Гарт Лиддел - Стратегия непрямых действий
Таким образом, изучение этой проблемы должно начинаться с политики и ею заканчиваться.
Термин "объект", хотя и распространенный, не является удобным для пользования. В нем заложен физический и географический смысл, и, следовательно, он может внести путаницу. Было бы лучше пользоваться терминами "цель", когда речь идет о цели политики, и "военная цель", говоря об использовании вооруженных сил в интересах политики.
Цель войны - добиться лучшего, хотя бы только с вашей точки зрения, состояния мира после войны. Следовательно, ведя войну, важно постоянно помнить, какой мир вам нужен. Это относится в одинаковой степени как к агрессивным странам, домогающимся расширения своей территории, так и к миролюбивым, которые борются за самосохранение, хотя взгляды агрессивных и [386-387] миролюбивых стран на то, что такое "лучшее состояние мира", весьма различны.
История показывает, что достижение военной победы само по себе не равносильно достижению цели политики. Но так как вопросами войны занимаются в основном военные, естественно, проявляется тенденция забывать об основной цели государства и отождествлять ее с военной целью. Вследствие этого всякий раз, когда начиналась война, политика слишком часто определялась военной целью. Последняя считалась конечной целью, а не просто средством достижения политической цели.
Хуже того, вследствие непонимания правильного соотношения между политической и военной целями, между политикой и стратегией, военная цель извращалась и слишком упрощалась.
Для правильного понимания этой сложной проблемы необходимо выяснить, как развивалась военная мысль в этом вопросе за последние два столетия и какие были концепции.
В течение более ста лет полагали, что настоящей целью войны является "уничтожение главных сил противника на поле боя". Это было всеми признано, записано во всех военных уставах, изучалось во всех штабных школах и считалось основным каноном военной доктрины. Если какой-либо государственный деятель позволял себе усомниться в том, соответствует ли такая цель при всех обстоятельствах цели государства, то на него смотрели как на человека, нарушающего Священное писание. Это видно из изучения официальных документов и мемуаров военных руководителей воевавших стран, в частности в Первую Мировую войну, а также и после нее.
Такое абсолютное правило удивило бы знаменитых полководцев и военных теоретиков, живших до XIX в. Они считали практически необходимым и разумным ставить цель в зависимости от наличных сил и проводимой политики.
Влияние Клаузевица
Положение о том, что истинной целью войны является уничтожение главных сил противника на поле боя, стало догмой главным образом в результате влияния Клаузевица (а после смерти - его книги) на прусских полководцев и, в частности, на Мольтке; победы Пруссии в 1866 и 1870 г. способствовали тому, что это положение было принято всеми армиями мира, которые копировали многие характерные черты прусской системы. Поэтому очень важно рассмотреть теории Клаузевица.
Как очень часто бывает в истории, последователи Клаузевица довели его учение до такой крайности, которой сам Клаузевиц и не предполагал.
Общей судьбой пророков и мыслителей во всех областях науки является неправильное истолкование их учения. Преданные своему учителю, но не разобравшиеся в вопросе о целях войны, ученики Клаузевица причинили больше вреда его первоначальной концепции, чем даже предубежденные и недальновидные его противники. Однако нужно признать, что сам Клаузевиц больше, чем кто-либо другой, вызвал неправильное истолкование своей теории. Будучи учеником Канта, он овладел философской формой изложения, не являясь философом в полном смысле этого слова. Его теория войны изложена слишком абстрактно и путано, и поэтому обычный военный, привыкший мыслить конкретно, сбивался с толку, следуя за ходом его аргументации, которая часто возвращалась назад с направления, по которому, казалось, вела. Находясь под впечатлением довольно путаных формулировок Клаузевица, он хватался за яркие, броские фразы, постигая только их поверхностный смысл и упуская из виду более глубокое содержание мыслей Клаузевица.
Величайший вклад Клаузевица в теорию войны состоял в подчеркивании значения психологических факторов. Выражая протест против модной в то время геометрической школы стратегии, он показал, что человеческий дух безгранично важнее, чем линии и углы оперативных построений. С глубоким пониманием он анализировал влияние на военные действия опасения и усталости, значение смелости и решительности.
Однако именно ошибки Клаузевица оказали значительное влияние на последующий ход истории.
Клаузевиц слишком переоценивал сухопутные силы, что не давало ему возможности правильно оценить значение морской мощи. Он проявил близорукость, ибо на самом пороге механизированного периода войны заявил о своей уверенности в том, что превосходство в численности приобретает с каждым днем все более решающее значение. Такая заповедь усилила инстинктивный консерватизм военных, их сопротивление использованию новой формы превосходства, которая становилась все более возможной в связи с изобретением машин. Она также дала мощный толчок к повсеместному введению воинской повинности как самого простого средства обеспечения максимально возможной численности войск. Поскольку психологические факторы игнорировались, это означало, что армии стали больше подвержены панике и внезапному развалу. Раньше, хотя и не всегда, все же стремились формировать войска из хорошо вымуштрованных солдат.
Клаузевиц не внес каких-либо новых и ярких прогрессивных идей в тактику и стратегию. Он не творил, не двигал мысль вперед, а только систематизировал проблемы. Его учение не оказало такого революционного влияния на ведение войны, как теория дивизионной системы, созданная в XVIII в., или теория использования подвижных бронетанковых войск в XX в.
Но то чрезмерное внимание, которое Клаузевиц уделял изучению некоторых отсталых форм войны при попытке обобщить опыт наполеоновских войн, помогло тому, что можно назвать "революцией наоборот" - назад к племенной войне.
Военная цель по Клаузевицу
При определении военной цели Клаузевиц увлекся формальной логикой. Он писал, что "цель военных действий заключается в том, чтобы обезоружить противника" и что "это определение является необходимым для теоретического понимания войны.
Чтобы заставить противника выполнить нашу волю, мы должны поставить его в положение более тяжелое, чем та жертва, которую мы от него требуем при этом; конечно, невыгоды этого положения должны, по крайней мере на первый взгляд, быть длительными, иначе противник будет выжидать благоприятного момента и упорствовать.
Таким образом, всякие изменения, вызываемые продолжением военных действий, должны ставить противника в еще более невыгодное положение; по меньшей мере таково должно быть представление противника о создавшейся обстановке. Самое плохое положение, в какое может попасть воюющая сторона, - это полная невозможность сопротивляться. Поэтому, чтобы принудить противника военными действиями выполнить нашу волю, мы должны фактически обезоружить его и поставить в положение, очевидно угрожающее потерей всякой возможности сопротивляться. Отсюда следует, что цель военных действий должна заключаться в том, чтобы обезоружить противника, лишить его возможности продолжать борьбу, т. е. сокрушить его".
Влияние Канта можно проследить в дуализме Клаузевица. Клаузевиц верил в совершенный (военный) мир идеалов, признавая в то же время временный мир, в котором эти идеалы могли быть достижимы не полностью. Он указывал на различие между военным идеалом и тем, что он назвал "изменениями под влиянием действительности". Клаузевиц, например, писал, что, "витая в области отвлеченных понятий, рассудок никогда не находит пределов и доходит до последних крайностей... Совершенно иная картина представляется в том случае, когда мы от абстракции перейдем к действительности". Если абстрагироваться, то цель войны, т.е. полное разоружение врага, далеко не всегда удается и не является необходимым условием для мира.
Склонность Клаузевица к крайностям видна и в его рассуждениях о бое как о средстве, с помощью которого можно достигнуть цели войны. Он начинает с удивительного утверждения, что единственным средством окончить войну является борьба: "Средство только одно - бой". Пространной аргументацией он доказывает, что при любой форме военной деятельности "бой является начальным пунктом, от которого исходят все явления войны"; тщательно доказав то, во что большинство готово поверить без доказательств, Клаузевиц заявляет, что "цель боя не всегда заключается в уничтожении участвующих в нем вооруженных сил и может быть достигнута без действительного столкновения посредством одной постановки вопроса о бое и складывающихся вследствие этого отношений".
