Александр Бушков - Русская Америка: слава и позор
Сын просит прежде у отца позволение жениться, объявляя имя невесты. Отец иногда одобряет таковое его намерение, иногда назначает по своему выбору другую. Если сын на то согласен, то посылает он близкого своего сродника объявить о сем невестину отцу. Получив же желаемый ответ, на другой день жених сам приходит ночью к невесте, ложится подле ее во всей одежде; поутру, встав, идет за дровами, накаливает в прихожей каменья для бани, где моется вместе с невестою. По выходе из бани родные принесут жениховы подарки, которые прежде состояли в бобровых, еврашечьих, тарбаганьих и урильих парках, калгах, янтарях и суклях. Ими дарит тестя и прочих его сродников. На третий день приходит сын с своею женою к отцу, который, подарив ее паркою, камлейкою, суклями и бисером, потчует толкушею и при прощании скажет своему сыну: люби свою жену. После сего новобрачный с молодою опять возвращается к своему тестю, у которого живет столько времени, сколько пожелает. Новобрачные должны хранить целомудрие до 5 дней. Осенью, если богат, делает молодой игрушку. Сей обряд наблюдали еще до крещения. Иные с малолетства назначали жениху невесту, и это происходило только между самыми искренними друзьями.
Мужья с женами обходятся очень ласково, в присутствии других не смеют даже друг другу выговаривать и показать суровый вид, иначе с обеих сторон причтено будет к несносной обиде. Когда жена приметит, что муж не соответствует ее любви, то, рассердясь по причине ревности, бросается ему в лицо и ногтями царапает его; виновный муж сидит, повеся голову, не отваживаясь поднять руки своей на правосудную мстительницу. Теперь случается нередко, что муж наказывает жену, усмотрев ее непорядочную жизнь, а прежде сего мужья воздерживались от наказания жен по той причине, что сии последний угрожали побегом в утесы, лишением себя жизни или утоплением в воде. Сие самое действительно оные выполняли.
Случалось также нередко, что если кто, изобличив жену свою в неверности, не видел нималого ее исправления, то, отгоняя ее от себя, давал тот [знак] другим на замечание о ее неверности, отрезывая конец носа, а сердитый откусывал зубами. Жена ж, приметив и изобличив неверность своего мужа, имела право свободно его оставить, отойти к другому. У иных проворных и рукодельных баб бывали половинщики, кои жили между собою дружно и мирно.
Женщин и девиц отлучали и теперь отлучают от жилищ в особливую юрточку, когда только приметят немощь, ежемесячно свойственную их полу, и подают им туда пищу в особых посудинах и воду в особой калужке.
От колотья в груди лекарством служит алеутам малая морская рыба — бык каюлюк, которую одну отдельно употребляют в пищу до самого выздоровления; до и после также воздерживаются от других жирных снедей. Причину колотья приписывают внутренним созревающим чирьям, кои, по мнению их, происходят от нечистоты женщин. По прорвании таких чирьев приступают к другому лекарству. Наскоблив корня растения чикиналяхпак и хорошо отварив, дают пить поутру и вечером. Таковый отвар очень противен и так горек, что другой не может снести его употребления. В это время едят треску и другую нежирную рыбу.
При самом первом появлении наружных чирьев разрезывают своими ножами больное место и до созревания их для того не допускают, что они тогда бывают опаснее.
Когда болят печенки, тогда против их в пахах, где чувствуют боль, также разрезывают тело и по выпущении дурной крови засыпают пухом.
Если человек опухнет и покажутся на всем теле желваки, то прорезывают до кости пяты; во время тошноты, случающейся от многого истечения крови, кладут между пахами холодные камни, а унимают кровь истертою в порошок еловою гнилушкою. Когда пятки начнут подживать, тогда прорезывают и снимают на верхушке головы кожу в полтора вершка длины и более полвершка ширины. При сем случае очень много выходит крови, которую унимают или тем же порошком, или от палтуса сырым мясом, или глиною. Когда страждущий каменною болезнию от несносной боли сделается без чувств, в то время иногда вынимали камни — только малые, — разрезывая обыкновенными своими ножами оконечность тайного уда.
В случае застарелой глазной болезни производят иногда страшную операцию: выточенною из медвежьей кости толщиной в соломину палочкою прокалывают с обеих сторон начиная немного повыше оконечности бровей, так, чтоб она прошла, минуя глазное яблоко, до самой переносицы. В продолжение такой ужасной операции кладут страдальцу в рот еловаго дерева сук для того, чтоб от нестерпимой боли не откусил языка. После чего ничем не прикладывают и не обвязывают.
От головной болезни пониже темя прорезывают кожу до кости с той стороны, где более чувствуют боли, и по довольном истечении крови присыпают пухом.
Подняв иглою жилу и прорезав своим ножом, пускают кровь от головной болезни из той руки, в которой стороне чувствуют боль, из-под языка — от кашля и горла, от живота — из ног и из руки. Примечают дурную кровь по цвету, а унимают растертою гнилушкою; судят также по цвету крови о жизни и смерти человека.
Чинкак — коренья петрушки, — испарив, употребляют с жиром в пищу, а столокши, горячими припаривают опухоль.
Атунат — кислица толченая и отваренная — служит рвотным, а иногда и слабительным лекарством.
Чавыхят — чистяк (касички); отвар его кореньев бывает самым лучшим слабительным; сей корень едят и сырым с великою пользою от запора, который часто случается от неумеренного употребления малины.
Таганак — кутагарник горький. Этот корень, истолокши, парят на раскаленных каменьях и потом прикладывают к опухшему месту.
Кюйюхатъ. Одни дробные его корешки, приготовляя, подобно таганаку, употребляют от опухоли, но с большею пользой, нежели первый.
Амаютъ. Отвар истолченных его кореньев пьют поутру и вечером от венерической болезни, а особливо когда болит горло. В это время не едят целый день, а отварами припаривают больное место. Сии последние две травы обыкновенно растут на ровных песчаных местах приморского берега.
Шулялюнак — кровоочистительная трава, похожа листьями на наш подбел, растет на северной стороне острова Кадьяк, близ Карлукской артели. Коренья ее близко подходят к продаваемому в лавках декокту. Отварив их в закупоренном сосуде, алеуты пользуются от венерической болезни. Выпив немного сего отвару, дают жевать сырой корень черноголовника мжулингок (который не мокнет), а слюну глотать, хотя она горька и едка.
Вообще во всех болезнях наблюдают великую диету. Даже малые дети, заметив у себя на теле пупырышек, непринужденно воздерживаются от еды, а особливо от жирного.
Если кто из алеутов умрет, то, кроме малых детей, созывают всех родных и знакомых, кои, собравшись, садятся вокруг умершего, плачут, приговаривая над мужчиною, что он уже не будет промышлять зверей, делать игрушки, есть толкуши, китовины, ездить на войну и проч. Над женщиною или девицею — что она не будет носить парок, янтарей, суклей, бисера, танцевать на игрушках, шить байдарки и есть китовины, сараны и ягод с жиром, как-то: морошки, княженики и малины (это их лакомство) и проч. После сего копают яму в довольном расстоянии от жилищ, гроб делают в могиле клеткою из дров, когда случается — кладут их туда во всей любимой одежде и украшении, прикрывают лавтаками, складывают каменьями, потом засыпают землею и сверх могилы некоторые ставят наискось длинные лесины. Зимою зарывают в спальнях.
После 5 дней остригают себе волосы в знак печали и по зорям ходят полгода и более на могилу, где плачут, поя жалобные песни, подобные следующей.
Собственные их имена: Акнак, Аминак, Ухитаяк, Кигиляк и проч. Имена лисьевских островитян: Акнак, Кашаюкснок, Кашилюк, Кинашадак.
Имена кенайских жителей: Калчача, Ништату, Кахтак, Унинука…
К каждому из сих имен прибавляют следующие два стиха: Акнак как человек умер, оживет, Акнак каю шухка тугум агмй, — унуякля. Полно плакать, свет этот небессмертен. Тавань кеннёгли; тля уна накшильгвидок.
Сими словами шестидесятилетний старик Никифор Шиппй, житель алитатский, на утренней заре оплакивал смерть сына своего в бытность мою на том жиле. Стон его, или, лучше сказать, унылый рев, почти у всех соседей отнимал сон.
Кадьякцы с соседями живут мирно и дружелюбно, в нуждах друг другу помогают и во время недостатка охотно ссужают один другого кормовыми припасами. Для приезжающих нарочито оставляют рыбу, положив ее среди прихожей, в то время, когда все уходят на работу: женщины для копания сараны и собирания ягод, а мужчины для промысла нерп и прочих зверей; в обхождении наблюдают великую скромность и учтивость; осуждают также того, кто не встретит и не проводит другого. Если кто к кому обратится спиною, то сие почитают знаком неучтивости, а занявшийся работою просит извинения. Когда хозяин поставит гостю толкушу или ягоды с жиром, то должен непременно прежде сам откушать. Жена не должна к мужу протягивать ноги, хотя бы и вместе сидели, а отворотясь, свободна от сего закона. Кто приезжает в гости, тот обязан с собою привезть корму в гостинец хозяину; равномерно и хозяин в напутствие снабжает гостя кормом, да и те остатки, чем был потчеван, должен взять с собою, в противном случае почитается пренебрежением и неучтивостью. За обиду вменяют, если приходящий начнет непристойно поступать и с другими ссориться; такового не толчком, а более стыдом выгоняют вон.
