Джеффри Робертс - Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939–1953
«Мы достигли больших успехов, бОльших, чем наши враги, пытающиеся навредить нам. Но наши люди, забывая об этом, становятся самодовольными, неосмотрительными и самонадеянными.
Всякий еврейский националист, есть агент американской разведки. Еврейские националисты думают, что наша нация будет рабом США. Они хотят разбогатеть, стать буржуями таким способом. Они считают себя обязанными американцам, они сотрудничают с ними.
Среди врачей много евреев-националистов».
Как показывает эта цитата, сталинская политика, враждебная сионизму и еврейскому национализму, имела тенденцию принимать этническое измерение: евреи считались врагами из-за их политических взглядов, но все евреи были политически подозрительны, так как их раса пока не доказала обратного. Это было очевидно из «дела врачей», упомянутого Сталиным, последнего мифического заговора, разоблачённого его секретной полицией.
Так называемое «дело врачей», как стали называть этот заговор, началось в июле 1951 года, когда начальник следственного управления генерал-полковник Рюмин М.Д. написал Сталину о своих подозрениях, что доктор Яков Этингер, «подтверждённый еврейский националист», признался, что в 1945 году использовал прикрытие медицинского лечения для убийства А.А. Щербакова, кандидата в члены Политбюро.
Рюмин дополнительно утверждал, что Этингер вовлёк в широкий террористический заговор ряд других врачей. Также Рюмин утверждал, что его начальник Абакумов вмешался в ход допроса Этингера и закрыл дело. (В действительности Этингер умер в ходе допроса, проводимого Рюминым в марте 1951 года, и видимо поэтому, чтобы выгородить себя, он решил обвинить Абакумова.)
Сталин отреагировал созданием комиссии, возглавляемой Маленковым, чтобы расследовать утверждения Рюмина. В члены комиссии включили и Берию, предшественника Абакумова на посту министра государственной безопасности. Комиссия быстро дала заключение, что Абакумов виновен. 13 июля 1951 года Центральный Комитет выпустил «закрытое» письмо партийным организациям, объявив, что Абакумов снят с должности и исключён из партии за развал следствия по признанию Этингера.
Письмо дополнительно указывало, что в январе 1951 года члены еврейской антисоветской молодёжной организации были арестованы, но Абакумов скрыл их террористический заговор от правительства. Абакумова вскоре арестовали, и его министерство подверглось чистке, при этом более 40.000 человек потеряли работу.
В ноябре 1951 года чиновники гос. безопасности подали дополнительный рапорт Центральному Комитету по делу врачей, утверждая, что Жданов, который умер от сердечной недостаточности в 1948 году, и другие лидеры коммунистов, пали жертвой заговора медиков-убийц. Годом позже этот «заговор» расцвёл в крупномасштабную конспирологическую теорию. 4 декабря 1952 года Центральный Комитет партии сделал заявление, что группа врачей, работавшая на британскую и американскую разведки, создала заговор, чтобы использовать процесс лечения для укорачивания жизни членов руководства партии и правительства.
Только некоторые из обвиняемых врачей были евреями, и раскрытый предполагаемый заговор был охарактеризован Центральным Комитетом скорее, как капиталистический, и империалистический, чем сионистский. Однако, когда информация о заговоре была опубликована в газете «Правда», на еврейский шпионаж там указывалось прямо. В статье «Правды», откорректированной лично Сталиным до публикации, заявлялось, что врачи, завербованные американской разведкой, входили в еврейскую буржуазную националистическую организацию и получали инструкции по организации убийств советских вождей от Михоэлса, «хорошо известного еврейского буржуазного националиста».
Сотни советских врачей были арестованы в 1952–1953 годах. Среди них основной группой были 27 докторов и их жён, включая 17 евреев, вовлечённых в заговор против высших советских лидеров. К счастью, все выжили и были оправданы после смерти Сталина. Казнённые члены JАFС были посмертно реабилитированы также, как и схваченные по ленинградскому делу.
Джонатан Брент и Владимир Наумов, написав «Заговор врачей: последний сталинский великий преступный заговор», нарисовали картину замысла великой манипуляции, предрекавшей окончательное создание условий для последней катастрофической конфронтации, в которой все врачи советского диктатора были бы ликвидированы. Другими словами, Сталин имел ввиду повторение Великого Террора 1930-х годов. Только в это время он хотел окончательно завершить работу.
Брент и Наумов развели лирику о сталинских талантах великого заговорщика: «Сталин, которого нигде не видно. Мы выжидаем, делаем предположения, выискиваем мотивы, но в конце концов его так и не находим, и нет пути к пониманию его, как личности». Это была вера в хитрость и предусмотрительность Сталина, которых никогда не было. Ленинград, JАFС и дело врачей показывают уровень восприятия Сталиным окружающего мира, и собственной системы, где ему постоянно мерещатся преступные заговоры против его власти.
Пока репрессии устрашают народ, внушая ему пассивность и податливость, они также дают результат в виде убийств и посадок в тюрьмы самых талантливых, и лояльных слуг системы. В декабре 1952 года, например, Сталин уволил А.Н. Поскрёбышева, личного секретаря, работавшего с ним много лет, «за утерю секретных документов», и приказал арестовать собственного охранника. Одной из последних жертв Сталина стал Иван Майский, которого арестовали 19 февраля 1953 года, как иностранного шпиона, и не выпускали из тюрьмы 2 года.
Составным элементом репрессий довольно высокого уровня в СССР после войны были этнические депортации, кампании против повстанцев в западных пограничных районах, сортировка вернувшихся военнопленных и трудовые мобилизации. Советский режим также заключал в тюрьмы большое количество граждан за уголовные преступления, хотя в 1945 году Сталин амнистировал миллион обычных преступников во время празднования Победы.
Политзаключённые были исключены из числа амнистированных, но по послевоенной тенденции значительно снизилось число арестов по подозрению в контрреволюционных преступлениях. В 1946 году число осуждённых за политические преступления было 123.249, а в 1952 году их было только 28.800. В 1946 году было 2.896 политических казней и 1612 в 1952 году. Эти цифры не сравнимы с миллионами арестованных и сотнями тысяч расстрелянных политических заключённых в 30-х годах.
Несмотря на Ленинград, JАFС и дело врачей, послевоенный советский режим был в периоде ухода от системы, основанной на чистках и терроре. Этот анализ подтверждает факт, что, даже при поднятой вокруг иностранных шпионов истерии в начале 50-х годов, только несколько сот человек были арестованы. Более того, одновременно с относительно ограниченными репрессиями развилось сворачивание наиболее экстремальных аспектов Ждановщины.
Так называемая «шлюха-монахиня», поэтесса Ахматова, была реабилитирована, и её публикация снова разрешена. В литературе и театре наблюдалась реакция против сверхполитизации, и отрицания ценности изображения драмы, и сложностей человеческой жизни. Как утверждал Тимоти Данмор, широко восхваляемая культурная оттепель после сталинской смерти в действительности началась, хотя и не очень решительно, в начале 50-х годов.
Сейчас известна бОльшая часть правды о ГУЛАГе — громадной системе карательных трудовых лагерей бериевского министерства внутренних дел. В последние годы сталинского правления установилась тенденция превращения рабского труда заключённых в обычную гражданскую рабочую силу, стимулируемую экономическими мерами. Когда умер Сталин, ворота ГУЛАГа открылись, и вся система была быстро демонтирована. Но предварительные шаги в этом направлении были сделаны ещё при его жизни.
XIX съезд партии
Симптоматичным процессом перехода от поздней эры Сталина к пост-сталинскому времени стал XIX-й съезд партии, проходивший в октябре 1952 года. Это было первое собрание такого рода после 1939 года и последнее при господстве Сталина. Согласно уставу партии съезд должен был собираться каждые три года. Было невозможно организовать съезд в ходе войны, но его планировали на 1947, или 1948 год, с главной целью — принять новую программу партии и новый устав.
Съезд задержался вероятно потому, что Жданов, который руководил разработкой новой прораммы партии, заболел и умер. После смерти Жданова Сталин был занят более важными делами, такими, как «ленинградское дело» и ухудшающееся международное положение, и созвал партсъезд, когда позволила его повестка дня. Политбюро, которому «повелел» Сталин, приняло резолюцию отложить съезд до лучших времён. Обсуждение устава партии оставалось в повестке дня, но идея пересмотреть программу партии была отброшена.
