Кристофер Райт - ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета
Именно социальный ракурс не позволяет нам при истолковании ветхозаветного отрывка довольствоваться ответом на вопрос: «Что этот текст означает для меня?» На самом деле, даже не следует начинать с этого вопроса. Необходимо изучить отрывок в его непосредственном социальном контексте, задаваясь вопросом: «Как этот текст помогает нам понять социальную и нравственную жизнь Израиля? Каково его место в общей картине того общества?» Только после этого мы можем спросить, что он может сказать современному сообществу народа Божьего; и, наконец, какое значение этого текста для человечества в целом. Уолтер Брюггеман часто пишет о социальном ракурсе библейской веры и его актуальности для церкви и мира:
Мы можем по–новому сформулировать нашу надежду для мира. Пока модель завета оберегается Богом и церковью, мы в полной безопасности. Нам ничего не угрожает и ничто не застанет нас врасплох, пока мы понимаем, что завет имеет отношение к миру, находящемуся за пределами верующей общины. Модель завета утверждает: мир, которому мы служим и о котором заботимся — этот мир еще должен быть искуплен. Богословие завета ничего не стоит, если оно не вдохновляет и не побуждает к миссии… Важно единство трех составляющих: Бог, инициирующий и заключающий завет (Ос. 2, 14.18–20); община, которая соблюдает завет через новые формы Торы, познания и прощения (Иер. 31, 31–34); и мир, который еще необходимо преобразовать для исполнения завета, ниспровергая начальства и власти
(Ис. 42, 6–7; 49, 6)[24]
Достаточно ли у нас сил, чтобы ответить на брошенный вызов: «Если моя жизнь должна быть сформирована, чтобы соответствовать такому видению Божьей цели, то каким должен быть я и какое поведение ожидается от меня!»
Неординарность Израиля
История, которую мы продолжаем читать в книге Бытия, полна осложнений: были и сомнения Авраама и Сарры по поводу рождения наследника (не говоря уже о рождении народа), а также угроза голода в продолжение нескольких поколений. В итоге небольшое сообщество беженцев выживает в Египте и впоследствии становится большой нацией. (Исх. 1,6). После знаменательных событий исхода (к которым мы обратимся позже), Господь заключает завет с народом у горы Синай, после чего израильтяне направляются в Ханаан, где начнется новый этап их истории.
Уникальный опыт Израиля
Несмотря на то, что израильтяне были одним из многих народов того времени, они хорошо понимали свое отличие от остальных. Эту разницу отмечали и другие, что видно из пророческих слов Валаама, хоть и высказанных им не по собственному желанию: «С вершины скал вижу я его, и с холмов смотрю на него: вот, народ живет отдельно и между народами не числится» (Чис. 23, 9).
Ощущение уникальности отражено также в риторических вопросах Моисея, перед тем как израильтяне вошли в Ханаан (Втор. 4, 32–40). Эти слова являются своеобразным вызовом и напоминают об ответственности в свете их уникальной истории:
Ибо спроси у времен прежних, бывших прежде тебя, с того дня, в который сотворил Бог человека на земле, и от края неба до края неба: бывало ли что–нибудь такое, как сие великое дело, или слыхано ли подобное сему? слышал ли какой народ глас Бога, говорящего из среды огня, и остался жив, как слышал ты? или покушался ли какой бог пойти, взять себе народ из среды другого народа казнями, знамениями и чудесами, и войною, и рукою крепкою, и мышцею высокою, и великими ужасами, как сделал для вас Господь, Бог ваш, в Египте пред глазами твоими?
(Втор. 4, 32–34)Ответ очевиден — «Нет!» Бог сделал для Израиля то, чего никогда и нигде не делал. Описанные события — это, конечно же, события исхода и заключение завета у Синая. Согласно отрывку, эти события беспрецедентны (не происходили ранее), и не имеют аналогов (больше нигде не случались). Исторический опыт встречи Израиля с Господом был уникален. Он получил особое откровение, которого не было ни у одного народа,[25] и были спасены, как никакой другой народ.[26] Однако это не говорит о том, что Господь не интересовался другими народами или не участвовал в их делах. Об этом ясно говорит Второзаконие (Втор. 2, 9–12.16–23). Суть в том, что только в Израиле и для него Бог действовал с явной искупительной целью, которая привела к отношениям между Господом и народом Израиля.
Однако этот уникальный исторический опыт не был всего лишь красивой частью божественного промысла. Он имел явную обучающую цель. Это было небесное образование, и Израиль должен был познать две жизненно важные истины: кто на самом деле является Богом (Яхве, Господь) и как теперь следовало жить избранному народу (в послушании). Иными словами, Израиль должен был сделать богословские и нравственные выводы из своей истории. Далее мы читаем:
Тебе дано видеть это, чтобы ты знал, что только Господь есть Бог, и нет еще кроме Его… Итак знай (на иврите просто «знай», «познай») ныне и положи на сердце твое, что Господь есть Бог на небе вверху и на земле внизу, и нет еще кроме Его; и храни постановления Его и заповеди Его, которые я заповедую тебе ныне…
(Втор. 4, 35. 39–40; выделено автором,)О богословском выводе мы подробно говорили в первой главе. Для Израиля было жизненно важно знать подлинный характер того Бога, с которым он теперь должен был жить. Отчасти это было целью исхода: «И вы узнаете, что Я Господь, Бог ваш, изведший вас из–под ига Египетского» (Исх. 6, 7). Именно благодаря познанию истинного и живого Бога они понимали, как им теперь жить и что делать для того, чтобы привлечь внимание окружающих народов (Втор. 4, 5–8).
Сейчас нам более интересен нравственный вывод. Обратите внимание на четкую взаимосвязь частей стиха Втор. 4, 40: если вы со всей серьезностью отнесетесь к познанию Бога, то вам откроется путь жизни — путь благодарного послушания его воле.
Таким образом, логика этого отрывка (Втор. 4, 32–40) такова: во–первых, Израиль получил уникальный опыт Божьего откровения и искупления. Во–вторых, в результате израильтяне получили уникальное познание личности Господа как Бога. В–третьих, это означает, что отныне у них уникальная ответственность: жить среди народов так, чтобы отражать нравственный характер Господа, представленный в заповедях, которые даны для их же блага. Таким образом, суть ветхозаветной этики не в некоей высшей философии или в возвышенном состоянии ума. Она заключается в характерном нравственном отклике всего сообщества на уникальные исторические события, в которых они увидели руку своего Бога. Именно эти события делали особенным свидетельство Израиля среди других народов.
Социальное отличие Израиля
Но чем же Израиль в действительности отличался от окружающих народов и культур? Это слишком общий вопрос, который требует уточнений: в какой период ветхозаветной истории и по отношению к каким народам? Тут нам понадобилось бы подробно описать многовековую историю Израиля ветхозаветной эпохи, но это не входит в наши планы.[27] В определенном смысле Израиль особо не отличался от остальных народов. Сравнительное изучение культуры Израиля, Ханаана и других народов древнего Ближнего Востока демонстрирует поразительное сходство, что вообще–то характерно для такого широкого культурного пространства, — мы еще поговорим об этом в десятой главе. Но вместе с тем было нечто, что явно отличало Израиль от остальных народов и делало его культуру доминирующей в Палестине.
Главное отличие, конечно, было религиозным. Израиль поклонялся исключительно Яхве (или должен был поклоняться),[28] не используя для этого идолов и статуи. Но если мы думаем, что монотеизм — это всего лишь вопрос своеобразного религиозного предпочтения (просто так случилось, что мы предпочитаем одного бога, а не многих) среди множества относительных идей и верований (рамки, в которых часто проходят современные дискуссии о религиозных отличиях), то мы, несомненно, заблуждаемся. Для Израиля исключительная преданность Яхве как единственному божеству была частью их жизни в завете, и накладывала отпечаток на все сферы их жизнедеятельности: социальную, экономическую, правовую и политическую. И в этом Израиль действительно сильно отличался от других народов. На раннем этапе исторического формирования Израиль обладал ярко выраженным ощущением национальной идентичности, что отражалось не только в религии, но и во всех областях общественной жизни. Религия была интегрирована в их общественную жизнь и способствовала решению основных социальных задач.[29]
Например, ханаанское общество до прихода израильтян было феодальным, вся власть была сконцентрирована на самой верхушке классовой лестницы небольших городов–государств. В отличие от них Израиль был племенным сообществом, где прежде всего сохранялись узы кровного родства, которое, в свою очередь, разделялось на три составляющие: племена, кланы и семейства (см. десятую главу). Третий уровень состоял из множества расширенных землевладельческих семейств. Такие семьи, живущие в деревнях, будучи вполне самостоятельными в экономическом плане, сами решали большую часть важных социальных задач: юридических, экономических, культовых и военных. Таким образом, сначала израильское общество, состоящее из взаимозависимых, но в то же время автономных семейств, не имело социальной централизации и иерархии. Это способствовало социальному здоровью и экономической жизнеспособности низших групп, а не обогащению или власти высших.
