Евгений Яровой - По следам древних кладов. Мистика и реальность
Возле мужчины, на полу, лежала женщина, очевидно, его жена или наложница. Ее одежда также была расшита сотнями золотых и электровых (сплав золота и серебра) бляшек, а голову украшала электровая диадема. Здесь же были найдены золотые подвески — подлинные шедевры ювелирного искусства. Шею погребенной украшали ожерелье и золотая гривна, а руки — два широких золотых браслета. Здесь же находилось бронзовое зеркало, ручка которого была покрыта листовым золотом, а у ног — круглый сосуд из электра со сценами из жизни скифов.
За саркофагом царя лежали скелет раба-конюха и кости лошади. В склепе были обнаружены также греческие бронзовые поножи (кнемиды) и шлем, два серебряных позолоченных таза, целый набор серебряных сосудов и масса других ценнейших находок. Спустя почти два века можно уверенно говорить о невероятном везении первооткрывателей Куль-Обы. В реальной жизни подобные открытия встречаются чрезвычайно редко.
Современники были также ошеломлены. Вот что писала 8 октября 1830 года газета «Одесский вестник»: «Никогда еще в сем краю не было сделано подобного открытия в отношении к древностям. Золота разных достоинств содержится в них до 8 фунтов». Как видим, восторг в основном вызвал блеск золота, его количество и качество. Что надо было сделать? Только взять его, всего лишь внимательно зачистив склеп. Но полностью выполнить эту, казалось бы, простую задачу так и не удалось.
Всего лишь три дня шла интенсивная расчистка склепа и находившихся в нем вещей. Сегодня надо признать, что для изучения такого уникального памятника — это немного. Но если учесть уровень развития науки того времени, то вполне объяснимо. К тому же работать было опасно: в любой момент стены погребальной камеры могли обрушиться. Очень мешали и сотни любопытных, нахлынувших из Керчи и окрестных деревень, как только весть об открытии разнеслась по округе. Впоследствии П. Дюбрюкс так писал об этом: «Этих любопытных собралось здесь несколько сотен человек… они были свидетелями, как… огромный камень, отделившийся от свода…упал на то место, где я находился с двумя работниками несколько минут перед тем, и которое было мною оставлено по случаю жаркого спора с офицером, заградившим свет, чтобы самому лучше видеть, и таким образом спасшим нам жизнь…»
Сосуд с изображением сцен из жизни скифов из кургана Куль-Оба — подлинный шедевр античного искусства
Но, несмотря на опасность обвала и множество зевак, к концу дня 24 сентября работа в основном была закончена. Оставалась неисследованной лишь небольшая часть склепа. Несмотря на огромное количество посторонних свидетелей, П. Дюбрюкс почему-то был уверен, что ночью никто не решится войти в гробницу. Он наивно полагал, что сотни любопытных зрителей видели, как обрушилась южная стена, чуть не задавившая археологов, и не рискнут испытывать судьбу.
Тем не менее в целях предосторожности вход в склеп был все же завален большими камнями. Возле него был оставлен караул — полицейский чиновник с двумя служителями. Однако те решили не оставаться холодной ночью вдали от дома. Об уровне дисциплины свидетельствует тот факт, что, сославшись на отсутствие пищи и другие неудобства, охранники покинули курган. Как писал позднее в отчете П. Дюбрюкс, караул оставил вверенный ему пост самовольно. В то же время он не отрицал, что лично присутствовал при рапорте градоначальнику о снятии караула и не возражал против этого. Как это можно было объяснить — непонятно! Другой на его месте сам бы просидел всю ночь с охранниками на кургане. Видимо, он был твердо убежден, что ничего интересного в погребении уже не осталось, а ночью никто не будет рисковать собственной жизнью. Плохо же он знал русский народ и не оценил мистическое притяжение золота! Его ошибка дорого обошлась науке.
Когда утром следующего дня П. Дюбрюкс вернулся на курган, то застыл в ужасе. Произошло то, что и должно было случиться: вход в склеп был расчищен от камней. Неисследованная его часть была очищена, все угрожавшие падением камни отвалены в сторону, а огромные плиты пола грубо выворочены из земли. Трудовой подвиг грабителей даже вызывал невольное уважение…
После ограбления Куль-Обы И.А. Стемпковский отдал строжайшее распоряжение об охране входа в гробницу: днем был поставлен караул, а ночью курган охранял конный патруль. Но было уже поздно. Несмотря на принятые меры, в склепе нашли только отдельные мелкие бляшки, не замеченные грабителями. Кроме того, жажда золота, по словам П. Дюбрюкса, «превозмогла страх тюрьмы, а тем более смерти», и каждую ночь несколько человек отправлялись грабить курган. Несмотря на охрану, 28 сентября рухнувшая северная стена сильно ранила в ногу двоих из них. После этого случая ночные посещения прекратились, тем более что склеп уже представлял собой лишь груду камней. К тому времени прекратили работу и археологи. Однако история на этом не закончилась.
Вскоре распространился слух, что в городе тайно продают мелкие золотые вещи. Слух полностью подтвердился, когда в начале зимы П. Дюбрюкс увидел у скупщиков древностей большую часть похищенного золота. Через одного из грабителей, некоего Дмитрия Бавро, грека по происхождению, он установил картину ограбления.
…Вечером 24 сентября археологи покинули курган, и вскоре был снят караул. Как только немного стемнело, около десяти человек, прятавшихся за холмом, разобрали камни у входа и проникли в склеп. Там они сдвинули камни на середину камеры, и нашли в неисследованной ее части большое количество золотых бляшек. Внимательно осмотрев каменный пол, они заметили несколько аналогичных бляшек в щелях между плитами пола и принялись немедленно выворачивать их. И не напрасно: под одной из плит вскоре открылся тайник, содержавший несметные богатства. В данном случае грабители проявили больший профессионализм, чем исследователи кургана.
Эта массивная бляха в виде «летящего оленя» попала в Эрмитаж из рук грабителя
В тайнике под плитами пола они нашли тяжелую шейную гривну из бронзы, обернутую тонким золотым листом и украшенную на концах золотыми львиными головками. Посчитав, что массивная находка целиком из золота, они прямо в погребении затеяли драку. Но поднимать шум было опасно, поэтому они вынуждены были полюбовно разделить ее между собой. Схватив топор, один из грабителей разрубил ее на три части и только тогда убедился, что она из бронзы. Неудивительно, что от гривны сохранились лишь золотые окончания в виде львиных головок.
Видимо, Д. Бавро был чем-то обязан П. Дюбрюксу и поэтому вернул одну из них. Вместе с львиной головкой от гривны он передал властям и имевшуюся у него массивную золотую бляху в виде «летящего» оленя весом в 266 граммов. Она служила, по-видимому, центральным украшением кожаного щита. Это были единственные вещи, которые удалось спасти. Значительно позднее вторая головка от гривны была приобретена у состоявшего на русской службе французского нумизмата Сабатье и также поступила в Эрмитаж.
П. Дюбрюкс еще успел увидеть у скупщиков краденого и обломки золотой обкладки горита. Это замечательное произведение искусства также было варварски уничтожено при дележе добычи. Невежество грабителей, простых местных жителей, привело к тому, что многие бесценные творения античного искусства были похищены, а затем частью переплавлены в слитки золота, частью проданы или надежно спрятаны похитителями. Еще много лет спустя, в 1859 году в Керчи было скуплено 18 золотых бляшек из Куль-Обы.
Об открытии в Куль-Обе надлежало немедленно сообщить царю, однако керченский градоначальник почему-то не спешил с докладом. Прошло два месяца после открытия, но Николай I не имел о нем никаких сведений. Однако через каналы военного ведомства весть о находке дошла до Главного штаба, и главнокомандующий всеми военными поселениями граф Петр Толстой доложил о ней императору. Николай I был весьма разгневан задержкой и приказал все найденные «в земле близ Керчи редкости и прочие вещи, находящиеся в ведении керчь-еникальского градоначальника, вытребовать в С.-Петербург».
Наконец, спустя пять месяцев после открытия, 18 февраля 1831 года сокровища были доставлены в столицу и поступили в Эрмитаж. Император был доволен: античное золото произвело на него впечатление. Ведь это была первая столь богатая находка не только в России, но и во всем мире. Подобных древних сокровищ не имел ни один европейский монарх.
Находки из Куль-Обы и отчет И.А. Стемпковского о раскопках доставил в Петербург чиновник девятого класса Дамиан Карейша. Из отчета Николай I впервые узнал, что часть курганных сокровищ была расхищена грабителями. Он был разгневан и приказал отобрать вещи у находчиков, не подозревая, что большинство из них уже безвозвратно погибло. «А между тем, — приказывал царь, — запретить открывать впредь подобные вещи без оного на то разрешения правительства: ибо разрытие гробниц всегда было воспрещено».
