Анатолий Иванов - ЦИВИЛИЗАЦИЯ МАДОННЫ
Но два типа, если верить Серджи, а ему нет оснований не верить, были и в древнем Риме, только тон там задавал иной тип, нежели в современной Италии. Эволе очень хотелось бы, чтобы это был нордический тип, но, к его разочарованию, этот тип не был в древнем Риме доминирующим, по крайней мере, численно. По словам Серджи, который разработал свою классификацию форм черепов, в древнем Риме преобладало население с черепами «сфероидной», т. е. шарообразной формы, весьма отличной от нордической долихокефалии.
Но, может быть, в данном случае речь идет о «плебсе», а у патрициев были иные черепа? Если мы вспомним, что среди патрициев был силен этрусский элемент, то да: у этрусков черепа были не круглые, а эллипсоидные. Но для Эволы этруски, как и пеласги, критяне и прочие это представители средиземноморских неиндоевропейских или выродившихся палео-индоевропейских цивилизаций.
Культуры, в окружении которых возник Рим, были связаны с южными культурами в самых разнообразных вариантах, что в глазах Эволы делало их «неполноценными». Так у сабинян высшим божеством была хтоническая богиня Фортуна, женские божества играли важную роль в культе сикулов и т. д. Таким образом, что родственные римлянам по языку латинские племена, что чужеродные этруски, — никто Эволу не устраивал, все были одинаково плохи, вот и приходилось выдумывать какую-то «духовную расу».
Богоизбранность Рима
Между тем имперская идея, любезная сердцу Эволы, как раз этрусского происхождения. Эней, легендарный предок рода Юлиев, беглец из погибшей Трои, нашедший прибежище в Италии, проделал тот же путь, что и вполне реальные этруски. А воспел его в своей поэме Вергилий, гордившийся своим этрусским происхождением. Власть императоров из династии Юлиев имела сакральный характер, что очень нравилось Эволе, но вот беда: сакральность эта основывалась на божественном происхождении рода, поскольку Эней был сыном Анхиза и богини Афродиты. Так что божественность эта восходила не к мужскому, а к женскому божеству. Если уж быть жутко принципиальным, как Эвола, то нужно отказаться либо от богини, либо от сакральности.
Данте, для которого Вергилий был не только гидом по аду, но, судя по всему, и учителем, в своем этико-политическом трактате «Пир», вопреки Библии, которая знает только один богоизбранный народ — евреев, объявил «божественным», избранным народом древних римлян, имевших право на мировое господство, потому что на них «снизошла благодать». Данте дошел в своей «теологической дерзости» до того, что чуть ли не приравнял Августа к Христу.
Кто же «избрал» древних римлян? Уж, конечно, не еврейский бог, которого они не знали и знать не хотели. Богиня? Но какая именно?
Афродита была матерью Энея, но другая богиня, выше рангом, Юнона, смертельно ненавидела его и преследовала. С этого и начинается поэма Вергилия: с рассказа о скитаниях Энея как о следствии «злопамятного гнева жестокой Юноны». Выясняются пикантные подробности насчет этой римской вроде бы богини. Оказывается, больше всех стран Юнона любила Карфаген:
«И давно мечтала богиня… средь народов то царство возвысить»
Однако она, как и положено богине, знала, что в будущем Рим одержит верх над Карфагеном, и довольствовалась лишь тем, что строила предку будущих основателей Рима разные мелкие и крупные пакости.
Откуда же Юнона попала в римский Пантеон? Да все из той же Этрурии, где она почиталась как Уни и отождествлялась с финикийской Астартой. В VI–V веках до н. э. этруски и карфагеняне были союзниками и вместе воевали против греков. Это позже, когда изменился расклад сил, этруски поддержали Рим против своего бывшего союзника.
Такой поворот событий обещает Юпитер Венере в I песне «Энеиды», где он говорит о римлянах:
«Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока,
Даю им вечную власть. И упорная даже Юнона,
Страх пред которой гнетет и море, и землю, и небо,
Помыслы все обратит им на благо, со мною лелея
Римлян, мира владык, облаченное тогою племя».
Итак, римлян избрал языческий бог Юпитер. Но для Данте, хотя в его эпоху царил уже другой Бог, а Юпитер был в загоне, римляне оставались богоизбранным народом. Возможно, в жилах Данте текла та же этрусская кровь, которой так гордился Вергилий, и голос этой крови звучал сильней голоса чужеродной религии.
Да что там Данте! Русские цари тоже хотели примазаться к «священной крови», ради чего даже придумали себе липовую родословную. При Василии III появляется «Сказание о князьях Владимирских», в котором Август делит мир между своими наследниками, и один из них, его двоюродный брат Прус, назначается повелителем «в брезех Вислы». В новом варианте легенды о призвании варягов новгородцы получают в князья Рюрика, потомка Пруса, «колена суща Августа кесаря Римского». Миф об Августе использовался Иваном Грозным для обоснования прав России на Ливонские земли. В XVII веке русские послы доводили до сведения Людовика XIV,что на московском престоле сидели «прародители наши от рода Августа Кесаря, обладавшего всею Вселенную», который «брата своего Пруса поставил в березах Вислы реки… А от Пруса 14 колено Рюрик».
Были в те века люди в России, которые понимали, что не только четвертому Риму не бывать, но не было ни второго, ни третьего, как не бывает осетрины второй свежести.
Но вернемся к вопросу о богоизбранности римлян. В «Энеиде» роль главного вершителя судеб выполняет Юпитер, но такова была ситуация в «высших сферах» в эпоху Вергилия, однако она была иной в эпоху самого Энея и в тех местах, откуда в Италию прибыл Эней.
В «Энеиде» есть два пророчества о будущем Рима. Одно из них, из книги I, уже было процитировано, второе же содержится в книге VI. Его слышит Эней в царстве мертвых от своего покойного отца Анхиза.
Анхиз предсказывает, во-первых, что «дарданская кровь с италийской сольется». Частично сольется, частично нет — Дж. Сержи различал два типа — но в любом случае мы не находим здесь ужаса библейских пророков перед тем, что «смешалось семя святое с народами иноплеменными» (Ездра, 9, 2) Ну смешалось и смешалось. Видать, нестойкое и не дюже святое было еврейское семя, если смешение могло лишить его святости. В «Энеиде» же выражается уверенность, что «дарданская кровь» сохранит свои качества несмотря на смешение. Но вот что говорится дальше в VI книге:
«…Рим по пределов Вселенной расширит
Власти пределы своей, до Олимпа души возвысит.
Семь твердынь на холмах окружит он единой стеною.
Гордый величьем своим, Берекинфской богине подобен,
Что с башненосном венце по Фригийской стране разъезжает,
Счастлива тем, что бессмертных детей родила, что и внуки
Все — небожители, все обитают в высях эфирных».
«Берекинфская богиня» это Великая Матерь богов Кибела, которую изображали в венце, украшенном башнями. Кого, собственно, воспевает в этих стихах Вергилий — Рим или Кибелу, культ которой, напомним, был учрежден в Риме во время войны с Ганнибалом? Он воспевает Рим как земное воплощение Кибелы. Римляне — народ не столько богоизбранный, сколько богинеизбранный.
Однако и богоизбранность не спасает народы от бедствий. И евреям пришлось пережить много превратностей, и «вечный» Рим тоже не устоял.
В предсказании Анхиза смерть Марцелла, любимого племянника и наследника Августа, объясняется следующим образом:
…Показалось бы слишком могучим
Племя римлян богам, если б этот их дар сохранило.
Но, похоже, племя римлян показалось богам слишком могучим независимо от жизни или смерти Марцелла. Древние не раз отмечали такое странное качество богов, как зависть их к смертным, в результате чего на смертных, ставших объектом этой зависти, обрушивались удары рока. Какова же может быть причина подобной зависти и при чем здесь Рок, именуемый в монотеистических религиях «божественным Провидением»?
Христиане, верящие в наличие у отдельных людей индивидуальных духов-хранителей, сиречь ангелов, допускают существование таких же духов-хранителей и у целых народов, но это для христиан все равно «ангелический уровень», а не уровень самого Бога. По аналогии с политическим устройством современной России, это уровень представителей Президента в регионах, но не самого Президента.
Высшие силы
Весь вопрос в том, существует ли этот высший уровень, и если да, то чем он, собственно говоря, выше? Лукреций утверждал:
… Не для нас и совсем не божественной волей
Сотворен этот мир: слишком много в нем разных пороков.
Порочный этот мир не мог быть созданием разумного и совершенного начала. Мир в основе своей антагонистичен, но это не борьба Бога с Дьяволом, а скорее картина, напоминающая эпизод из дурацкого фильма «Миллион лет до нашей эры»: сражаются два чудовищных ящера, а несчастные люди, оказавшиеся на поле схватки, пытаются от них увернуться.
