Дэвид Фридман - Пенис. История взлетов и падений
Как отмечал профессор Гэри Тейлор в своей книге «Кастрация», слово «евнух» встречается в дошедших до нас трудах отцов христианской церкви более пятисот раз, и чаще всего (хотя и не всегда) в положительном контексте. В книге Нового Завета «Деяния святых апостолов» говорится, что первым крещеным язычником был евнух из Эфиопии, который обратился в христианство после того, как апостол Филипп разъяснил ему высказывание из Книги пророка Исаии. И все же многие из первых христиан воспринимали оскопленных мужчин почти с таким же отвращением, как римляне. Теолог четвертого века Василий Великий, впоследствии причисленный к лику святых, поносил евнухов такими словами, как «ящерицы и жабы… женоподобные… жадные до денег, грубые… отвратительные и ревнивые».
Подобное отношение — нередко выражавшееся в еще более красноречивых выражениях — в конце концов заставило церковь осудить членовредительство, нанесенное Оригеном самому себе. А Никейский собор 325 года, созванный с целью установления свода вселенских правил для церкви, запретил евнухам входить в число священнослужителей[51]. Апостольский Устав, написанный примерно через 55 лет после этого собора, предписывал наказывать тех, кто не принадлежал к клиру, тремя годами отлучения от церкви, если они совершат акт самооскопления. Не все, однако, это осознали. В 377 году Епифаний Кипрский писал об одной христианской секте последователей гностика Валентина, которые верили, что кастрация была непреложным условием чистоты веры. По словам Епифания, члены этой секты совершали оскопления любого странника или путешественника, решившего воспользоваться их гостеприимством, — ведь это делалось ради их же вечного блаженства. (Мнения ничего не подозревавших гостей дома по данному вопросу почему-то не сохранились в исторических анналах.)
Самым эксцентричным псевдохристианским культом, связанным с кастрацией, была секта скопцов в России. Ее история — в силу того, что она стала самой многочисленной сектой подобного рода за всю историю христианства, — нуждается в небольшом хронологическом отступлении. Эта секта была основана в России во второй половине XVIII века, и главным ее постулатом была идея о том, что первородный грех был привнесен в мир через секс. Многие христиане, кстати, придерживались такой же точки зрения, однако скопцы отличались от них тем, что верили, будто Иисус явился на Землю спасти человечество не столько собственной смертью, сколько кастрацией. Это, как утверждали скопцы, было неправильно понято неправославными христианами, которые не смогли осознать того факта, что Иисус был не только распят на кресте, но и оскоплен. Чтобы действительно пойти по стопам Христа, как проповедовал основатель секты скопцов Кондратий Селиванов, каждый должен заключить новый завет с Господом, который сам Селиванов называл «печатью»[52]. Здесь подразумевалась Книга «Откровения Иоанна Богослова» (Апокалипсис), где говорится, что у ста сорока четырех тысяч, что с Агнцем, «имя Отца Его написано на челах». А что скопцы делали себе печать на гениталиях, то это, как пишет Лора Энгельштейн в своей изумительной книге об этой секте «Скопцы и царство небесное»[53], было связано с их представлением о пенисе как о «ключе бездны» (где «бездной» конечно же была вагина). Мужчины этой секты, пишет Энгельштейн;
…подвергались операции удаления яичек в ходе ритуала, называвшегося «малая печать». Производивший ее обвязывал мошонку у самого ее основания, отрезал ее, делал прижигание или прикладывал целебную мазь, возглашая «Христос воскрес!». Чтобы достичь, однако, более высокой степени чистоты, требовалось удалить и сам пенис. Этот ритуал назывался «большая печать» или «царская печать». Женщин также подвергали такому ритуалу, удаляя соски, груди или выступающие части женских половых органов.
К 1772 году в сельских районах России, к востоку от Москвы, скопцов уже было так много, что православная церковь начала расследование их еретической, раскольнической деятельности. Однако секта продолжала существовать до начала XX века, хотя и стала малочисленной. Сам Селиванов умер в 1832 году, причем последние два десятка лет своей жизни он провел в Санкт-Петербурге, где, согласно свидетельству Энгельштейн, «к нему с большим почтением относились представители высшего общества, которых завораживали его боговдохновенность и личное обаяние».
* * *«Истинный евнух не тот, кто неспособен, но тот, кто не желает потакать своим страстям», — писал Климент Александрийский за шестнадцать веков до появления скопцов. И конечно, никто не боролся с подобным учением с большим рвением, чем Блаженный Августин (354–430). Из всех отцов христианской церкви именно о его сексуальном и духовном опыте мы знаем больше всего. В своей «Исповеди» Августин писал, что в молодости у него было несколько любовных приключений. Однако когда ему исполнилось двадцать лет, он выбрал себе одну женщину, с которой и прожил, по-видимому, моногамно еще тринадцать лет. «Августин избрал ее потому, что любил, а спал с нею потому, что ему это нравилось», — писал историк из Принстонского университета Питер Браун в своей книге «Тело и общество». Подобная сексуальная активность «никого бы не шокировала», добавляет Гарри Уиллз в своей биографии Августина, «если бы речь не шла о будущем святом».
Еще находясь в гражданском браке со своей возлюбленной, Августин перешел в модное тогда манихейство[54], представители которого видели мир разделенным на две сферы — добра и зла, Бога и Сатаны, а также учили, что любая сексуальная жизнь была на руку силам зла. В своей группе Августин был «аудитором» (то есть обычным верующим, «тем, кто слушал») — ниже уровня «избранных», суровых аскетов, которые полностью отказывались от секса и принимали как можно меньше пиши. Во время манихейских служб простые верующие лишь слушали, как изможденные аскеты — Богоизбранные — нараспев читали молитвы, превозносившие путь самоотречения. Августин, который тогда еще не был тем, кем он впоследствии стал, ответил на их молитвы собственным обращением к Богу, ныне широко известным: «Дай мне целомудрие и воздержание, только не сейчас»[55].
В 384 году Августин переехал из Карфагена в Медиолан (Милан), где его могла ожидать престижная карьера в имперской администрации, если бы ему удалось завести нужные связи. Его мать Моника, уже обратившаяся в христианство, нашла ему невесту двенадцати лет, чья семья была близка к миланскому епископу Амвросию. Августин согласился на этот брак. Его любовница вернулась в Африку (в Карфаген). Августину надо было подождать два года, пока его невеста из хорошей семьи не достигнет совершеннолетия, однако, будучи «рабом похоти», как он впоследствии сам себя именовал, Августин взял новую любовницу. Он обожал сексуальное удовлетворение, но в то же время ненавидел себя за эту слабость[56].
В результате он испытал откровение, сравнимое разве что с тем, которое выпало на долю святого Павла, — открытие веры. Находясь в саду, Августин вдруг услышал невесть откуда детский голос, повторявший: «Возьми и читай! Возьми и читай!» Августин истолковал это как божественное веление. Под рукой у него оказался Новый Завет, послания апостолов, и, открыв его на первой попавшейся главе, он прочел: «…будем вести себя благочинно, не [предаваясь] ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти; но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти». Так в один миг ему были явлены и проблема и решение. Августина вскоре крестил епископ Амвросий, знаменитый проповедник, восхвалявший достоинства девственной жизни. Новый Августин, ставший впоследствии епископом Гиппона, провел немало времени в раздумьях о том, прежнем Августине. Отчего он был бессилен перед силой похоти? Августин нашел ответ на это в Книге Бытия. И то, что он в дальнейшем проповедовал, привело к переоценке западного представления о пенисе на все последующее тысячелетие.
Прозрение Августина было тавтологично: он был бессилен управлять собственным пенисом, поскольку был бессилен. Свобода выбора есть лишь иллюзия. Правом Адама по рождению, вслед за Сотворением мира, было право на свободу, которую Августин определял как способность повиноваться Господу, однако Адам презрел сей дар, поскольку возжелал «свободу творить беззаконие» (то бишь творить грех, поступать греховно). Грехопадение Адама лишило его потомков свободы выбора — то есть, по Августину, свободы не грешить. Главным воплощением этого обстоятельства, писал Августин, является «непослушание члена». После того как Адам и Ева пренебрегли запретом Бога и отведали запретный плод, у них появилось два новых ощущения: они устыдились собственной наготы и ощутили необузданное сексуальное влечение. «И мы стыдимся того же самого, что заставило их самих устыдиться, когда они прикрыли свои чресла, сделав себе опоясания», — писал Августин. Это «то же самое» — не что иное, как спонтанная эрекция.
