных источников! Вот бы такую нашим историкам.)
Таковы основные закономерности западно-восточных взаимосвязей в области сюжетосложения и символизации в европейском раннефеодальном эпосе, в сферу которых входило и „Слово о полку Игореве“.
Затем упоминаются циклы Гильома Оранжского и Доона де Майанса и другой раннефеодальный эпос, поскольку:
„…по сюжетной ситуации, настроению и поэтической структуре, напоминающей четырехчастное строфическое членение с единообразными зачинами, заклинание Ярославны типологически приближается к этим западным песням и служит их своего рода архаическим преддверием“.
Также пишут, что по ряду признаков „Слово“ созвучно с „Песнью о моем Сиде“. А „Песнь о Сиде“ (Испания, XII век) сравнивают с „Илиадой“, причем все перечисленные литературоведами стилистические черты поддаются имитации, и не исключено, что „Песнь о моем Сиде“ — стилизация эпохи Возрождения.
„Слово“ вступило в прямое противоречие с литературным процессом второй половины XII века… В „Слове“ нет типичной для современного ему летописания религиозно-провиденциальной концепции…»
(здесь и дальше Д. С. Лихачев).
Неспроста не утихают споры о «Слове»! Оно тоже может оказаться стилизацией, например, XVI века. Интересно, что подражанием «Слову» считается «Задонщина», написанная в XV веке. А не наоборот ли?
«Повесть временных лет», Нестор, XII век, — наверняка написана позже даже XVI века.
«Рассказы летописи о мести княгини Ольги древлянам за убийство ее мужа Игоря насыщены фольклорными мотивами многих народов… Подобные рассказы изложены Титом Ливием в повествовании о Ганнибале, в исландской саге о Харальде Суровом (зяте Ярослава), в монгольской летописи о Чингисхане».
В XIII веке появилось «Слово о погибели Русской земли»:
«Слово о погибели…» типологически соотносится с некоторыми из античных и средневековых памятников, воспевавших в более или менее сходных образах свое отечество. Таково описание Италийского полуострова в «Естественной истории» Плиния Старшего (I в.), Галилеи — в греческом тексте и в древнерусском переводе «Истории иудейской войны» Иосифа Флавия (I в.), Испании в «Испанской истории и великой общей истории» (XIII в.).
I век и XIII век — одна и та же линия № 5.
В XIV веке, как почти везде в Европе, мы видим на Руси новый стиль: «плетение словес».
Д. С. Лихачев пишет:
«В поисках опоры для своего культурного возрождения русские, как и другие европейские народы, обращаются к древности, но не к древности классической (Греция, Рим), а к своей национальной. И в этом следует видеть главную особенность русского Предвозрождения».
В том-то и дело, что в этом нет ничего особенного, потому что «классическая древность» — это и есть нормальное европейское средневековье. И другие народы точно так же обращаются с конца XIV века к своей национальной классике, появляется множество стилизаций «под средневековье» и на Руси, и в Европе, и даже в Индии и Китае.
«Этот повышенный интерес к „своей античности“ — к древнему Киеву, к старому Владимиру, к старому Новгороду — отразился в усиленной работе исторической мысли… в обостренном внимании к произведениям XI — начала XIII в.».
Например, былины об Алеше Поповиче были сложены именно в это время, тогда как былины об Илье Муромце гораздо более раннего происхождения. Также и некоторые саги на Западе, внешне мало отличимые от более ранних, сложены в это время.
И кстати, нельзя сказать, что Руси не была знакома «античная» культура и система ценностей. Согласования с античными произведениями наших литературных работ литературоведы нашли, как мы это только что показали. А специалисты по изобразительному искусству нашли также схождения с антической Грецией в живописи:
«Для России… античность отнюдь не была далекой от современности, замкнутой в прошлом исторической эпохой, — пишет Г. Кнабе. — Творчество Рублева в целом и его „Троица“ в частности были как бы заново открыты на рубеже ХХ века и с тех пор вызывали и вызывают… все большее количество отзывов, наблюдений и ученых анализов. Среди них обращает на себя внимание всеобщее ощущение реальной и очевидной связи этих произведений с искусством классической Греции».
А вот мнение Н. Деминой:
«В своей разумной уравновешенности и соразмерности всему человеческому Рублев ближе к эллинам классической поры, чем к напряженно взволнованным людям эллинистического мира и Византии».
О чем же сообщают нам искусствоведы? А сообщают они, что художник Андрей Рублев (1360/70 — ок. 1430, линия № 6–7) в творчестве своем ближе эллинам классической поры (V–IV века до н. э., линия № 5–6), чем к более высокой культуре эллинизированного мира (III–II века до н. э., линия № 7–8), или искусству Византии (ниже линии № 5). И это совершенно правильно. Россия линии № 6 сопоставима именно с линией № 5, потому что у нас искусство всегда отставало от европейского и средиземноморского уровня.
