Анна Павловская - Кухня первобытного человека. Как еда сделала человека разумным
Баба-яга в сказках особенно агрессивна по отношению к детям, их хочет изжарить себе на пир, причем именно как деликатес, а не потому, что голодна. Их похищает, заманивает, запирает в своей избушке. Есть ли здесь связь с древнейшими жертвоприношениями великой хозяйке всего сущего? Потому ли так происходит, что именно дети чаще всего пропадали в диких лесах древности, да и в более поздние времена? А может быть, дело в том, что дети не знают ритуальных заклинаний, никогда не обращаются к ней как к хозяйке, не напоминают о долге гостеприимства? Или здесь уже присутствует более поздний воспитательный момент — у бабы-яги чаще всего оказываются непослушные дети, нарушившие родительские наказы. Во всяком случае, взрослые герои, как правило, получают от Хозяйки еду и помощь.
Многие атрибуты, приписываемые бабе-яге, указывают на ее связь с древностью, с одной стороны, и с приготовлением пищи, с другой. Вокруг ее дома торчат черепа на палке, в некоторых случаях звериные, а в других и человечьи. Сохранились свидетельства, что череп служил своего рода оберегом жилища первобытного человека и, скорее всего, его надевали на шест. Схожие традиции были зафиксированы в охотничьих культурах в XIX веке: так, среди народов Сибири было распространено представление о том, что голова дикого животного является вместилищем его души, она занимала почетное место или около жилища, или перед входом, или иногда даже внутри. У различных народов Кавказа во время жертвоприношения «голова животного (обычно козла или барана, а по большим праздникам — быка) посвящалась божеству, ее насаживали на шест неподалеку от алтаря»[51].
Баба-яга является и хозяйкой огня — главной ценности древнего человека. Более того, ее огонь горит тогда, когда другие огни гаснут и не зажигаются, несмотря на все усилия. Она связана с очагом, печью, она «руками уголья гребет»; «На печке лежит»; «Языком сажу загребает»; «Сама лежит на лавке, а зубы на печи»[52]. Ее окружает все необходимое для приготовления пищи: ступа и пест, кочерга и помело, она ловко накрывает на стол, достает посуду и скатерть (гости все-таки, хотя и незваные). В запасе у нее есть и хлеб, и пироги, и похлебка, и всякая живность (поросятина, курятина), и напитки всякие. Но чаще всего это просто пища, не конкретизированная, насыщающая героя, дающая ему силы для грядущих подвигов. Большие до утрированности груди, которые подчеркиваются в ее облике, как и в женских фигурках древности, также являются символом вскармливания, питания.
Конечно, сказки лишь отзвуки былых верований и представлений. Последующие эпохи внесли свои корректировки и исправления. Но связь бабы-яги с древними символами и с функцией кормления очевидна. Она хозяйка и кормилица всего сущего. И в этом случае нет никакого противоречия между слиянием образа бабы-яги и Золотой Бабы, о которой упоминают иностранцы, посетившие Русь в XV–XVI веках. С. Герберштейн (в России побывал в 1517 и 1526 годах) пишет о «Золотой Бабе», которую он транслитерирует как «Slata baba», — о «Золотой Старухе», идоле, изваянии старухи с ребенком, стоявшем на берегу Оби. Интересно, что в немецком тексте он заменяет «старуху» понятием «праматерь»[53].
Вслед за ним английский посланник Дж. Флетчер, посетивший Россию в 1588 году, в главе о пермяках, самоедах и лопарях отмечал: «…что касается до рассказа о золотой или яге-бабе (о которой случалось мне читать в некоторых описаниях этой страны, что она есть кумир в виде старухи), дающей на вопросы жреца прорицательные ответы об успехе предприятий и о будущем, то я убедился, что это пустая басня»[54]. Далее он указывает на скалу близ устья Оби, похожую на «женщину в лохмотьях с ребенком на руках», — месте, судя по его описанию, священном для самоедов.
Как уже отмечалось, баб таких, «хозяек мест», в Сибири и на Севере России сохранилось много и в более поздние эпохи. Будучи объектом поклонения и почитания, они в некоторой степени являются отражением некоего общего для различных народов древнего культа, об остатках которого в разных проявлениях и идет речь. Кстати, в некоторых сказках баба-яга — «золотая нога» (161) и хранительница золота.
Первоначально грозная, но и благодетельная как любая стихия, богиня (хотя это позднее понятие и не совсем подходит для верований первобытного человека, вернее было бы назвать ее силой или естеством) со временем трансформировалась в разные облики и образы, ее функции дробились и распределялись по богам, божкам и духам. Частица ее есть в загадочной и древней шумерской Ки — богине матери, воплощении земли; древнеегипетской Исиде — великой колдунье, покровительнице семьи и детей, плакальщице над умершими; древнегреческой Кибеле — великой матери богов, олицетворении природы; Деметре — «матери-земле» и в ее дочери Персефоне, которая, подчеркнем, одновременно и кормилица всего сущего, богиня плодородия, и хозяйка царства мертвых; славянской богине Макоши, которую называют богиней судьбы, удачи и плодородия. Список этот бесконечен, богини-праматери, хозяйки всего сущего и кормилицы людей, встречаются во все времена и во всех уголках земли. Память сохранила великий первоначальный образ и в иных, локальных формах — бабе-яге, хозяйке очага, хозяйке места.
Злая колдунья, подчиняющаяся законам гостеприимства, встречается у разных народов. Так, в чукотской сказке всемогущая Катгыргын — повелительница рыб, животных и даже растений, могла превратить человека в любое животное, творила людям зло. Она старуха — «худая, горбатая, нос крючком, голова торчком, зубы как клыки у моржа — длинные-предлинные». Заблудившегося охотника она хочет сделать своим слугой.
«Ладно, — говорит, — согласен. Только накорми меня сначала.
Тряхнула старуха волосами — тут сразу оленья упряжка появилась. А на нартах всевозможные кушанья — и тюленья печенка, и оленина, и мясо вяленое, что копальхой называется. Все перепробовал Тынэн, наелся досыта и еще за пазуху кое-что сунул!» [55].
В великорусских сказках Пермской губернии, записанных Д. К. Зелениным в 1908 году, есть сказка «Ювашка Белая Рубашка». Она груба и порой нелогична, но в ней баба-яга не просто кормилица, она и производительница еды, живое, хотя и физиологически неприятное воплощение пищи. «Яга Ягишна лежит, в стену уперла ногами, а в другу головой. „Фу-фу, русского духу отроду не слыхала, русский дух ко мне на двор пришел?..“ Сказал он: „Напой, накорми, тогда у меня вестей расспроси!“ Она сейчас пернула, стол поддернула, бреснула, щей плеснула, ногу подняла и пирог подала, титечками потрясла и молочка поднесла, ножки возняла и ложки подала». Вся эта не слишком аппетитная процедура повторяется трижды, у трех сестер, и Ювашка у всех трех с удовольствием ест.
Потом начинается неразбериха. Ювашка убивает братьев баб-яг, Идолищ многоголовых, на обратном пути заходит к каждой, подслушивает про готовящиеся ему козни, благодарит каждую: «Спасибо, стара сука, на старой хлебе-соли!» («Что накормила его», — поясняет рассказчик). Убивает двоих и заковывает в железа третью. И вновь уже с друзьями оказывается у Яги Ягишны, сватать ее дочь, и вновь повторяется вышеописанный ритуал, слово в слово. Яга велит им сослужить три службы: съесть десять пудов хлеба, выпариться в перетопленной бане, выпить все посуды воды. То есть гостеприимство и кормление принимают утрированные формы. К счастью, у Ювашки были с собой помощники, евшие, парившиеся и пившие без меры. В итоге Ювашка женился на дочери Ягишны и привез их обеих (и мамку Ягишну в облике кобылы захватил!) к себе домой[56].
Интересную параллель находим в японской мифологии. Там существует богиня еды, «дева-богиня великой пищи», известная под разными именами. Она не просто покровительствует пище, она ее производит в прямом смысле и ничуть не более приятным способом, чем русская баба-яга. Согласно одному из мифов, бог луны Цукуёми (Тукуёми) был послан своей сестрой, богиней солнца Аматэрасу, на поиски богини пищи Укэмоти-но ками. Найдя ее, Цукуёми вошел в ее жилище и был приглашен к трапезе: «Вот, Укэмоти-но ками головой вертит: повернет в сторону страны — выходит изо рта вареный рис, повернет в сторону моря — выходит изо рта то, что с плавником широким, и то, что с плавником узким, повернет в сторону гор — выходит изо рта то, что с грубым волосом, и то, что с мягким волосом. Вот, все эти вещи всех видов на сотню столиков были поставлены и в дар поднесены». То есть богиня угощала гостя главными видами пищи: злаками (рисом), рыбой и мясом животных. Но гость оказался неблагодарным: «И разгневался тогда Тукуёми-но ками, и, раскрасневшись, так сказал: „Это скверна и унижение. Какова дерзость — кормить меня тем, что выплюнуто из твоего рта!“ Сказавши так, он вынул меч, ударил и убил Укэмоти-но ками». Из убитой богини произошли: из головы «коровы и лошади, из лба — просо, из бровей — тутовые коконы, из глаз — куриное просо хиэ, из чрева — рис, из потайного места — пшеница, бобы и фасоль»[57]. В итоге богиня-солнце навсегда поссорилась с братом-луною, а появившуюся в результате гибели еду использовала для прокормления богов и людей. Получается, наш Ювашка-Ивашка умнее, он не побрезговал едой, «произведенной» бабой-ягой, и получил все, что хотел в жизни.
