Ирина Карацуба - Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов
В феврале 1898 г. Вонлярлярский и Безобразов, заручившись поддержкой министра императорского двора И. И. Воронцова-Дашкова, представили государю свой проект овладения Кореей при помощи протежируемой правительством частной компании. Николай II увлекся этой аферой и придал делу «государственную важность»: распорядился перекупить концессию Бринера, снарядить в Корею экспедицию, возложив общее руководство делом на великого князя Александра Михайловича, а «исполнительскую часть» — на Вонлярлярского и Безобразова. Операция проводилась в тайне от большинства министров, в том числе и от Витте. Дабы не посвящать министра финансов в затеваемую аферу, средства на нее были выделены из «кабинетских сумм» — личных средств государя императора. Лесные промыслы были убыточны, но под видом лесорубов на Ялу отправлялись войска.
В апреле 1902 г. на сторону «безобразовской шайки» стал Плеве, благодаря чему спор между двумя партиями решился в пользу партии войны. Уже в мае 1903 г. правительство провозгласило новый курс на Дальнем Востоке, где было учреждено наместничество во главе с адмиралом Алексеевым, послушным воле Безобразова. Сам Безобразов был назначен статс-секретарем Особого комитета по делам Дальнего Востока. Все дипломатические сношения с Японией должны были теперь идти через наместника и статс-секретаря, Министерство иностранных дел, во главе которого стоял осторожный и невоинственный Ламсдорф, было отодвинуто на второй план. Безобразов и компания быстро довели дело до войны, к которой Россия была совершенно не подготовлена.
«Безобразовская шайка» была для Плеве прежде всего рычагом, при помощи которого он и свалил, наконец, ненавистного Витте. Но был и второй мотив — полицейский, толкавший министра внутренних дел к поддержке авантюрного курса дальневосточной политики. Военному министру А. Н. Куропаткину, тревожившемуся, что затеваемая война будет стоить больших усилий и больших потерь, Плеве признался: «Вы настоящего положения России не знаете, чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война».
В августе 1903 г. Николай II поставил на Плеве, который оказался понятнее и ближе государю по духу. «Полицейский карьерист» получил полную свободу действий и меньше чем за год довел страну до взрыва. Расчет на «маленькую победоносную войну» не оправдался.
Война приняла затяжной характер и вовсе не обещала быть победоносной. Крестьяне и фабричные волновались. Окраины клокотали. Сам Плеве был убит террористом в июле 1904 г. Программа уступок обществу, предложенная новым министром внутренних дел П.Д. Святополк-Мирским, в наиболее существенной части — призыва народных представителей — была царем отвергнута. И тогда разразилась уже настоящая революция. Царю пришлось поступиться гораздо большим, нежели предлагали министры-либералы и даже назначить ненавистного Витте председателем Совета министров, получившего в думской монархии статус кабинета.
Подробнее на эту тему:Игнатьев А. В. Витте — дипломат. М., 1989.
Кавторин В. В. Зубатовщина. СПб., 1992.
Кон, Норман. Благословение на геноцид. М., 1990.
Кризис самодержавия в России: 1895–1917. Л., 1984.
1907
Конституционный эксперимент
3 июня 1907 г. депутаты, сошедшиеся у Таврического дворца, обнаружили на запертых дверях российского парламента Манифест «О роспуске Государственной думы». «Всем верным подданным» подробно исчислялись прегрешения распущенного законодательного собрания:
«.. Не с чистым сердцем, не с желанием укрепить Россию и улучшить ее строй приступили многие из присланных от населения лиц к работе, а с явным стремлением увеличить смуту и способствовать разложению государства. По этой причине выработанные правительством нашим обширные мероприятия Государственная дума или не подвергала вовсе рассмотрению, или замедляла обсуждением, или отвергала, не остановившись даже перед отклонением законов, каравших открытое восхваление преступлений и сугубо наказывавших сеятелей смуты в войсках. Уклонившись от осуждения убийств и насилий, Государственная дума не ока зала в деле водворения порядка нравственного содействия правительству, и Россия продолжает переживать позор преступного лихолетия. Медлительное рассмотрение Государственною думою росписи государственной вызвало затруднение в своевременном удовлетворении многих насущных потребностей народных. Право запросов правительству значительная часть Думы превратила в способ борьбы с правительством и возбуждения недоверия к нему в широких слоях населения».
Однако для разгона хотя бы и негодной Думы требовались более веские аргументы. И Манифест возвещал: «свершилось деяние, неслыханное в летописях истории. Судебной властью был раскрыт заговор целой части Государственной думы против государства и царской власти».
«Высокий штиль» манифеста прикрывал довольно нехитрую полицейскую провокацию. Формальным основанием для разгона Думы послужила инсценировка антиправительственного заговора левых депутатов. Делопроизводитель Петербургского комитета РСДРП и по совместительству агент Департамента полиции Екатерина Шорникова сообщила, что с группой солдат в квартиру депутата Озола, где собирались социал-демократы, будет передан «наказ» «возмутительного содержания» (в делах Департамента была предусмотрительно оставлена машинописная копия). Предполагалось, что полиция застукает фракцию с поличным. Но стражи порядка сплоховали и явились на место уже после ухода «солдатской депутации». Более того, подлинный «Наказ воинских частей петербургского гарнизона в социал-демократическую фракцию Государственной думы» — главную улику обвинения — так и не нашли. Пришлось «шить» к делу о заговоре полицейскую копию, «белые нитки» следствия торчали совершенно явственно.
Тем не менее 1 июня по требованию правительства состоялось закрытое заседание парламента, в котором прокурор Петербургской судебной палаты предъявил 55 депутатам обвинение в подготовке заговора, направленного «к ниспровержению государственного строя», и потребовал немедленного лишения 16 членов Думы депутатской неприкосновенности. Дума не пожелала удовлетворить эти требования власти, не проверив основательности выдвинутых обвинений. В тексте пресловутого «наказа» оказались только жалобы на бессмысленную тяготу солдатской лямки и призыв депутатам «заговорить… в Думе» о том, как «запирает начальство солдат в каменные клетки-казармы, как мучает их непосильной и ненужной работой, как терзает их бессмысленными учениями…» На улику в подготовке военного мятежа бумага никак не тянула. Для расследования обстоятельств дела была создана думская комиссия под председательством историка Александра Кизеветтера. Она должна была доложить результаты своей работы в понедельник 4 июня, но ее выводов никто не стал дожидаться.
Прокуратура, у которой по случаю революции было много и более насущных забот, обнаружила из ряда вон выходящее рвение в отношении думцев, разумеется, не по собственному почину. За спиной окружного прокурора маячила внушительная фигура премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина, находившегося в то время в апогее влияния на государя. У честолюбивого премьера был свой план прекращения «смуты» и построения «великой России», но для исполнения этого плана нужны были совсем другие законодатели. Посему вместе с указом о роспуске было опубликовано новое «Положение о выборах в Государственную думу», радикально менявшее облик нижней палаты российского парламента. Избирательное законодательство по точному смыслу российской конституции — Основных государственных законов от 26 апреля 1906 г. — не могло быть изменено без одобрения Государственной думы. Издание нового Положения в порядке чрезвычайного законодательства было грубым попранием Основных законов — то есть государственным переворотом, единственным достоинством которого было отсутствие рукоприкладства и стрельбы по народным избранникам. Почитатели премьера немедленно углядели в нем «российского Бисмарка». Создателю великой Германии тоже пришлось распустить парламент и изменить избирательный закон.
«Бесстыжий» закон и послушная ДумаСостав Думы первых двух созывов предопределялся «виттевским» избирательным законом 11 декабря 1905 г. Закон этот имел несчастную судьбу. В феврале 1905 г. под впечатлением начальных событий революции рескриптом на имя министра внутренних дел А. Г. Булыгина Николай II повелел созвать совещательную Думу, не имевшую законодательных прав. Закон о выборах в «булыгинскую думу» был опубликован 6 августа 1905 г. Страна единодушно такую Думу бойкотировала. Совещательное представительство уже никого не могло удовлетворить. Революция продолжалась. Наконец, под давлением всеобщей стачки Николаю II пришлось 17 октября 1905 г. подписать манифест, которым Думе сообщались законодательные права, а правительству, во главе которого был поставлен извлеченный из опалы Витте, было повелено, «не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив засим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку».
