Константин Рыжов - Все монархи мира. Западная Европа
Но вскоре всеобщее воодушевление сменилось разочарованием. В характере и образе жизни Луи-Филиппа стали видеть больше отрицательных черт, чем положительных. Его мещанская прозаическая натура, его расчетливость и житейское благодушие, мелочная забота о собственной выгоде так открыто выступили наружу, что сделались объектом едких нападок и ядовитых карикатур. Самой известной была карикатура Шарля Филиппа 1831 г., на которой голова и физиономия короля благодаря трансформации некоторых черт постепенно превращалась в грушу. Вопреки ожиданиям, Июльская революция не привела к гражданскому миру, а лишь открыла собой новый период гражданских распрей, то и дело принимавших форму республиканских, бонапартистских и роялистских восстаний и заговоров. Королю пришлось бороться с ними старыми методами: с помощью пушек и репрессивных законов. Добившись в начале 30-х гг. некоторого умиротворения страны, Луи-Филипп решился на проведение либеральных реформ: были приняты законы о выборности муниципалитетов, о национальной гвардии и о новой системе выборов в палату депутатов. Последний закон вдвое снижал избирательный ценз и увеличивал круг граждан, обладавших избирательным правом с 90 до 166 тысяч. На дальнейшее расширение избирательных прав король шёл с большой неохотой (к 1848 г. число избирателей достигло 250 тысяч). Ему не по вкусу была настоящая конституционная монархия с настоящим народным представительством. Все внимание правительства было обращено на денежную аристократию, с которой Луи-Филипп был тесно связан ещё до революции: на высших чиновников, банкиров, крупных торговцев и промышленников, для которых создавались самые благоприятные условия в политике и бизнесе. В жертву этим денежным тузам постоянно приносились интересы многочисленных низших классов. Но по мере того, как увеличивался разрыв между нищетой и богатством, росло социальное напряжение. Даже экономической подъем, который Франция пережила в начале 40-х гг., не укрепил режим, а напротив, обострил общественные противоречия. Повсеместно распространилось убеждение, что избирательная система должна быть изменена. В палате все чаще звучало требование распространить избирательное право на всех налогоплательщиков. Но король упорно отвергал всякую мысль о политических изменениях. Эти настроения в Луи-Филиппе поддерживал самый влиятельный министр последних семи лет его царствования – Франсуа Гизо, ставший в 1847 г. во главе кабинета. На все требования палаты снизить избирательный ценз хотя бы до ста франков Гизо отвечал циничными отказами. Слишком уверенный в прочности своего положения, он просмотрел момент, когда надо было пойти на уступки. Это сделало падение режима неизбежным.
Политическому кризису Июльской монархии предшествовал острый экономический кризис, разразившийся в начале 1847 г. Начались массовые банкротства, увольнения и рост безработицы. Недовольство народа росло. Единственным выходом из кризиса казалось расширение избирательных прав. Летом 1847 г. зародилось движение так называемых банкетов: чтобы пропагандировать реформы, прежде всего избирательного права, и при этом обойти строгие запреты союзов и собраний, сначала в Париже, а затем и в крупных провинциальных городах организовывались обеды. В произносившихся речах громко говорили о реформах и резко критиковали правительство. В общей сложности состоялось около 50 таких банкетов. Раздраженный Гизо 21 февраля 1848 г. запретил очередной банкет, назначенный в столице. Это незначительное событие послужило толчком для революции.
День 22 февраля, намеченный для праздника, прошел без всяких происшествий, но во внутренних кварталах города к вечеру стали собираться толпы народа и было построено несколько баррикад.
23 февраля, вопреки ожиданиям, оказалось, что волнения усиливаются. Восклицания: «долой министерство!» становились громче, и в народе появились вооруженные. Встревоженное правительство призвало на помощь национальную гвардию. Однако либеральная буржуазия была явно недовольна министерством. Она собиралась неохотно. В разных местах стали заметны демонстрации, в которых национальные гвардейцы принимали участие вместе с народом. Настроение гвардии открыло глаза королю. В тот же день он принял отставку Гизо. Известие об этом было встречено с полным восторгом. Толпы народа продолжали оставаться на улицах, но настроение парижан изменилось – вместо грозных восклицаний слышались весёлый говор и смех. Но тут случилось непредвиденное – поздно вечером толпа народа сгрудилась перед зданием Министерства иностранных дел. Находившийся здесь караул линейной пехоты открыл огонь по собравшимся. Кто приказал стрелять, так и осталось неизвестным, но этот инцидент решил судьбу Луи-Филиппа. Трупы убитых положили на повозки и повезли по улицам, толпа разъяренного народа с криками и ругательствами следовала за ними. Раздавались возгласы: «К оружию!» С колокольни Сен-Жермен-о-Пре понеслись звуки набата. В одно мгновение улицы перегородили баррикады. Утром 24 февраля Луи-Филипп согласился распустить палату и произвести избирательную реформу. Но эти меры уже не произвели никакого впечатления. Восставшие взяли штурмом Пале-Рояль. Король сел на коня и в сопровождении сыновей проехал по рядам войска, защищавшего Тюильри. Повсюду он встречал глухую враждебность: солдаты на его приветствия отвечали молчанием, а национальная гвардия кричала: «Реформы!» Смущенный король не смог произнести ни одного слова, способного возбудить в них чувство преданности и верности своему долгу. Он возвратился во дворец печальный, взволнованный и упавший духом. Журналист Эмиль Жирарден первым посоветовал королю отречься от престола. Некоторое время Луи-Филипп колебался, но вскоре и другие обступили его с этой же просьбой. Король взял перо и тут же написал акт об отречении в пользу своего внука. Затем он переоделся в статское платье, сел в наемную карету и под охраной эскадрона кирасир ускакал в Сен-Клу.
Надежда сохранить трон для Орлеанского дома с помощью отречения не оправдалась. В Париже была провозглашена Республика и с одобрения палаты депутатов создано Временное правительство. Луи-Филипп вначале отправился в Дре, а 3 марта с согласия английского правительства отплыл из Гавра в Англию. Здесь изгнаннику и его семье помог устроиться их родственник, бельгийский король Леопольд I. Он предоставил в полное распоряжение Луи-Филиппа свой замок Клермонт, в котором низложенный король прожил до самой смерти.
Луиш
Король Португалии из Саксен-Кобург-Готской династии, правивший в 1861 – 1889 гг. Сын Марин II и герцога Саксен-Кобургского Фердинанда II.
Ж.: с 1862 г. Мария, дочь короли Италии Виктора Эммануила II (род. 1847 г. ум. 1911 г.).
Род. 1838 г. ум. 1889 г.
Царствование Луиша было отмечено проведением ряда либеральных реформ внутри страны и отменой рабства в колониях. Португалия при нём сделала заметные успехи в экономическом развитии. Оживилась колониальная политика – в Африке удалось расширить старые владения и присоединить новые.
Людовик I Благочестивый
Король Аквитании из рода Каролингов, правивший в 781 -813 гг. Император «Священной Римской империи» в 813-840 гг. Сын Карла I Великого и Гилдегарды.
Ж.: 1) Ирменгарда (ум. 11 окт. 818 г.);2) с 819 г. Юдифь, дочь баварского графа Вельфа (ум. 843 г.).
Род. 778 г. ум. 20 июня 840 г.
Трёх лет от роду Людовик был объявлен королём Аквитании и коронован в Риме папой. Карл старательно подготовлял сына к его высокому призванию – дал ему хорошее общее и прекрасное военное образование. Казалось, что Людовик оправдывает все надежды отца. По словам летописца, не было равного ему в стрельбе из лука или метаний дротика. Еше при жизни Карла он проявил себя как полководец во время испанских войн. Говорили также, что он правит Аквитанией умно и справедливо. Его нравственность, по крайней мере со времен его женитьбы на Ирменгарде, была безукоризненной. Подобно отцу, Людовик был прост в своих привычках, воздержан в пище, но, в отличие от него, совершенно не имел склонности к побочным связям. Он был человеком с обширными знаниями в богословии и в науках, говорил не только по-романски и по-немецки, но и по-латыни, а греческий язык понимал. Однако также рано проявились в Людовике качества, которые в дальнейшем принесли много бедствий государству; он не умел верно судить о людях и потому слушал дурных советников, не умел беречь коронных имений и доходов, не мог удерживать вельмож от притеснений народа. Он был чрезмерно усерден к церкви и до расточительности шедр к духовенству. Говорят, что почти не бывало утра, когда он не молился бы в церкви на коленях с земными поклонами. Во время постов его набожность удваивалась; петь церковные песни и читать Библию было ему приятнее, чем заниматься государственными делами, а строить и украшать монастыри – предпочтительнее, чем ходить с войсками на врагов и охранять границы. У него не было той даровитости, той быстроты соображения, той любви к деятельности и той самостоятельности, какие были нужны для управления государством, состоящим из воинственных народов. Он сам чувствовал, что не рожден быть государем. Если б его не удерживали друзья и, в особенности, его жена Ирменгарда, то он, подобно своему двоюродному деду Карломану, рано променял бы престол на монашескую келью.
