Гиперборейские тайны Руси - Демин Валерий Никитич
Среди древнейших знаков и символов, раскрывающих суть господствующих некогда социальных отношений, треугольники и ромбы. Традиционно их орнаментальная конфигурация связывается с изображением женского естества и начала, но, так сказать, в разных «проекциях»: треугольник представляет женские гениталии с их внешней стороны («дельта Венеры»); ромб – в более откровенном – вагинальном – ракурсе. С этой смысловой нагрузкой треугольный и ромбический орнамент распространился и закрепился в культурах всех народов и континентов.
Рис. 126. Русская женская рубаха с ромбическим орнаментом
Рис. 127. Ромбическо треугольный орнамент на русском полотенце
Не составляют исключения славянские и русские народные традиции (рис. 126). Кстати, в русском вышивальном искусстве хорошо известны и комбинированные узоры, в которых ромб составляется из треугольников (рис. 127). От поколения к поколению передавалось искусство изображения и понимания незатейливой на первый взгляд символики: в действительности в ней заложен глубочайший смысл. Никакие социальные и идеологические катаклизмы не смогли вытеснить из народной памяти завещанное предками.
Бесхитростные образы и сюжеты, вышитые на одежде (рис. 128) или полотенцах, нарисованные на посуде или прялках, несли емкую мифопоэтическую и мировоззренческую информацию. Сколько, к примеру, может сказать знатоку один только узор на конце кружевного полотенца, вышитого в начале ХХ века Лукерьей Елисеевной Студенковой из села Язовая Верх-Бухтарминской волости Томской губернии? Искусствоведческая и мировоззренческая экспертиза произведена Л.М. Русаковой и приводится в ее монографии «Традиционное изобразительное искусство русских крестьян Сибири» (Новосибирск, 1989) (фотографии полотенца из-за низкого полиграфического качества ее воспроизведения здесь не дается):
«Горизонтально организованная композиция трехчастна. В центре нижней ее части фронтально изображено дерево, справа и слева от него – два оленя в геральдической позе. <…> Дерево, изображенное в узоре, не существует в природе. Присмотримся к нему повнимательнее. Его ствол четко делится на две части. Нижний конец дерева представляет собой треугольник, обращенный вершиной вниз [выше говорилось, что это – общемировой символ женского естества. – В.Д.], от которого слева и справа от ствола тянутся вверх изогнутые “росточки”. В средней части ствол имеет три пары коротких “веток”, чуть ниже, на “ветках” подлиннее, – два гипертрофированных плода. Венчает дерево пышный цветок… <…> В узоре полотенца воплощен структуированный Космос. В нем четко представлена трехчастная вертикальная организация пространства Вселенной: нижний мир – корень и ростки, средний – ветки и плоды, верхний – цветок, что соответствует подземной, земной и небесной сферам мироздания. Трехчастность по вертикали соответствует прошлому – настоящему – будущему; в генеалогическом преломлении – это: предки – нынешнее поколение – потомки. Вместе с тем дерево разделяет и одновременно сводит воедино основные бинарные семантические противопоставления: небо – земля, земля – преисподня, день – ночь, лето – зима, правое – левое, жизнь – смерть, доля – недоля и т. д.
Рис. 128. Ромбические узоры на смоленских орнаментах. Из коллекции Г.И. Гирвиц
<…> Треугольник, обращенный вершиной вниз, в данном контексте полисемантичен. В изобразительном искусстве треугольник как знак уже со времен верхнего палеолита символизировал женский образ. В ритуальных фигурках трипольской культуры 3-го тысячелетия до н. э. треугольник натуралистически подчеркивал признак женского пола. Ту же семантику он несет и на женских статуэтках анауской культуры эпохи бронзы. В рассматриваемом узоре полотенца треугольник в основании дерева, вероятно, символизирует женское порождающее начало, связанное с землей, а вместе с деревом – порождением земли – является воплощением женского Божества, отождествлявшегося с деревом».
Конец полотенца обрамлен ромбическим узором, который, по справедливому выводу исследовательницы, символизирует все то же женское естество и плодородие. В отечественной литературе (в основном благодаря авторитету академика Б.А. Рыбакова) в настоящее время возобладала точка зрения, согласно которой ромбический орнамент с точкой посередине представляет собой символ засеянного поля (рис. 129). Здесь налицо явный рецидив вульгарно-социологического подхода, требующего во всех предметах и явлениях материальной культуры (включая декоративно-прикладное искусство) отыскивать следы односторонне понимаемой производственной деятельности. Причем под ней мыслится исключительно хозяйственная деятельность, основанная на коллективном или индивидуальном труде. К сожалению, данный искаженно трактуемый тезис совершенно не соответствует тому, что изначально вкладывалось в понятие производства. Один из общепризнанных во всем мире авторитетов по данному вопросу – Фридрих Энгельс (1820–1895) – в своем классическом труде «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (словно предчувствуя возможность искажения своей позиции в будущем) подчеркивал:
«<…> Определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны – производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой – производство самого человека, продолжение рода».
Рис. 129. Трипольские статуэтки с отпечатками зерен или со знаками засеянного поля
И вообще, что означает: «бытие определяет сознание»? В первую очередь, собственное бытие человека и определяет его индивидуальное сознание. Аналогичным образом обстоит и с сознанием общественным, обусловленным реалиями формационного бытия. Конкретный индивид живет прежде всего по законам от природы заложенных в нем интересов и потребностей (включая и потребность продолжения рода), а вовсе не по предписаниям каких-либо абстрактных императивов и спекулятивных конструкций, рожденных в голове вдохновенного теоретика, который упорно пытается навязать их всему миру, подгоняя тем самым – вольно или невольно – неисчерпаемое богатство жизни под призрачные абстракции.
Естественно, что общественные формации и государственный строй не могут не влиять на характер воспроизводства человеческого рода, но только в конечном счете и в виде некоторой средне-результирующей линии. Каковы бы ни были экономический строй, форма правления или идеологическая доминанта – влечение существ противоположного пола друг к другу во все времена остается одинаково неотвратимым; процессы зачатия, вынашивания плода и роды никоим образом не станут зависимыми от того, какая нынче партия у власти, а народившийся младенец будет искать чмокающими губами материнскую грудь и получать причитающееся ему молоко, не обращая никакого внимания на то, какой очередной политический самодур издевается в настоящий момент над народом.
Ортодоксальные последователи того же Энгельса на протяжении десятилетий ухитрялись не замечать ключевой фразы о производстве самого человека и продолжении рода, что конечно же просто обязано было получать отражение в любых надстроечных феноменах. Потому-то – из-за какой то совершенно непонятной, чуть ли не пуританской стыдливости – вместо вполне естественного выявления в ромбическом орнаменте сексуальных мотивов и была придумана легенда о «распаханном и засеянном поле». Ее даже ухитрились спроецировать на территории, где земледелие из-за суровых климатических условий сроду не практиковалось: у народов Крайнего Севера, в глаза не видевших сельскохозяйственных орудий и понятия не имеющих, как с ними обращаться, ромбы и треугольники распространены не менее, чем у исконных земледельцев – жителей Черноземья. Да и коренится ромбический орнамент в таких доисторических глубинах, когда земледелием вообще еще никто не занимался. Зато всегда занимались, и независимо от хозяйственной формации – производством и воспроизводством себе подобных.
