Шалва Амонашвили - Созидая человека
"Теперь это ваш сад, мои милые детки!" — сказал великан. Он взял огромный топор и разрушил ограду.
Так брали огромные топоры и разрушали ограды великаны мировой педагогики.
Витторино де Фельтре в начале XV века построил для детей "Дом радости".
Ян Амос Коменский в XV11 веке строил "Великую дидактику", гарантирующую учителям и учащимся приятное, радостное обучение и основательные успехи.
Иоганн Генрих Песталоцци в XVII–XIX веках в своих воспитательных учреждениях в Нейхофе, Станце, Бург-дорфе и Ивердоне стремился к возбуждению ума детей, к активной познавательной деятельности, этому учил он родителей.
Константин Дмитриевич Ушинский в XIX веке призывал к обучению, в котором серьезные занятия стали бы для детей занимательными, советовал пап учителям завоевать любовь своих учеников, изгнать из класса скуку и не оставлять ни на одну минуту ни одно дитя без дела.
Надежда Константиновна Крупская, мечтая о школе будущего, видела в ней условия для "свободной ассоциации учащихся, ставящих себе целью путем совместных усилий проложить себе дорогу в царстве мысли", из этой школы должно быть изгнано всякое принуждение.
Антон Семенович Макаренко доказал, что доверие, уважение и справедливое требование к воспитаннику являются одним из основных принципов формирования жизнерадостного, целеустремленного коллектива.
Януш Корчак продемонстрировал суть и огромное значение истинной педагогической любви к ребенку, верил, что только на основе любви возможны воспитание и преобразование детей, их самовоспитание и самосовершенствование.
Василий Александрович Сухомлинский своей "школой радости" вселил в нас веру во всемогущую силу радости познания, утверждения в каждом школьнике успехов в познании, чувства доверия к своим способностям.
Каждый день в газетах пишут о творческих педагогах, о них рассказывают по радио и телевидению — учителя эти творят современные чудеса на своих сорокапятиминутных уроках, они вводят детей в глубь науки, разжигают в них страсть к постоянному самообразованию, возбуждают в них любовь к учению.
И как было бы хорошо, если бы были созданы учебники по педагогике, пронизанные пафосом педагогической любви и уважения к детям, пафосом утверждения в них радости познания, пафосом нашего доверия к ним, нашего сотрудничества, совместного поиска, совместных открытий.
Я верю в силу такого воспитания и обучения, то есть воспитания и обучения с позиций самих же детей, с позиций гуманистических начал. И еще верю в то, что, оказавшись в таких условиях, ребенок полюбит учение, и трудности в учении и познании приобретут для него совершенно иной психологический смысл — они станут условиями переживания радости.
Первое письмо от Карлсона, который живет на крыше, ты получил в день твоего рождения, 20 февраля. Ты был тогда во втором классе.
О захватывающей дружбе Малыша с Карлсоном, живущим на крыше, ты уже знал. В течение двух-трех недель, пока мы читали тебе книгу о них, ты жил жизнью Малыша и мечтал иметь друга с пропеллером. Ты готов был верить, что Карлсон действительно существует, он живой человечек.
В семье в твои обязанности входило открывать наш почтовый ящик и доставать оттуда письма и газеты. На этот раз твое внимание привлек необычный конверт, разукрашенный в красный и желтый цвета. С его лицевой стороны на тебя смотрел веселый человек с пропеллером на спине. На конверте крупным и нескладным почерком было написано: "Паате. Секретно! Секретно! Секретно! Карлсон с крыши".
Дома была только бабушка, и это облегчило твое положение: ты положил газеты на обычное место и со своим письмом от Карлсона залез под письменный стол.
Карлсон писал тебе: "Я Карлсон. Хочу дружить с тобой. Как только найду возможность, прилечу к тебе. Я же самый занятый человек в мире. Поздравляю с днем рождения. Вчера я решил поступить в первый класс, прямо без прохождения нулевого. Я же самый талантливый, самый умный в мире. Хочешь, проверь: пришли три самые сложные задачи, я их сразу решу и пошлю обратно. Жду от тебя письма. Напиши, какую сказку ты читаешь. Пусть нашим паролем будет "Плим". Письмо я должен получить послезавтра. Положи его в такой же красочный конверт, как мой. Заклей его, напиши сверху адрес: "На крышу. Карлсону. Секретно. Паата". А теперь до свидания. Карлсон. Плим".
Слова были написаны разноцветными фломастерами, строки шли зигзагами, буквы были то крупные, то мелкие, искаженные.
Спустя полтора года переписка с Карлсоном прекратилась. Он сообщил тебе, что срочно улетает далеко-далеко по очень важному делу. "Я вернусь когда-нибудь. Я ведь возвращаюсь всегда!" Некоторое время ты скучал по своему другу, по своей засекреченной и увлекательной игре.
Ты, конечно, вовсе не думал, что имеешь дело с настоящим Карлсоном, хотя как-то мы, напуганные твоим внезапным исчезновением со двора, нашли тебя на крыше нашего дома.
Ты не открыл нам тогда своего секрета, зачем поднялся на крышу, что тебе там было нужно. "Так, хотел посмотреть, что там!"
Ты мечтал иметь Карлсона — друга, тебе нужны были происшествия с секретами, паролями.
Ты знал, что вся эта игра, длившаяся полтора года, — игра воображения.
Но могу поклясться: ты переживал все, как настоящее, и со всей серьезностью относился к каждому письму с крыши, аккуратно отправлял Карлсону — невидимке свои письма.
Если тогда сказали бы тебе, что все это-шутки, и показали, кто бросает в наш почтовый ящик письма от Карлсона и достает оттуда твои письма к Карлсону, ты огорчился бы, наверное, не на шутку, обиделся бы до глубины души.
Почему ты получал письма именно от Карлсона? Зачем засекреченная игра именно с паролями? И вообще какова была цель всей этой затеи? Эти вопросы ты никогда не задавал нам и. может быть, до сих пор думаешь, что мы просто баловали и развлекали тебя. Но это не так. Мы в эту игру заложили часть нашей семейной педагогики. Теперь, спустя десять лет, я открою тебе наш секрет игры в переписку с Карлсоном.
Нам надо было развить в тебе вкус к познанию и зародить мотивы учения.
Надо было развить потребность и интерес к чтению.
Надо было научить тебя способам познания, учения, добывания знаний.
Надо было воспитать еще многое другое — вежливость, волю, верность своему слову, увлеченность и т. д. и т. п.
Стать школьником — это еще не значит, что ты уже овладел своей профессией ученика. Как учиться и ради чего — ты не понимал. Все дети вначале тянутся к школе. Еще бы — меняется социальный статус. Но через несколько лет, может быть, спустя три-четыре года, обнаруживается, что у многих из них звонки на урок вызывают смутные ощущения тревоги, недовольства, скуки, страха; а звонки, возвещающие об окончании уроков, — чувство облегчения, радости, свободы. А ведь надо, чтобы все было наоборот.
Потому нам и надо было спешить воспитать в тебе положительное, радостное, доверчивое отношение к школе, учению, стремление к трудностям познания и учения. Бабушка, мама, я — все мы вместе и каждый в отдельности внушали тебе важность положения школьника, давали тебе наставления, как учиться, помогали разбираться в тех случаях, когда ты затруднялся. Но все это была сухая, прямолинейная дидактика. Мы призывали тебя к тому, что было не под силу твоей воле. Да разве легко сесть за выполнение домашних заданий, когда из соседней комнаты доносится до тебя знакомое "Ну, заяц, погоди!" и заразительный смех сестренки. Ты то и дело вскакиваешь со своего рабочего места, но бабушка удерживает тебя: "Сиди, сиди, занимайся. Смотреть телевизор ты еще успеешь, а вот учиться будет поздно!" В конце концов ты начинаешь плакать: "Хочу посмотреть мультфильм!.." Тебе опять напоминают о твоих государственно важных делах, но эти внушения не доходят до тебя. "Вот и не буду учиться, не буду учиться!" Ты начинаешь уже бунтовать.
Сейчас тебе хочется смотреть телевизор. Но надо решать задачу. Этого требует твое будущее.
Именно сию минуту хочется поиграть с товарищем. Но надо выучить стихотворение. Это тоже очень важно для твоего будущего.
Именно сегодня хочется пойти в цирк. Но надо написать сочинение. Без него будет страдать будущее.
Именно сейчас хочется пойти в парк и развлекаться на новых аттракционах. Но надо выполнять грамматические упражнения. Это тоже ради будущего.
И в твоем представлении это малоосознанное светлое
будущее становится туманным. Ты восстаешь против него, ты протестуешь, ты не хочешь принести ему в жертву действительно светлое настоящее, которое манит тебя фейерверком удовольствий.
Так сталкиваются в твоих переживаниях настоящее и будущее. Ты выбираешь настоящее. Настоящее и будущее сталкиваются и у взрослых, только на совершенно другом уровне — в самых верхних слоях сознательности. И они отдают предпочтение будущему ради своего же благополучия.
