Анна Демшина - Визуальные искусства в ситуации глобализации культуры: институциональный аспект
Виртуализация общества приводит к тому, что во многих сферах жизнедеятельности человека происходит замещение реальных вещей и действий их виртуальными, искусственными двойниками и образами, которые часто имеют со своим прототипами мало общего. Страх потери телесности в этих условиях стал модной темой для рассуждения – разворачивая веер превращений и трансформаций времени, пространства, тела, искусства, человек испытывает иллюзию собственного могущества, победы над основами мироздания. Размытость субъекта, почувствовавшего возможности виртуальной реальности, на деле может привести к растворению в мире виртуальном. Это становится неизбежностью, если у субъекта нет сфокусированной собственной позиции и цели. Главное – не потеряться в бесконечности собственных виртуальных масок, приобретающих, хоть и виртуально, в процессе расчета и конструирования, не зависимое от автора право на существование. П. Вайбель [39] рассматривает спор между искусством и биотехнологией как оппозицию по отношению к сговору искусства с модой и консервативному расширению понятия искусства, предполагает освоение искусством новых практик.
Перенос личных проблем в поле виртуального не решает, а гипертрофирует их, конструируя иллюзии и фантазмы, порождая симулякры. Чтобы быть адекватным, самостоятельным путешественником в мире виртуального текучего пространства и прерывного времени, необходимо существовать в качестве самостоятельной личности. Ведь, как пишет Б. Гройс, интернет – это подарок элитарной культуре, при помощи интернета могут соединяться люди с высоким уровнем интеллекта по всей планете, поэтому и у того, что принято называть элитарным искусством, появилась надежда, практический шанс не только на сохранение и выстаивание, но и на активное продуцирование в условиях современной культуры. [40]
В XX веке были осуществлены попытки воплотить в жизнь многие мифы – от желания полететь в космос, двигаться под водой до облегчения быта, до возможности уничтожения нашей планеты нажатием одной кнопки. Новые средства коммуникации существенно уменьшили размеры планеты под названием Земля. Технический прогресс, образовав «пустоты» в традиционном укладе жизни, быстро заполнил их компьютером, кинематографом, телевидением, тем, что принято называть индустрией развлечений. Новая реальность, на первый взгляд, снимает и проблему ответственности: компьютерная игра, TV, виртуальная симуляция ядерного взрыва, кажется, не могут разрушить мир «взаправду», и не требуют самосовершенствования, совершения реального, практического подвига.
Виртуальное поле (от латинского «VIRTUS» – доблесть, необычное качество) – пространство, где при помощи технологий идет процесс концентрации возможностей и интегрирования динамических структур познания и самосознания создателя и пользователя. Но необходимость знаний, умений, в том числе и художественных, наличие собственной жизненной позиции не отпала, ибо техника и информация сами ничего нового создать не могут. Они могут лишь содержать некую информацию, передавать ее, складывать на языке цифр с другими, а чтобы это работало, чтобы этот мир стал носителем каких-либо качеств, необходим человек! И расширение поля возможностей все же больше зависит от знаний, умений, фантазии, качеств самого человека, каждого человека.
Важным качеством медийного, информационного поля, как считают К.Кинник, Д.Кругман, Г.Камерон [41] , является эффект подмены собственного участия виртуальным. Возникает феномен моды, например, интерес к международному терроризму, или к искусству модерна, но мода быстро проходит, а проблема забывается. «Осведомленность» становится быстро устаревающей категорией. Из-за доступности и навязчивости информационных источников актуальной становится проблема информационной экспансии. Избыток разнообразия может так же травмировать, как избыток повторяемости и однообразия.
Имя создателя (или создателей) при попадании в информационное поле часто замещается именем представленного продукта – имя режиссера становится именем фильма в целом, видеоклип ассоциируется с именем исполнителя, рекламный ролик называется по названию продукта или по содержанию. «Именами» сегодня называют модные дома, телеканалы, продукты питания, а имя художника часто становится важнее его творчества. Растерянный зритель, заблудившийся в информационном пространстве, ориентируется в нем при помощи узнаваемых знаков, названий, брендов. Но за таким поверхностным восприятием, как пишет М. Эпштейн, стоит, в сущности, травматический опыт, результатом которого и является пониженная смысловая чувствительность. Основной способ сократить разрыв – это сжатие и уплотнение форм культуры, чтобы вместить в биологический срок одной жизни объем основной информации, накопленной человечеством. Отсюда – возрастающая роль дайджестов, антологий и энциклопедий [42] .
Попытки идеологов постмодернизма снять границу между элитарным и массовым привели не только к созданию многоадресных произведений искусства, но и к тому, что массовая культура более активно адаптировала достижения элитарного искусства к своим целям. Это часто приводит к девальвации ценности самого искусства, обесцениванию культурного наследия. Сегодня вместо чтения книг, посещения музеев потребитель получает их краткий анонс в интернете, сжатое содержание в справочнике.
Понятие «элитарная культура» сегодня применяется не только к недоступному по разным причинам культурному капиталу, но и просто сложному для восприятия, не способному быть конвертированным для широкого потребления, к требующему от зрителя при восприятии определенных интеллектуальных усилий. Современное искусство тоже «учится» у масс-медиа технике стимулирования восприятия, ставя значение и смысл произведения искусства в зависимость от реакции аудитории. Видеоклип является сегодня феноменом, наиболее точно иллюстрирующим общемировую культурную тенденцию к визуализации и виртуализации. Клип имеет вид прерывистого информационного канала, с синтетической системой воздействия на человека (звук, цвет, ритм, частая смена картинки) с минимальным количеством шумов.
Только вырвавшись из круга заданных интерпретаций или, точнее сказать, осознав себя самостоятельным участником общения, человек может рассчитывать на свободу от тотальности клипового восприятия действительности. Неоднозначность ситуации состоит в том, что медийное поле становится все более развитым, например, в рамках процесса конструирования имиджей при помощи PR технологий главным становятся не личностные качества самого человека, а виртуально созданный его образ.
Произошло качественное изменение картины мира современного человека, формируемой теперь во многом средствами массовой коммуникации и информации. С одной стороны, репрезентация реальности в фотографии, кино, СМИ стала избыточной, а репрезентативные стратегии искусства исчерпаны (Дональд Джадд: «Если кто-то называет это искусством, значит, это искусство» [43] ), а функция искусства не только перестала быть отражательной, но и объективирующей. Жан-Франсуа Лиотар: «Ведущий принцип постиндустриального технонаучного мира – не есть нужда представлять представляемое, но как раз наоборот». [44]
С другой стороны, визуальный образ оказался максимально удобной оболочкой для формирования любых сообщений. В рамках процессов коммуникации внутри многополярного современного мира происходит выработка международного языка, основанного на визуальных образах: от дорожных знаков, моды, дизайна до формирования языка и принципов международного «мира искусства». Язык «картинки» оказался максимально компактной и удобной вспомогательной формой для общения между различными культурами и субкультурами. С. Эйзенштейн писал о визуальном восприятии: «Каждый зритель в соответствии со своей индивидуальностью, по своему из своего опыта, из недр своей фантазии, из ткани своих ассоциаций, из предпосылок своего характера, права и социальной принадлежности творит образ по этим точно направляющим изображениям, предсказанным ему автором, неуклонно ведущим его к познанию и переживанию темы. Этот же образ, что задуман и создан автором, но этот образ одновременно создан и собственным актом…». [45]
В изменении нашего представления о времени и пространстве, репрезентируемых посредством современных медиа, решающая роль принадлежит принципиальному изменению технологии производства изображения и развитию методики и технологии монтажа. Проблемы виртуализации культуры сегодня активно осмысляются в кинематографе, например, фильмы: «Матрица» братьев Вачовски, «Бойцовский клуб» Д. Финчера, «Беги, Лола, беги» Т. Тыквера, «Слон» Г. ван Сента. Кинореальность становится платформой для реализации проектов саморефлексии современного общества. Со времен О. Уэллса подобным моделям часто придается вид документальных событий – сегодня эта страсть к документализму проявляется и в моде на съемки ручной камерой, и в стремлении придать вид реальный событиям фантазийным. Мир реальный и мир квазиреальный в таких произведениях оказываются сплавленными в единое целое. Зритель, влияющий на пространство наблюдения («Матрица»), смерть как единственный выход из мира симулякров («Красота по-американски»), сон или болезнь, ставшие реальностью («Бойцовский клуб»), возможность наблюдать мир чужого сознания («Танцующие в темноте»), синтез человека и техники («Аватар») – из философских концепций, литературных метафор, социокультурных проектов, учебников по психологии приходят на киноэкран, визуализируясь, прикидываются документальными хрониками. Выход, который чаще всего предлагают авторы, – саморефлексия, саморазвитие личности, развитие способности к диалогическиму общению, духовность, опора на культурные ценности. Параллельно в современном изобразительном искусстве (И. Тернов), литературе (Р. Гальего), кино (Аки и Микки Каурисмяки) существует мода на документализм как таковой. «Свидетельства» как рассказы о реальных событиях, осуществляемые их участниками, формируют особую нишу современного искусства.
