Дмитрий Калюжный - Другая история литературы
Огромное количество литературного материала, посвященного защите иконопочитания, оставил человек, проведший всю свою жизнь в провинции, не входившей уже в состав империи. Это — Иоанн Дамаскин, уроженец Сирии, которая была тогда под арабской властью. Он был министром халифа в Дамаске и умер около 750 года в знаменитой палестинской лавре св. Саввы. Иоанн оставил много сочинений в области догматики, полемики, истории, философии, ораторского искусства и поэзии. Его основное сочинение — «Источник Знания», третья часть которого, «Точное изложение православной веры», является попыткой систематизации основных положений христианской веры и догматики.
«Благодаря этому изложению, Иоанн дал в руки иконопочитателей мощное оружие в борьбе со своими оппонентами, какового они не имели в начальной стадии иконоборческого движения… В XIII веке (линия № 5) это сочинение было использовано знаменитым отцом западной церкви Фомой Аквинским в качестве модели для своего труда „Summa Theologiae“ (против тех, кто недооценивает святые иконы; автор твердо и решительно защищает почитание икон)».
Опять встает вопрос, не «обратный» ли ход истории перед нами. А переходя к следующему, Х веку на этой линии № 6, ко временам Македонской династии, опять видим, что повторы в истории обнаружены самими учеными традиционной исторической школы:
«Это было время, когда проявились самым четким образом основные черты византийской учености, что выразилось в развитии более тесной связи между светским и теологическим элементом или примирении античной языческой мудрости с новыми идеями христианства в развитии универсального и всеобщего знания и, в конечном счете, в отсутствии оригинальности и творческого гения. Во время всего этого периода высшая школа в Константинополе была снова центром научных и литературных исследований, вокруг которого группировались лучшие интеллектуальные силы империи».
При императоре Льве VI, ученике Фотия, «императорский дворец превращался иногда в новую Академию или новый Лицей».
Особо выдающейся фигурой в идейной жизни десятого века был император Константин VII Багрянородный, сделавший много для интеллектуального развития Византии. Его имя связано с возведением многих прекрасных зданий; он интересовался искусством и музыкой и тратил большие суммы денег на составление антологий «из древних авторов». Его сочинения содержат много информации по географии иностранных государств, их связям с Византией и византийской дипломатии. Сообщается о северных народах — печенегах, русских, узах, о хазарах и мадьярах, а также об арабах и армянах, болгарах, далматах, франках, южных итальянцах, венецианцах и некоторых других народах.
Также ко времени Константина Багрянородного относится составление знаменитого «Лексикона Суды», о котором А. А. Васильев пишет:
«Нет никакой информации ни о жизни, ни о личности автора этого лексикона, который является богатейшим источником для объяснения слов, собственных имен и предметов общего употребления. Литературные и исторические статьи по поводу не дошедших до нас сочинений являются особенно ценными. Несмотря на некоторые недостатки, „Лексикон Суды“ является прекрасным памятником компиляторской деятельности византийских ученых в то время, как во всей остальной Европе наука была в полном упадке. Это еще одно доказательство, до какой степени Византийская империя, несмотря на все внутренние и внешние трудности, которые приходилось преодолевать, сохранила и развила остатки древней культуры».
Мы предлагаем такой вариант истории: наука, искусство и литература развивались естественным образом так, что навыки ее, разрабатываясь в Византии, попадали вскоре в Европу и затем в другие части света. Историки предлагают другой вариант: наука, искусство и литература, а также юриспруденция и другие общественные институты, были разработаны «древними греками и римлянами»; в Византии их всего-навсего «компилировали», через все трудности «сохраняя» остатки древней культуры. Какими дураками выставляют историки наших предков! Одни создали высочайшую культуру и не сумели ее сохранить по причинам «внутренних и внешних трудностей», несмотря на наличие знания, другие преодолели трудности без знаний, «сохраняя» остатки культуры… Стыдно читать.
Помимо Константина Багрянородного другой значительной фигурой Х века был Арефа, епископ Кесарийский. Он, сообщают историки, имел «всестороннее образование и глубокий интерес к литературным произведениям, как церковным, так и светским», что отразилось на его собственных трудах.
А. А. Васильев пишет:
«Его греческий комментарий на Апокалипсис, первый, насколько известно, его схолии к Платону, Лукиану и Евсевию, ценное собрание писем, до сих пор не опубликованное, сохранившееся в одной из рукописей, хранящихся в Москве — все эти материалы показывают, что Арефа был выдающейся фигурой в культурном движении Х века».
Арефа, автор линии № 6, обращается к «древним авторам», среди которых — ни одного[86] выше линии № 6.
Теперь рассмотрим еще одну чудесную «историческую параллель», тем более, что она связана с литературой и фольклором.
В Х веке, при Македонской династии, особенно расцвела византийская эпическая поэзия, появились многочисленные народные песни, главным героем которых был Василий Дигенис Акрит. Напомним, что по-гречески слово Василевс значит «царь», прозвание же Дигенис можно передать как «рожденный от двух народов», — якобы отец его был арабом, а мать гречанкой. Акритами же — от греческого слова акра, граница, — назывались защитники крайних границ государства, которые пользовались полунезависимым положением от центрального правительства, вроде наших казаков.
Эпический герой Василий Дигенис Акрит проводит всю жизнь в борьбе с мусульманами и апелатами. Апелатами, что первоначально означало «те, кто угоняет скот», затем «разбойники», назывались горные разбойники, эти, по словам А. Н. Веселовского, «удальцы, крепкие духом и мышцами, полуразбойники и полугерои», которые, не считаясь ни с императором, ни с халифом, разоряли страну того и другого. В мирные времена с этими разбойниками совместными усилиями боролись христиане и мусульмане, тогда как во времена военных действий каждая сторона стремилась заполучить поддержку этих опасных людей.
Об исторической же подоплеке этих событий Х века историки сообщают вот что:
«На основании разных намеков, которые можно найти в эпосе о Дигенисе Акрите, можно утверждать, что истинное событие, на котором основано повествование, произошло в середине Х века в Каппадокии и в области Евфрата. В эпосе Дигенис совершает великие подвиги и сражается за христиан и за империю. В его системе взглядов православие и Романия (Византийская империя) неразделимы. Описание дворца Дигениса дает хорошее представление о великолепии и богатстве, находимых во владениях крупных земельных собственников Малой Азии, по поводу которых так негодовал Василий II Болгаробойца. Как говорят, прототипом Дигениса Акрита был не христианин, а полулегендарный борец за исламскую веру Сайид Баттал Гази, имя которого связывается с битвой при Акроинионе».
Все это относится, напомним, к X византийскому веку, линия № 6. Но имя Дигениса «оставалось популярным» и позже мы вновь его встречаем на той же линии веков:
«Феодор Продром, поэт XII века (линия № 6), тогда, когда пытался воздать должную похвалу императору Мануилу Комнину, не смог найти ничего лучшего, как назвать его „новым Акритом“.
Эпос о Дигенисе Акрите сохранился во множестве рукописей, древнейшая из которых относится к XIV веку».
Так, прогулявшись по всей линии № 6, мы вернулись к XIV веку, и нашли опять базилевса Дигениса Акрита, и оказалось, что даже нет ни одной рукописи об этом герое, написанной ранее XIV века!
Линия № 7
XV реальный век, эпоха окончательно краха Византии, захвата Константинополя турками, распадается в хронологии на VII и XI века.
А. А. Васильев пишет, что во всём, касающемся литературы и искусства, VII век:
«…является самой темной эпохой за все время существования империи. После многогранной деятельности предшествующей эпохи, творческая, созидательная деятельность кажется умершей полностью. Основной причиной творческого бесплодия этого периода являлись, как можно думать, политические условия существования империи, которая вынуждена была направлять все силы на защиту от внешних врагов. Персидское и позже арабское завоевание культурно развитых и продуктивных в интеллектуальном отношении восточных провинций — Сирии, Палестины, Египта и Северной Африки, арабская угроза Малой Азии и даже самой столице, аваро-славянская угроза Балканскому полуострову — все это создавало практически невозможные условия для любой интеллектуальной и художественной жизни. Неблагоприятные условия преобладали не только в провинциях, отторгнутых от империи, но и в тех, что продолжали являться ее частью.
