Дэвид Дрю - Майя. Загадки великой цивилизации
Эскизы Храма Солнца и Храма Креста в Паленке. Рис. А. Бернаскони
И Муньос, и король пришли к общему мнению, что нужно гарантировать дальнейшие исследования, и дали подробные инструкции, как именно следует готовить будущие экспедиции. Эти необычайно подробные инструкции призывали исследователей использовать более научные методы. Вот один из примеров: «Нужно изучать любые камни, похожие на уже описанные, или стены, покрытые либо окаменевшим известковым раствором, либо каким-то другим материалом. Необходимо давать детальные описания, делать рисунки, определять размеры и формы камней и кирпичей, особенно используемых в арках и сводах. Следует присылать в Испанию образцы штукатурки, лепнины, кирпичей (обожженных или нет), посуду или любую другую утварь, или инструменты, которые будут найдены при раскопках».
В результате в мае 1786 года наместник Эстачериа отправил в джунгли новую экспедицию, на этот раз во главе с блестящим и усердным капитаном артиллерии испанской армии Антонио дель Рио и профессиональным художником Рикардо Альмендарисом. Справедливо предположив, что дворцы и храмы вновь поглощены джунглями, испанцы наняли большое количество местных жителей для очистки цели путешествия от зарослей. Выполнив эту работу с помощью топоров и мачете, индейцы приступили к выполнению других приказов своих работодателей. Во Дворце, где началась непосредственно исследовательская работа, не осталось ни заблокированного окна, ни заваленного дверного проема. Как вспоминал дель Рио, «не было ни комнаты, ни коридора, ни двора, ни башни, ни подземной галереи, где бы не производились раскопки». К счастью, они оказались не такими радикальными и разрушительными, как об этом повествует дель Рио. В Испанию решили выслать 32 артефакта, включая глиняную посуду, каменные инструменты, а также образцы каменной скульптуры, фрагменты штукатурки с нанесенными иероглифами и даже основание трона из Дворца.
Плита из Храма Креста в Паленке. Рис. Р. Альмендариса
Альмендарис, в свою очередь, выполнил 30 рисунков, наиболее известные из которых передают нам содержание больших барельефов из Храма Креста. И хотя зарисовки иероглифов были неполными и выполнены не достаточно аккуратно, Альмендарис оказался первым человеком, представившим более или менее компетентно богатую и сложную настенную письменность Паленке. А дель Рио подготовил предметный и весьма подробный отчет. Приняв к сведению мнение Муньоса и проконсультировавшись с местным историком, он пришел к выводу, что руины Паленке принадлежат тому же самому народу, который построил великие памятники в Чичен-Ице и Ушмале. Так кем же все-таки могли быть эти люди? Рассуждения дель Рио кажутся нам вполне логичными:
Древние обитатели этих жилищ были загадочны, но невежественны. Возможно, учитывая их мифологию и суеверия, мы должны видеть в них тех же финикийцев, греков, римлян и другие древние примитивные народы, правда, гораздо лучше описанные. По этой причине вполне можно предположить, что какой-то из перечисленных народов дошел в своих завоеваниях до этих земель, где, вероятно, оставался длительное время, достаточное для того, чтобы индейские племена смогли воспринять их идеи и в грубой и неуклюжей форме перенять те умения и искусства, которые пришельцы могли передать.
Здесь мы сталкиваемся с базовым предположением, которое на многие десятилетия станет основой многих научных построений и научных работ на тему Паленке. Кстати, когда дель Рио использовал слово «примитивные» (по-испански — primitive), он вовсе не имел в виду современные значения этого слова — «первобытный», «простой», «неразвитый». Здесь это слово употреблено в старом значении — «ранний», или «древний». То есть, как в случае с финикийцами, римлянами и греками, дель Рио хотел лишь подчеркнуть древнюю историю этих народов. В приведенном отрывке отчета капитан артиллерии называет по-настоящему простым и неразвитым народом индейцев, которые так просты, грубы и неуклюжи, что никак не могли создать Паленке собственными силами и умением. Пытливый дух эпохи Просвещения, вдохновляющие напутствия Карла III и Муньоса инициировали теперь уже полноценное изучение этого великого города майя, но отнюдь не поколебали фундаментального предубеждения ученых того времени, выученного ими назубок вместе с первыми школьными латинскими глаголами, что «настоящая» цивилизация может брать свое начало только в Старом Свете.
На эту концепцию можно взглянуть и с другой стороны. Диего де Ланда, например, жил гораздо ближе во времени к «доиспанским» майя и, таким образом, мог гораздо легче связать уровень развития этого народа с прошлыми достижениями своей эпохи. Те же исследователи, которые жили в XVIII и XIX веках и видели в качестве жалких остатков великой доиспанской цивилизации лишь бедных бессловесных крестьян, гнущих спину на латифундистов, просто не могли поверить, что предки этих забитых людей были способны на что-то большее. В итоге головоломка по поводу того, кто являлся строителем загадочных сооружений, решалась в пользу кого-нибудь другого: древних египтян, поскольку у них имелись пирамиды и иероглифы, иудеев, карфагенян, кельтов или даже переселенцев из затонувшей Атлантиды — словом, данный список можно продолжать до бесконечности. К величайшему сожалению, подобные взгляды, отрицающие наличие умственных и творческих способностей у аборигенов и очень попахивающие расизмом, дожили до наших дней и находят свое выражение в гипотезах о внеземном происхождении строителей этих древних памятников.
Карл IV продолжил славную традицию своего предшественника и также без устали поддерживал все новые и новые исследования Нового Света. Так, в 1804 году он командировал отставного офицера Гильермо Дюпэ исследовать не только районы расселения майя, но и всю Новую Испанию вообще. В 1807 году во время своего третьего путешествия Дюпэ добрался до Паленке в компании с художником Хосе Кастаньедой. Дюпэ оказался человеком образованным, любопытным, чутким и всесторонним. Он лично изучал древнеримские и древнегреческие раритеты. Двадцать лет, проведенных в Новом Свете (два из которых — среди руин Центральной Мексики), не пропали даром: Дюпэ основательно изучил доиспанскую культуру и архитектуру. Однако, в первую очередь, это касалось культуры ацтеков и сапотеков из Оахаки. На этот раз отставник сделал доскональное описание Паленке, а главное, гораздо лучше детализировал применявшиеся майя строительные материалы, сделал подробный анализ конструктивных и архитектурных особенностей зданий, а также тщательно зарисовал их орнамент (эту работу, конечно, выполнили участвовавшие в экспедиции художники). Барельефы на известняковых стенах впечатлили Дюпэ по технике исполнения, но еще больше он восхитился эстетикой скульптурных творений. Исследователь считал, что изображениям еще о многом предстоит рассказать будущим поколениям ученых.
Большинство фигур прямые и пропорционально сложенные. Все они изображены в профиль и выглядят величественно; их высота превышает шесть футов (приблизительно 1,83 см), а позы, осанка свидетельствуют о полной внутренней свободе и достоинстве. Многие держат в руке не кое подобие жезла или посоха, у ног более крупных фигур склонились в благодарственных позах фигурки поменьше; и почти все они окружены рядами иероглифов.
Дюпэ предположил, что фигуры с посохами — это городская знать, а иероглифы рассказывают о городе и его хозяевах. Сами иероглифы, если это действительно письменность, показались Дюпэ совершенно не похожими на иероглифы Древнего Египта. Они даже не походили на письмена-рисунки соседних с майя народов Мексики. Вытянутые, уплощенные головы многих фигур навели Дюпэ на мысль, что изображенные существа принадлежат к совершенно особой, необычной расе и совсем не похожи на окрестное индейское население. И уж абсолютно мистически, как показалось исследователю, выглядел главный барельеф Храма Креста. Между двумя человеческими фигурами находилось изображение, напоминавшее греческий крест, «не тот латинский крест, к которому мы все привыкли». Как и Бернаскони, Дюпэ убедился, что увиденные им образцы искусства не имеют ничего общего ни с одной известной культурой. Он допускал, что, возможно, местный народ испытал какое-то культурное столкновение с другой цивилизацией, но должно было пройти так много веков независимого развития, чтобы пусть даже пришедшее со стороны искусство стало таким самобытным и не похожим ни на какое другое.
Дворец и смотровая башня, Паленке
Отчеты Дюпэ и дель Рио отправили в Испанию, аккуратно сложили в архивах, после чего о них долгое время никто ничего не слышал. Сам же Дюпэ осел в Мехико, чему способствовали довольно трагические обстоятельства, происходившие на далекой родине. Дело в том, что в 1808 году Наполеон, находившийся тогда в зените славы, вторгся в Испанию, прогнал короля Кала IV и посадил на трон своего брата Жозефа Бонапарта. Хотя династию Бурбонов и восстановили в 1814 году, короткий миг свободы от ослабевшей метрополии вызвал в новых землях неистребимое стремление к независимости, каковой Мексика и добилась в 1821 году. Конечно, в эти «горячие» времена ни о каких исследованиях империи майя речи не велось.
