Робер Мюшембле - Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней
Необходимо добавить, что в образе супермужчины появляется новая черта — он демократизируется. В XVII веке в этой роли мог выступать только сеньор, в
XIX веке наслаждения плоти были уделом богатых и влиятельных людей. В рамках нового, всевозрастающего ге-донизма многие европейцы желают получить свою долю счастья немедленно. Личность еще не абсолютный властелин, но стремится быть им. Границы между поколениями и социальными группами в области сладострастия размыты, вступление в брак перестало быть обязательным, во всяком случае, в густонаселенных городах. Прочность союза зависит гораздо больше, чем ранее, оттирании оргазма. Взрослые мужчины неожиданно оказались в новых тисках. Раньше речь шла о разделе женщин по воле отцов, и часто мужчине приходилось долго ждать, когда он получит причитающуюся ему женщину. Теперь, после того как исчез двойной стандарт 1700-1960 годов, оберегающий мужчин, они почувствовали себя незащищенными и хрупкими. В начале третьего тысячелетия прозвучало штормовое предупреждение: мужская индивидуальность под угрозой. Правила игры принципиально изменились. Женщины требуют и социальных прав, и права на удовольствие и вот-вот возьмут в свои руки управление плотскими сношениями. Произошло потрясение основ, всех представлений о личности и отношениях между полами — всего того, о чем до сих пор не принято было говорить в обществе.
Искать женщину
Контрацепция ускорила процесс освобождения женщин и позволила им войти в мир, доступный ранее толь* ко мужчинам, — мир самореализации и поисков собственной сексуальной идентичночти50. Они больше не святые и не шлюхи, хотя некоторым хочется считать их таковы*
ми; они отныне сами распоряжаются своей детородной функцией и своими чувствами. Они не ждут безоговорочного восхищения или порицания от мужчин, некогда доминировавших в культуре. Возможно, именно поэтому в традиционных авторитетных кругах периодически разворачиваются дискуссии о вреде контроля над рождаемостью. В XVIII веке противозачаточные средства уже объявлялись «темными путями обмана природы», их считали дьявольскими кознями, призванными совратить людей с пути истинного. Сейчас упор делается на то, что они враждебны биологической природе человека.
В 1973 году Верховный суд США легализовал абор-тьі, но противники не сложили оружие. Значительная часть населения США — более половины — настроена к абортам враждебно и склонна скорее к пуританскому представлению о том, что сексуальность — исключительное право мужчины. Такое представление основано на системе законов, принятых по образцу европейских в 1960-е годы, оно базируется на мощной сублимации полового влечения в интересах развития культуры потребления, индустрии досуга и спорта. Фрустрация порождает ненасытный аппетит к жизненным радостям и приобретает форму настоящей религии потребления. Женщины у семейного очага — жрицы и мишени этой религии, из их уст исходит истина, в то время как «эротические маргиналы» выглядят еретиками. Они опозорены и отвержены, чему, в частности, служит культ спортсменов — «мачо». Нарушение в сознании основано здесь на традиционном распределении ролей между полами и группами людей. Личность оказывается зажатой в двойные тиски. Первые — традиционное противопоставление состоявшихся мужчин подросткам, но у последних еще остается надежда преуспеть в будущем. Вторые жестко определяют о (щественные роли мужчин и женщин, причем у последних нет возможности выйти из роли матери семейства иначе как ценой утраты социального статуса или обретения репутации «падшей».
Можно понять, насколько значимым было появление контрацептивных таблеток, поскольку теперь выбор становился уделом женщины, а не мужчины, как при использовании презерватива или прерывании полового акта. «Честные женщины» прошлого не могли распоряжаться своим телом, принадлежащим Господу, как считалось при Старом порядке, или мужу по «естественному праву» буржуазного общества XIX века. Разрыв с прошлым в 1960-1970-е годы был тем более ощутимым, что он давал право выбора угнетенной стороне; тому служили и противозачаточные таблетки, и распространение абортов, несмотря на протесты против них. Господству мужчин в сексуальной сфере пришел конец. Дочери Евы теперь сами могут выбирать себе партнера, определять форму, продолжительность и время половых сношений, что казалось немыслимым их предкам. Женский оргазм перестал быть запретной темой, его не стыдятся, о нем говорят. И средства массовой информации описывают, каким он должен быть, чтобы женщина могла почувствовать себя настоящей до мозга костей.
Последствия перемен, особенно в Старом Свете, неисчислимы. Разрушились не только представления о теле и сексуальности, но и основы взаимоотношений между полами, которые раньше строились вокруг брака даже там, где речь шла о подростковых сексуальных Ш употреблениях51. Изменились и отношения между поколениями. Во многих семьях дети живут с отчимами или мачехами, молодые стали позже уходить из родительского дома, бабушки и дедушки стали больше заниматься воспитанием внуков. В новых условиях меняются даже представления о любви: различия в возрасте или расе перестали быть существенными, зато в планы построения совместной жизни вторгаются соображения карьеры. Многие встают перед выбором, что лучше: завести ребенка или вкушать наслаждение в объятиях партнера. Общество в целом стало похоже на груду перемешанных костяшек домино, из которых составляется игра. И все потому, что женщины отказались от раз и навсегда установленных ролей целомудренной святой, идеальной матери или шлюхи, некогда навязанных им нашей культурой. К старому возврата не будет, хотя мы и не знаем, что именно из широкого спектра возможностей выберут будущие поколения.
До какой степени изменилось сознание всего за каких-нибудь тридцать лет! В 1976 году состоялся междисциплинарный коллоквиум, посвященный женщинам. Организатор, Эвелин Сюйеро, признавалась, что коллоквиум произвел «эффект разорвавшейся бомбы». Она была поражена тем количеством нравоучений и упреков, которые ей пришлось выслушать, и препон, которые ей пришлось преодолеть, прежде чем коллоквиум состоялся52. Далеко не все выступления носили революционный характер. Один из докладчиков сказал: «С точки зрения естественного отбора брак весьма важен. Представьте себе, что 90% человеческих, особей вступят в брак и заведут детей. Это будет весьма стабильная система»53. Проблемы, которые казались наиболее острыми, — «женский эротизм, любовь, проявления чувств, творчество» — были отодвинуты на второй план. Аргументировалось это тем, что все подобные понятия лежат в плоскости «новой культурной реальности», контуры которой пока еще неясны, а притязания порой не оправданны. Разумеется, категории, о которых идет речь, важны, но не настала ко, насколько это пытаются иногда показать, а роль их в формировании «Субъекта» не так велика. Было также подчеркнуто, что «Субъект» не может быть предметом науки, если подразумевать под этим словом личность с ее маленькими (или большими) частными историями. Наука призвана иметь дело с населением, популяцией, классами людей, объединенных тем или иным опытом54.
Сегодня подобные замечания вряд ли могут быть сделаны, а тогда они свидетельствовали о том, что научное поле еще не открыто для изучения истории наслаждения или либидо, потому что «Эго» казалось большинству исследователей подозрительным. Тем временем историческая демография все время обращалась к сексуальности, но представляла ее в бесплотном виде, в графиках и таблицах, отражающих общие закономерности. Проблемы, обсуждение которых вызывало робость, скрывались под маской «научного знания». Стойкая защита семьи как единственно достойной модели, видимо, была вызвана желанием дать отпор проповедникам «свободной любви» 1968 года. Через четверть века кризис семьи стал более очевиден, мнение о ценности супружеской пары уже не было так категорично, поскольку эротическое желание проделало свою работу в системе общественных ценностей, сметая одну за другой многовековые преграды.
Но не опасно ли для человеческого будущего наслаждение без границ, в обход законов природы? В начале XXI века проблема встала во весь рост, так как все больше супружеских пар ограничиваются одним ребенком или вообще отказываются от детей, чтобы полнее наслаждаться плотскими радостями. Нет ли в этом крайнего проявления эгоизма? Некоторые идеологи даже в гомосексуализме видят тенденцию к упадку белой расы. Катастрофисты и трезвомыслящие наперебой перечисляют признаки, свидетельствующие, по их мнению, об упадке западной цивилизации. Самое удивительное, на мой взгляд, то, что подобные идеи гораздо шире распространены в США, чем в Европе, и чем больше людей выдвигают их, тем активнее отмахиваются от них политики. Быть может, так проявляется молчаливое приятие этих черт как неотъемлемой части нашей умиротворенной культуры.
