Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Известия»
21 июня 2006 года
Новые русские ежики
Внимание, я понял, зачем все. Зачем эта акция движения «Молодая гвардия» — младшего отряда «единороссов» — под окнами американского посольства, с девизом «Дядя Сэм — не наш дядя». Зачем сбор денег в пользу американских бездомных (хорошо еще, что не безработных) на фоне растущего числа русских бездомных, на которых, конечно, никакая гвардия — ни молодая, ни старая — не даст ни копейки. Я даже догадываюсь, зачем книга «Гламурный фашизм», собравшая, кажется, уже больше отзывов, чем выплюнули экземпляров: в конце концов, ТО ВРЕМЯ нельзя было себе представить без внутреннего врага. Вот его и лепят — из Лимонова, из Новодворской. Наверное, таким образом убиваются два зайца. Во-первых, враг необходим, во-вторых, он должен быть нестрашный.
Сначала, каюсь, я не знал, к чему это все и как вообще не стыдно. Особенно насчет дяди Сэма, против которого выкинули лозунг «Хватит нас мониторить». То есть они хотят, чтобы их теперь вообще никто не мониторил — все можно, да и только. Оно, конечно, во времена активной фазы иракской войны никакая «Единая Россия», партия власти, под окнами посольства не митинговала — но ведь тогда и нефти столько не было. Весь наш суверенитет прямо пропорционален количеству нефти и цене на нее. Теперь у нас очень много суверенитета, и мы, так сказать, можем себе позволить. Мне претила поначалу эта политика, чересчур наглядная, нагло-саморазоблачительная, бесстыдная, ничтожная в интеллектуальном отношении и второсортная в идеологическом. Мне было непонятно, почему возрождение России в плане господствующей стилистики должно приближаться к эпохе застоя, то есть умирания и загнивания: неужели не очевидна смехотворность всех этих приемов, эта лепка диссидентов и оппонентов собственными руками, эта пропаганда на уровне поздних семидесятых?
Но теперь я понял, и душа моя спокойна. Они делают все это не для нас, не для Америки и не для мира, который предполагается спасать от дяди Сэма. Они делают это для себя, потому что именно об этом мечтали всю жизнь.
Задумайтесь только, чьими руками осуществляется этот наш новый идеологический поворот. Пастыри «Молодой гвардии», создатели «Наших», «Своих», «Местных» и сколько их там есть еще, аналитики, специализирующиеся на формулировании и пропаганде «Его идеологии», новые интеллектуалы, картинно и многозначительно позирующие в программах Павловского и Соловьева, они же — последние дети советской империи. Она — их образ рая. С ее утратой они ощутили бесповоротное, непобедимое сиротство. И потому, дорвавшись до власти, осознав себя интеллектуальной и финансовой элитой, получив карт-бланш и пробившись к рулю, начали строить именно ее, как младенец бессознательно стремится создать вокруг себя подобие материнской утробы. Ничего другого они не любили. Больше того: это пресловутое «первое непоротое поколение» успело так заразиться советскостью (не люблю слова «совковость»), что никакие прелести открытого мира не перебили этого опыта. Ведь нынешние молодые интеллектуалы осиротели в самом впечатлительном возрасте — в шесть, семь, десять лет. Нам было легче — советская власть кончилась, когда нам было по восемнадцать-двадцать, и мы уже примерно понимали, чем она чревата для частного человека, особенно если он что-нибудь умеет. А они успели только хватить затхлого тепличного воздуха и понять, что в этой темнице-теплице хорошо кормят и возят в красивой машине того, кто ведет себя наиболее глупым и отвратительным образом. Этот человек станет сопричастным величию империи, сделается одним из ее символов и может рассчитывать на разнообразные преференции вроде путешествий за границу и регулярного спецпайка.
Застой был, конечно, неплох для литературы и искусства — многое можно, но государственная опека сохраняется; застой был хорош для элиты, сладостен для геронтократов… Но для детей, как оказалось, он был ядом из ядов: оказалось — достаточно родиться в 1975–1977 годах, чтобы двойная мораль вошла в плоть и кровь. Все, кто сегодня организует антиамериканские акции, борется с внутренними врагами, разоблачает НБП, травит Новодворскую и сбивает студентов в колонны для показательных маршировок, — воспроизводят детский, самый прочный, бессмертный паттерн. СССР начала восьмидесятых был страной, в которой надо много и бездарно врать, — и статус тебе гарантирован. Сегодняшние пастыри молодежных организаций, сгоняющие протестантов к американскому посольству, хотят не просто сладко есть и пить — у них есть и более высокие потребности. Они убеждены, что если много врать — у тебя будет великая страна. Это именно очень детское, даже младенческое представление. Когда ежик хочет спрятаться — он зажмуривает глазки. Наши новые ежики, современные молодые интеллектуалы, птенцы гнезда Павловского и иже с ними, искренне полагают, что, если провести несколько предельно бездарных акций в духе семидесятых, выругать дядю Сэма и заклеймить Новодворскую, мы опять превратимся в могущественную империю, а они в этой могущественной империи станут элитой.
Разумеется, все это очень глупо. Иной юный член Общественной палаты может написать хоть двадцать книг — «Его Идеология», «Его Гносеология», «Его Онтология», «Его Геронтология», — но ни идеологии, ни гносеологии нам это не прибавит. Даже непомерно раздувшиеся нефтяные цены не добавят России моральной правоты, самостоятельности и интеллекта. Помахав под окнами посольства лозунгами «Дядя Сэм, go home!», молодые общественники не противопоставят американским амбициям (кто бы спорил, немереным) никакой надежной амуниции. Обозвав фашистами Лимонова и Новодворскую, наши новые ежики ничего не сделают с тем реальным фашизмом, который уже щерится из каждой подворотни, еженедельно принося новые жертвы. Зажмурив глаза, солнца не выключишь; зарываясь носом в заросли, не спрячешься. Вернуться в утробу не удавалось еще никому.
Но что поделать, если для жизни вне утробы, для решения реальных проблем и понимания новых закономерностей у молодой российской элиты нет ни мудрости, ни мужества?
Подождем первого поротого поколения.
5 июля 2006 года
Право на остров
То, что делается в Крыму, я горячо одобряю. Мне непонятно только, почему они начали с НАТО.
То, что крымский парламент на своем экстренном заседании объявил Крым зоной, свободной от НАТО, — абсолютно правильное решение. Не важно даже, что эти натовцы — сплошь гражданские люди, что никаких военных учений на территории Крыма не планируется, что «Тигры», «Мангусты» и «Суперпумы» не собираются бороздить голубое крымское небо, что отдыхающим ничего не грозит… Дело в знаке, мы все это понимаем. Нечего им тянуть сюда грязные лапы. Это наше детство, наши суточные переезды с родителями, в душном купе, с жареной курочкой, с покупкой раков в Запорожье и черешни — в Херсоне; с этого самого детства все мы помним НАТО в страшном образе человека-паука с известинско-правдинской карикатуры, и совместить два этих символа в одном флаконе не может и самое гибкое воображение. НАТО? В нашем Крыму, с нашей черешней и курицей? В моем Артеке, где я провел лучшие годы своей жизни, где знаю каждый куст и каждый камень? Девушек наших ведут в кабинет! Стеной встанем, не пустим.
Но мы ведь не первые, кто воспринимает Крым как последний оплот. Мандельштам, самый точный из поэтов серебряного века, сказал о нем: «Где обрывается Россия над морем черным и глухим». Это и впрямь обрыв, финальный рубеж, дальше — некуда. Таким последним городом, откуда можно было спастись, стала Ялта; последним оазисом русского серебряного века — Коктебель; последним островом советской утопии — упомянутый Артек. Крым так задуман, в нем все задерживается, спасается; он задуман Богом как заповедник. Пелевин однажды в частном разговоре сказал, что, по его ощущениям, древнегреческие боги скрываются именно там (и Мамлеев, тоже в частной беседе, мне эту догадку подтвердил). Не зря туда всегда ездили туберкулезники: не в климате дело. Как-то он очень соответствует предсмертному примирению, этот полуостров. Здесь так предельно хорошо, что после этого — только умереть.
Такое естественное восприятие Крыма как последнего оплота (не важно, чего) продиктовало Аксенову один из лучших романов семидесятых — «Остров Крым», где отдельность, уникальность этого клочка земли реализована буквально. И то сказать — хватит Крыму быть метафорой, пора превратиться в остров блаженства, отрезанный и от капитализма, и от русского уродливого социализма. Там господствует нечто свое, совсем особое, нераспространимое на прочие территории, — уникальный социум со своей мифологией, по-социалистически сплоченный, по-капиталистически изобильный. Крым надо очистить не только от НАТО. Надо сделать его такой же всеобщей и ничьей территорией, какой был волошинский Дом поэта — единственный удавшийся опыт централизованного руководства за всю историю творческих союзов. А ноу-хау на самом деле простое: каждый живет как хочет, жертвуя в общий котел, а единственная плата за приют — слушать бесконечные рассказы и длинные (хорошие) стихи хозяина. Коммунистическая, антикоммунистическая и иная пропаганда не допускается. Прячут беглецов — то красных, то белых. Дружат со всеми властями, но ни с кем не сотрудничают. Крым должен стать свободной республикой творцов, купальщиков, отдыхающих, мыслителей, бродяг, родителей с детьми — и не надо пускать туда ни НАТО, ни Юрия Михайловича Лужкова, ни Черноморский, ни какой-либо иной флот. Я давно подумываю о том, что распавшемуся СНГ нужно что-то вроде собственной Организации Объединенных Наций — миротворческие силы, вводимые в район конфликтов. Скажем, туда, где Россия бодается с Грузией. В Осетию, Абхазию… Вот и в Крыму эти силы могли бы охранять территорию, будучи совершенно интернациональны и всем одинаково чужды. И ни тебе НАТО, ни Министерства обороны РФ, ни Ющенко, ни Тимошенко, ни Путина, ни Буша. То есть на саммит все они, конечно, могут сюда приехать — как, например, в Швейцарию, на идеально нейтральную территорию. В Давос, скажем. Экономические форумы, спортивные соревнования, Антик-ралли… И никакой политики. Никогда. Под страхом немедленной высылки с гарантированным запретом вернуться. Может ли быть что-нибудь грустнее, нежели не вернуться в Крым? Бунин, так любивший свою Орловщину, и то перед смертью плакал: неужели не окунуться мне уже в черноморскую воду с ее огуречной свежестью, какой нет больше нигде? Честное слово, и что эта глупая советская власть не оставила им Крыма? Они бы никогда не стали оттуда претендовать на Петроград. Кто же уедет из Крыма добровольно…
