Сюзанна Масси - Земля Жар-птицы. Краса былой России
Неудача, постигшая композитора с оперой «Борис Годунов», привела к полному разрушению личности Мусоргского. Он пил ночи напролет, и его запои становились все более частыми. Стасов писал: «Мусоргский изменился полностью… его лицо опухло и потемнело, глаза стали тусклыми, и он проводит вечера в петербургском ресторане с проклятой компанией пьяниц». В эти последние, нелегкие для него годы композитор сопровождал в качестве аккомпаниатора известную певицу Д. М. Леонову, обладавшую красивым контральто, во время ее гастролей, и усиленно пытался продолжать работу над «Хованщиной». В 1880 году у него началась белая горячка. Друзья поместили его в Сухопутный госпиталь, где после нескольких недель лечения композитору, казалось, стало лучше. Близкие пытались поднять его настроение: они приносили ему книги и газеты, а Кюи оставил ему свой любимый халат. Когда Мусоргского пришел навестить Илья Репин, он сделал грустный портрет, беспристрастно отражавший падение композитора; тот изображен с безумным взглядом, нечесаными волосами и всклокоченной бородой, с лицом, отекшим от пьянства. В последние недели жизни Мусоргский разговаривал иногда связно, а иногда бредил. Однажды раздался крик, и он упал. Модест Мусоргский умер утром 16 марта 1881 года, через неделю после того, как ему исполнилось сорок два. Его последними словами были: «Все кончено! Ах, я несчастный!»
Мусоргский — один из знаменитых композиторов девятнадцатого столетия, прославившийся многими сочинениями. Он написал шестьдесят пять песен, частью — на собственные слова. В них с глубоким чувством и пониманием народной души изображены сцены из русского быта, а мелодии подчинены естественным речевым интонациям. В последний год жизни, во внезапном творческом порыве, Мусоргский сочинил большой цикл «Песни и пляски смерти». Это произведение наряду с фортепьянным циклом «Картинки с выставки» и фрагментами оперы на сюжет гоголевской «Сорочинской ярмарки» было обнаружено в груде черновиков, когда композитора отправляли в госпиталь.
Мусоргский умер в том же месяце, когда Александр II был убит разорвавшейся бомбой. Его похоронили на кладбище Александро-Невского монастыря всего через несколько недель после Достоевского. Четыре года спустя друзья установили на могиле композитора памятник. Но гений такого странного и многострадального человека был по достоинству оценен лишь в следующем столетии. Дерзкое новаторство сочинений Мусоргского объясняет то, что многие композиторы в последующие годы пытались придать им более понятную форму. «Хованщина» была закончена и оркестрована Римским-Корсаковым, использовавшим в качестве основы аранжировку для голоса и фортепиано. При оркестровке Римский-Корсаков изменил произведение Мусоргского так значительно, что многие из оригинальных черт этого сочинения были полностью уничтожены. «Картинки с выставки» были оркестрованы много лет спустя после их создания и обрели свою сегодняшнюю форму благодаря Морису Равелю.
А что касается величайшего творения Модеста Мусоргского, оперы «Борис Годунов», то нет другого оперного сочинения, имевшего столь странную судьбу и подвергавшегося столь многим изменениям. Друг Мусоргского, Римский-Корсаков, огорченный тем, что «Борис Годунов» исчез из репертуара Императорского театра, дважды, в 1896 и в 1906 годах, редактировал партитуру, стремясь сделать музыку менее шероховатой и более привычной для слуха. Несколько дополнительных изменений были внесены для дягилевских постановок в Париже в 1908 году, где Шаляпин пел главную партию. В Америке «Борис Годунов» впервые исполнялся в 1914 году в Метрополитен опера. В той постановке также пел Шаляпин, а оркестром дирижировал Тосканини.
На мировых сценах наиболее часто ставились версии «Бориса Годунова», переработанные Римским-Корсаковым. И лишь в 1928 году оригинальная партитура Мусоргского была возрождена в России, а позже, в 1935, — в Европе, но там она исполнялась с текстом на французском, английском и немецком языках. Впервые партитура Мусоргского была опубликована целиком в 1975 году, и она стала широко известной на Западе. В настоящее время почти каждый оперный театр создает собственную постановку этого неотразимого музыкального произведения, которое признано не только одной из лучших русских опер, но одной из величайших опер мирового репертуара.
Самым молодым из членов «Могучей кучки», заслужившим, в отличие от своего несчастного друга Мусоргского, всеобщее признание еще при жизни, был Николай Римский-Корсаков. Римский-Корсаков преподавал, сочинял музыку и дирижировал с одинаковой легкостью и уверенностью в себе, добиваясь большого успеха на всех этих трех поприщах. Его наследие исключительно велико. Римский-Корсаков сочинил пятнадцать опер, из которых все, кроме одной, были написаны на темы, подсказанные русским фольклором, три симфонии, множество симфонических сюит и поэм, вокальных циклов, фортепьянную и камерную музыку. Преданный друг Бородина и Мусоргского, он завершил некоторые из их сочинений.
Римский-Корсаков был композитором, создававшим красочные музыкальные картины. В поисках вдохновения он обращался к народным песням — некоторые он помнил с детства, другие услышал позднее. (Римский-Корсаков писал, что однажды он долго пытался уловить замысловатый ритм песни, которую напевала служанка Бородина, родом с Волги.) Композитор тонко чувствовал различные музыкальные тональности. Он воспринимал Ля мажор как тональность юности и веселья, Ре бемоль ассоциировался у него с любовью и теплотой, Ре мажор — с ярким светом, а Ля минор — с багряным закатом на фоне снежного зимнего пейзажа.
Римский-Корсаков славился мастерством оркестровки, хотя в детстве никогда не слышал звучания оркестра. Он родился в 1844 году в небольшом северном городке Тихвине Новгородской губернии, где его отец был губернатором. Семья принадлежала к почтенному дворянскому сословию, но мальчик всегда особенно гордился двумя своими бабушками простого происхождения. Он часто говорил, что от одной, дочери священника, имевшей пять сыновей, он унаследовал любовь к религиозным обрядам, а от другой, крепостной, — любовь к народным песням. Ребенком он мог часами слушать пение церковного хора в монастыре, находившемся неподалеку от его дома. Николай научился играть на пианино и в одиннадцать лет впервые попытался сочинить увертюру для фортепиано в шести частях. Но обожаемый им старший брат был морским офицером, впоследствии адмиралом, — и юный Николай зачитывался его письмами из дальних краев, мастерил модели кораблей и мечтал о море. Единственными музыкантами в его маленьком городке были неумелый скрипач и маляр, игравший на бубне. В пятнадцать лет, когда Николай учился в Морском кадетском корпусе в Санкт-Петербурге, он впервые услышал две симфонии Бетховена и оперы Глинки. Юноша сразу увлекся этими операми, и так страстно, что проводил часы напролет, делая их музыкальные переложения для рояля. Он брал уроки игры на фортепиано и виолончели, и один из его педагогов познакомил юношу с Балакиревым. К радости Николая, он был вовлечен в действительно серьезные дискуссии по оркестровке, написанию партий с настоящими, талантливыми музыкантами.
Во время рождественских каникул 1862 года, когда Римскому-Корсакову исполнилось всего лишь восемнадцать лет, он завершил первую часть симфонии, которую писал по совету Балакирева. В апреле Николай отправился в кругосветное учебное плавание на клипере «Алмаз». В Гревзенде корабль пришлось поставить на четыре месяца в док на ремонт, и в те дни Римский-Корсаков с товарищами с удовольствием бродил по Лондону и смотрел спектакли Королевской итальянской оперы в Ковент-Гардене. Балакирев в своих письмах настоятельно советовал ему продолжать работу над симфонией. Поскольку на борту судна не было фортепиано, Римскому-Корсакову приходилось посещать пивные Гревзенда, чтобы за музыкальным инструментом попытаться сочинить вторую часть. В 1863 году Александр II направил в Соединенные Штаты русский флот — для политической поддержки Линкольну и армии федералистов во время Гражданской войны. Корабли с высокими мачтами, и среди них «Алмаз» под развевающимся красно-бело-синим российским флагом, бросили якорь в гавани Нью-Йорка. Римский-Корсаков жил в Соединенных Штатах с октября 1863 по апрель 1864 года. Он побывал в Аннаполисе и Балтиморе, прошел вверх по Гудзону до Альбани и дальше, до Ниагарского водопада, где, по его словам, ему предоставили комнаты в роскошном отеле. Римский-Корсаков рассказывал: «В Нью-Йорке мы ходили по ресторанам, чтобы развлечься, поесть, а иногда и выпить». Там же он «слушал довольно плохое исполнение «Фауста» Гуно». На корабле под аккомпанемент скрипки американского лоцмана мистера Томсона Римский-Корсаков исполнял на гармонифлюте американские гимны и песни. Был устроен грандиозный бал в Академии музыки, где дамы в платьях с кринолинами кружились с русскими и американскими офицерами Союзнической армии. Потом Римский-Корсаков отплыл в Бразилию, и прошло почти три года до того дня, когда он наконец возвратился в Петербург к своим друзьям — музыкантам из «Могучей кучки».
