Мурад Аджи - Без Вечного Синего Неба. Очерки нашей истории
Патриарх Никон желал самостоятельно ваять лик России, заявляя: «Священство выше царства», но у царя было иное мнение. При тайном противоборстве царя и патриарха начался Собор. Он, надо сразу отметить, был неправомочным. О том хорошо известно. Вели его греки, патриарх Макарий Антиохийский и митрополит Паисий Александрийский.
Царь Алексей знал подноготную этих деятелей, и Никон тоже знал, что Паисий Лигарид за открытую симпатию к Риму низложен и проклят Собором иерархов Восточной церкви. Самозванец в рясе пользовался титулом митрополита незаконно, он не имел канонического права даже присутствовать в Москве и тем более вести ее церковные дела. Однако ж приехал, потому что русский царь Алексей Михайлович Романов выбрал и пригласил именно его…
К сожалению, россияне не знают историю старой веры на Руси, им абсолютно неведом тот – прежний! – духовный институт, который, собственно, и «раскололи» в 1666 году. А его митрополитами были отнюдь не славяне. И не христиане! Там чтили Бога Небесного, Творца мира сего, у Него искали защиту и покровительство. Тенгр, Ходай, Гозбоди – там называли Всевышнего. Так продолжалось до января 1589 года, до утверждения в Московии Борисом Годуновым Греко-российской церкви.
Тогда в Москве, по сути, стало две Церкви, новая и старая – царская и народная. Два оплота духа в одном Кремле не могли сосуществовать долго. Раскол народа был неминуем. Со злополучного 1589 года церковные дела на Московской Руси вели греки, их приглашали как дорогих гостей, хотя до этого запрещали входить в русские храмы.
Приезд Паисия Александрийского и Макария Антиохийского участники Собора восприняли как должно: никто не знал о грехах высоких гостей. Паисий Лигарид, тайный иезуит, выполнял особое поручение папы римского Александра VII, Рим всегда сил не жалел для борьбы со старой верой и утверждения вместо нее христианства. Открывая Собор, именно Паисий начал расправу над Никоном, прислушиваясь к тишайшим словам русского царя, за которым стоял все тот же папа.
Обвинение понеслось лавиною. Никон «должен быть проклят как еретик», – гвоздил оратор. С этой мысли он начал свою речь.
Бедный Никон, понимая, что идет борьба между духовной и светской властью, в тайне надеявшийся на помощь Лигарида, опешил, такого поворота событий он не ожидал. Патриарх даже потерял дар речи. Единственное, что нашел он в ответ, это – ругательства. В ярости обозвал оппонента «вором», «собакой», «мужиком»…
Так открылся знаменитый Собор 1666 года.
Однако прежде чем продолжить рассказ о нем, обратимся к событиям предшествующим, в конце концов, Собор лишь этап в жизни страны, звено в цепочке событий. Разве главным было то, как стали осенять себя верующие после Собора – двумя перстами или тремя? Не из-за этого горели страсти. За внешними переменами обряда стояли перемены куда более существенные, в них и была суть происходящего, но их всегда скрывали, замалчивали и старались не замечать исследователи истории Руси и Русской церкви.
А они, эти перемены, были! Как бы ни закрывали на них глаза.
Если в обратной хронологической последовательности пролистать иные страницы истории Руси и соседних с ней стран, откроется много прелюбопытного. Откроется тайна, которую в России прячут веками, тайна Церкви староверов, канувшей, будто бы в Лету, и в то же время реально существующей по сей день.
Какая же была она, старая вера? Вот вопрос, на который историки не дают ответа.
…Лишь в XVII веке, прекратив платить дань Орде, Москва реально обрела политическую независимость, по-прежнему, однако, оставаясь духовно зависимой от Степи. Дело в том, что единая Древлеправославная церковь связывала Русь и Степь – одна общая епархия. Не случайно же веками из Москвы ездили в Орду за ярлыком на правление и светские, и церковные лидеры. Московиты и ордынцы действительно были единоверцами.
К 1589 году их единство ослабло, в тот год волею греческого патриарха Иеремии (а вернее, Бориса Годунова!) Москва учредила свою собственную патриархию – новую Церковь, где греки стали главными персонами. Обращаясь к русскому царю Федору, константинопольский патриарх произнес слова, запавшие в царскую душу, их с той поры передавали в Кремле по наследству. В воспроизведении В. О. Ключевского слова звучали так: «Ветхий Рим пал от ересей; вторым Римом – Константинополем – завладели агарянские внуки, турки; твое же великое Российское царство – третий Рим – все превзошло благочестием».
Заметим, весь XVI век на Руси бурлила политическая жизнь, страна круто шла на подъем, ее и называли по-новому – Россией. А давняя соперница, Степь, наоборот, по-грязнув в междоусобицах, доживала бесславные времена… Так, если до Ивана Грозного территория Московской Руси на юге ограничивалась Окой (за Коломной начиналась Степь), то во время его царствования границы существенно изменились за счет соседей. И это вызвало законную реакцию духовенства.
Конфликт митрополита Филиппа с русским царем был реакцией Церкви на захват Москвой чужих земель, то есть на нарушение статус-кво в епархии… Мало того, тот конфликт и есть прелюдия 1666 года. Без одного не было бы другого!
Узаконив опричнину, царь принялся чистить русское общество, потому что высшее общество на Руси не было русским. Более половины боярских и дворянских родов – выходцы из Степи, половцы, бежавшие после утверждения там во власти Чингизидов. Хан Батый уничтожал половецкую знать, но Церковь не трогал. Духовный институт, куда по-прежнему входила и Московская Русь, оставался прежним.
Степная аристократия, спасаясь от произвола властей, устремилась в Европу, на Кавказ. Таланты и на Русь потекли рекой. Носители более трехсот (!) русских фамилий – тюрки по крови, никак не славяне, в чем убеждают родословные книги российского дворянства, а также геральдика… Так что у московских опричников работы было много.
Здесь вновь прервемся. Необходимо новое отступление: во времена, когда не было Руси, но уже была Степь, ее культура, плоды которой принесли с Алтая тюрки-кипчаки.Об обитателях Степи укрепилось мнение, будто все они «дикие кочевники», что абсолютно не соответствует истине. Так же, как то, что в Степи проживало множество народов. Нет. Степь была самой сильной страной раннего Средневековья, и проживали там тюрки-кипчаки. Называлась она Дешт-и-Кипчак (Степь кипчаков). От Байкала до Атлантики простиралась страна кипчаков, ей платили дань Византия, Западная Римская империя и весь остальной мир. Больше того, Иордан (римский историк VI века) отмечал, что Аттила, царь тюрков, был христианином. Но слова эти нуждаются в уточнении.
Христианство тогда еще не сложилось в стройное религиозное учение, и правильнее бы сказать, Аттила был веротерпимым к нарождающемуся христианству. Два его предшественника – Донат и Харатон – с известными оговорками тоже были союзниками христиан, а это IV век!
В актах II Вселенского собора (381 г.) отмечено присутствие патриарха от степняков. Значит, в Степи уже был свой духовный институт.
По мнению известного французского исследователя религий Жан-Поля Ру, задолго до новой эры и до Великого переселения народов тюрки, жившие на Алтае, поклонялись «человеку-небу», «человеку-солнцу» – Тенгри. Китайские историки относят появление культа Тенгри к V веку до н. э., то есть минимум за пятьсот лет до Христа.
«Человек-небо», дух, божественное мужское начало, Тенгри распоряжался судьбами человека, народа, государства. Он – Творец мира, и Сам есть мир. Очень интересно исследование немецкого ученого Г. Дерфера, который пронаблюдал эволюцию понятия «Тенгри» от раннего, шаманского представления образа до одной из высших стадий в его религиозно-мифологическом развитии… По мнению ученых, речь идет о первой монотеистической религии человечества. Первой!
Тенгри – это имя Бога-Отца, Создателя мира, Ему адресовали молитвы, заговоры, плачи, благопожелания. «Тенгрианство» назвали ту древнюю религию, а ее сторонников – тюрками. Религия эта располагала собственной атрибутикой: иерархией небожителей, ранжированием священнослужителей, проповедниками. И конечно, письменно и устно закрепленным каноном. Эти документы и факты известны, сохранились носители той религии, их изучали зарубежные и отечественные ученые.
Именно вера с его каноном (обрядами, молитвами) привлекла в I веке к Тенгри буддистов (ламаистов), потом и христиан, которые тоже увидели его спасительную силу. В IV веке их проповедники познакомились с религией степняков, и она оказалась им близка по духу… Почему нет?
Но тогда уместен вопрос: что доказывает, будто христиане стали единоверцами с тюрками, а те в ответ признали сына Тенгри-хана – Христа? Доказательств более чем достаточно. Например, задумывался ли кто, почему в духовной жизни Европы IV века, точнее с 312 года (после разгрома тюрками римской армии у стен Рима), случились разительные перемены? После той битвы европейцы от победителей-всадников впервые услышали молитву во имя Бога Небесного. Молитву, наполнявшую тело духом и силой.
