Борис Соколов - Берия. Судьба всесильного наркома
Считаю такие указания неправильными, так как органы МВД не должны и не имеют права проверять работу партийных органов, я позвонил по ВЧ лично Мешику и проверил, действительно ли он дал такое указание. Мешик подтвердил, что это его указание, и потребовал ускорить исполнение. Думая, что Мешик по ошибке или по неопытности дал такое указание, я пытался убедить его, что собирать такие сведения о работе партийных органов через органы МВД недопустимо. Мешик обрушился на меня с ругательством и с большим раздражением сказал так: "Тебе вообще наших чекистских секретных заданий нельзя поручать, ты сейчас же пойдешь в обком и доложишь о них секретарю, но знай, что это задание тов. Берия и с выполнением его тянуть нельзя, потрудитесь выполнить его сегодня же". Я не поверил Мешику, что это задание исходит т. Берия, так как считаю, что т. Берия как член Президиума ЦК КПСС в любое время может такие данные получить в ЦК КПСС или в ЦК КП Украины.
Руководствуясь своим партийным долгом, я доложил секретарю обкома партии Т. Сердюку о полученном мною от т. Мешика таком явно неправильном указании.
В тот же день вечером мне во Львов позвонил т. Берия и сказал дословно следующее: "Что Вы там делаете, Вы ничего не понимаете, зачем Вы пошли в обком партии и рассказали Сердюку о полученном Вами задании? Вместо оказания помощи Вы подставляете подножку т. Мешику. Мы вас выгоним из органов, арестуем и сгноим в лагерях, мы Вас сотрем в порошок, в лагерную пыль Вас превратим. (что характерно, Лаврентий Павлович грозил Тимофею Амвросиевичу лишь лагерями, но не расстрелом, как это наверняка было бы при Ежове — вот знамение наступившей после смерти Сталина либерализации!/ — Б. С./). И далее т. Берия в состоянии сильного раздражения несколько раз повторил следующее: "Ты понял это или нет, понял, понял? Так вот учти". На мои попытки объясниться по этому вопросу то Берия не стал меня слушать и положил трубку.
МВД СССР 12 июня с. г. меня сняло с должности начальника УМВД и отозвало в Москву. На мою просьбу оставить меня работать на Украине мне категорически в этом отказали.
Тов. Мешик, зная о разговоре т. Берия со мною, дважды напоминал мне: "Ну, как, попало тебе от т. Берия? Впредь умнее будешь". Далее т. Мешик в издевательской форме говорил мне буквально следующее: "А т. Мельников — секретарь ЦК — плохой чекист. Он тебя как шпиона ЦК сразу выдал, звонит мне и прямо говорит, что Строкач доложил секретарю обкома Сердюку о том, что я, Мешик, собираю сведения о партийных органах. Разве так можно расконспирировать свою агентуру".
Характерно отметить, что и заместитель министра внутренних дел УССР т. Мильштейн ведет такие же разговоры. Например, в марте т. г. он мне и т. Ивашутину, бывшему заместителю министра внутренних дел УССР, говорил, что теперь все будет по-новому, партийные органы не будут вмешиваться так, как это было раньше, в работу чекистских органов. Начальники УМВД областей должны и будут независимы от секретаря обкома партии.
Генерал- лейтенант Кобулов А.З. (брат заместителя министра т. Кобулова Б.З.) также сказал мне: "Вы не учли того, что к руководству МВД СССР, пришел т. Берия и что теперь органы МВД не будут в такой зависимости от партийных органов, как это было раньше. Вы не представляете себе, какими правами пользуется т. Берия. Он решительно ломает все старые порядки не только в нашей стране, но аи в демократических странах".
Комментируя заявление Строкача, Маленков подчеркнул: "Как теперь стало известно, точно такие же задания Берия дал и по другим республикам — Литовской, Эстонской, Белорусской и др.".
Тут уж Георгий Максимилианович лукавил. Задолго до Пленума он вместе с другими членами Президиума читал докладные записки Берии по этим республикам и принимал соответствующие постановления. И должен был хорошо понимать, что сведения для своих записок Лаврентий Павлович получал из структур МВД.
Интереснее другое. Строкач, несомненно, сознавал, что, отказываясь выполнять прямое приказание Мешика и сообщая о нем секретарю Львовского обкома, он грубейшим образом нарушает служебную дисциплину и рискует не только лишиться должности, но и подвергнуться аресту. Опыт подсказывает, что подобные заявления подчиненных против шефа карательных органов появлялись только тогда, когда его смещение уже было предрешено на самом верху. Так было, например, когда, накануне падения Ежова заявление против наркома написал начальник Ивановского УНКВД В.П. Журавлев, утверждавший, что он сообщал Ежову о подозрительном поведении ряда ответственных работников НКВД, но тот никаких мер не принял. Через четыре дня после обсуждения журавлевского доноса на Политбюро Ежов вынужден был подать заявление об отставке.
Трудно отделаться от впечатления, что и Строкач не просто так, по безотчетному порыву дыши, писал свой донос против Мешика и Берии. Тимофей Амвросиевич был креатурой Серова аи Хрущева, сыгравших видную роль в антибериевском заговоре. Не исключено, что, получив приказание Мешика собрать материал о местных партийных органах, Строкач прежде позвонил Хрущеву или Серову и получил указание обратиться к секретарю Львовского обкома, а приказ не выполнять. Тем самым Хрущев и Маленков, дав возможность Берии убрать Стрекача из Львова, получили весомый компромат, которым и обосновали задним числом арест Берии. А переживший краткосрочную опалу Строкач, вернулся на пост министра внутренних дел Украины. З.Т. Сердюк же вскоре получил повышение, став главой коммунистов Молдавии.
Замечу, что аналогичная телега на Берию поступила и от министра внутренних дел Белоруссии М.И. Баскакова, игнатьевско-маленковского ставленника. Но ее на пленуме оглашал не Маленков, а глава белорусских коммунистов Н.С. Патоличев. Доносы Строкача и Патоличева также использовали в ходе следствия по делу Берии. Получив указание собирать материалы о партийных органах, Баскаков, как и Строкач, выполнять их не стал, а тотчас доложил Хрущеву и главе белорусских коммунистов Н.С. Патоличеву. Разумеется, он немедленно, 6 июня 1953 года был снят со своего поста. Терять Михаилу Ивановичу все равно было нечего. Ранее, до 1951 года, он был министром госбезопасности Узбекистана, но проштрафился и был смещен с этого поста. Ему на смену был послан в чрезвычайном порядке бериевский ставленник Гоглидзе, три месяца исправлявший баскаковские ошибки. Так что Баскаков понимал, что вопрос о его смещении с поста министра внутренних дел Белоруссии — лишь вопрос времени. Но, опять-таки, совершенно невероятно, чтобы он решился на такой демарш, как отказ выполнять приказ министра внутренних дел Союза, не получив гарантий от вождей — Хрущева и Маленкова, что ему ничего за это не будет. И действительно, уже в июле 53-го, сразу после ареста Берии, его восстановили во главе белорусского МВД (назначить ему преемника Лаврентий Павлович так и не успел — еще одно доказательство того, что с преданными кадрами чекистов у Берии было туговато). В письме на имя Хрущева Баскаков показал, что указания со стороны Берии "вызвали у меня явное сомнение. Данные, которые требовали, не имели никакого отношения к работе органов МВД. Несмотря на предупреждение о недопущении разглашения этих указаний, я сразу же после разговора поехал в ЦК Компартии Белоруссии, к первому секретарю тов. Патоличеву, и все ему доложил о полученных указаниях и о характере разговора, который был с Берией и Кобуловым…
Не успел я еще возвратиться от т. Патоличева, как Кобулов еще раз позвонил и передал через секретаря, чтобы я в субботу 6 июня был в Москве… 6 июня с. г., днем, я прилетел в Москву, и в этот же день, примерно в 20 часов, я был вызван к министру Берии, где мне было объявлено, что я освобожден от должности министра внутренних дел Белорусской ССР".
Берия искренне верил, что Маленков, а возможно, и Хрущев поддерживают идею сместить центр власти из партийных в советские органы, и соответствующим образом инструктировал подчиненных, что они отныне не должны подчиняться обкомам, а замыкаться непосредственно на центральный аппарат МВД.
На Июльском пленуме Маленков также инкриминировал Берии его внешнеполитические инициативы: "На прошлой неделе, накануне того дня, как мы решили рассмотреть в Президиуме ЦК дело Берия, он пришел ко мне с предложением предпринять через МВД шаги к нормализации отношений с Югославией. Я заявил ему, что надо этот вопрос обсудить в ЦК. Какое же это предложение? В изъятых теперь у Берия материалах есть следующий документ:
"Пользуюсь случаем, чтобы передать Вам, товарищ Ранкович (шеф МВД и второй человек в югославском руководстве после Тито. — /Б. С./), большой привет от товарища Берия, который хорошо помнит Вас.
Товарищ Берия поручил мне сообщить лично Вам строго конфиденциально, что он и его друзья (в рукописном оригинале записки, написанной рукой Берии, было: "Маленков, Берия и их друзья", но свою фамилию Маленков предпочел не называть. Иначе бы всем участникам пленума стало ясно, что черновик письма Рановичу Берия составлял с одобрения Маленкова и других членов Президиума ЦК. - /Б. С./) стоят за необходимость коренного пересмотра и улучшения взаимоотношений обеих стран.
