Вильям Похлебкин - Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1
Н.К. Гирс
Николай Карлович Фон Гирс - потомок древней шведской фамилии, один из членов которой при императрице Анне Иоанновне переселился в Россию; однако по рождению и воспитанию будущий канцлер Российской империи к высшему слою общества не принадлежал. Он родился в местечке Радзивилов, расположенном на русско-австрийской границе. Его отец, Карл Карлович, занимал там скромную должность почтмейстера. В их местах при поездках за границу останавливались видные государственные деятели - князь Адам Чарторыйский и генерал-фельдмаршал граф Витгенштейн.
В 1829 г. он был отправлен в Петербург в пансион при Царскосельском Лицее, где проучился около трех лет, в 1832 г. поступил в Александровский, бывший Царскосельский Лицей, который окончил 13 сентября 1838 г. и в тот же день был зачислен в штат Министерства иностранных дел. Свое первое назначение он получил на скромный дипломатический пост в Азиатский департамент Министерства иностранных дел Гирс в своих мемуарах напишет: "Хотя я приобрел определенные знания и опыт в делах и общении с людьми, служба тем не менее не принесла никакой пользы моей карьере, ибо я не получил ни малейшего вознаграждения, а в конце-концов был назначен на пост за границей, которого мог добиться любой начинающий чиновник. Тем не менее я был рад покинуть Петербург, где мне так не везло, и увидеть свет".
В 1841 г. Гирс добился назначения за границу в качестве младшего драгомана при консульстве в Яссах, где оставался до 1847 г. В первые же дни после своего приезда к новому месту службы он с помощью русского консула установил широкий круг знакомств в среде местной знати; одним из первых его визитов было посещение властного господаря Молдавии Михаила Стурдзы.
С 1863 по 18б9 гг. - Николай Карлович был посланником в Иране, однако каких-либо воспоминаний о его службе не сохранилось. Зато переписка действительного статского советника Гирса с директором Азиатского департамента Игнатьевым свидетельствует, в частности, о том, что служба эта была не из легких. Вскоре после своего приезда в Тегеран вновь назначенный посланник по рекомендации министра иностранных дел Горчакова писал: "Вы, может быть, заметите, что я слишком увеличил переписку миссии с министерством и заваливаю ваш департамент бумагами, - но это только на первых порах; мне пришлось привести в ясный порядок много дел - затем все пойдет прежним чередом, и я обещаю не слишком Вам надоедать".
Обещание аккуратного Гирса "не слишком надоедать" департаменту оказалось невыполнимым, поскольку возникали все новые и новые проблемы, требовавшие решения. Так, в этом же письме посланник спрашивает: "...очень был я Вам благодарен, если Вы мне, хоть в нескольких словах, дали знать, чего ожидают к весне - мира или войны?" Вопрос был вовсе не праздный - у русских дипломатов еще очень живы были трагические воспоминания о событиях 1829г., когда фанатичная толпа устроила погром российской миссии, во время которого погиб ее персонал, в том числе министр-резидент Александр Сергеевич Грибоедов.
Через несколько лет Николай Карлович станет товарищем министра иностранных дел и управляющим Азиатским департаментом МИДа. 7 января 1876 г. с грифом "личное и доверительное" министр юстиции обратился к Гирсу с письмом, в котором сообщал: "Государь император соизволил на назначение вашего превосходительства к присутствованию в Правительствующем Сенате с 2 декабря 1875 г.". Гирс должен был присутствовать в общем собрании первых трех департаментов и департамента герольдии Правительствующего сената постоянно. В это же время, он замещал часто болеющего канцлера Горчакова, но при этом самостоятельной политики проводить не мог. С момента ухода в длительный отпуск по болезни светлейшего князя Горчакова фактическим руководителем внешней политики России становится военный министр, граф Милютин - либерал, сторонник серьезных внутренних преобразований в стране. Управляющий Министерством иностранных дел Гире считался с мнением Милютина и согласовывал с ним все вопросы при принятии важных решений.
Одним из таких решений, одобренных Александром II, было заключение договора трех императоров, подписанного в 1881 г. между Россией, Германией и Австро-Венгрией. Переговоры по выработке условий договора оказались весьма длительными -они начались еще осенью 1879 г. При этом встреча Александра II и Вильгельма I, состоявшееся 3 сентября того же года, положительно сказалось на трудных переговорах с канцлером Бисмарком. Согласно договору, его участники взаимно гарантировали друг другу "благожелательный нейтралитет" в случае, если бы кто-либо из них "оказался в состоянии войны с Франция или с Турцией.
Спустя год после своего прихода к власти, 8 апреля 1882 г., Александр III назначает министром иностранных дел Николая Карловича Гирса. Он был видным дипломатом второй половины XIX в., считался умеренным и осторожным политиком, сторонником прогерманской ориентации. Но как руководитель внешней политики Николай Карлович не представлял самостоятельной фигуры, являясь крайним монархистом и последовательным исполнителем воли Александра III. 17 ноября 1887 г. государственный секретарь Половцов сделал следующую запись в дневнике: "Однажды в Гатчине, за завтраком в присутствии государя, Гирс сказал графу генерал-адъютанту Игнатьеву: "У его величества такие ясные и определительные мысли в вопросах иностранной политики, что мне по обязанности министра иностранных дел ничего иного не приходится делать, как держать карандаш и писать под диктовку". В канцелярии министерства имелся специальный чиновник, который составлял для Александра III выписки из иностранных газет. Гирс распорядился не помещать ничего неприятного для государя для того, чтобы он не был в дурном расположении духа в те дни, когда Гирс имеет у государя "всеподданнейший доклад".
В высочайшем рескрипте, опубликованном 13 октября 1888 г. в связи с пятидесятилетием дипломатической службы Николая Карловича Гирса, Александр III писал: "Отличные ваши качества и приобретенная вами обширная опытность побудила меня в 1882 г. вверить вам важный пост министра иностранных дел". Но это были только слова, приличествующие торжественному моменту, и ничего более.
Александр III - вздорный, порою непредсказуемый самодержец, принимал неожиданно неординарные решения - окружил себя крайне реакционными элементами. У трона оказались такие одиозные фигуры, как издатель "Московских ведомостей" Катков и обер-прокурор Синода Победоносцев. Эти "советники" ненавидели Гирса. Да и сам император демонстративно часто не считался с его мнением, причем любил говаривать, что является "сам себе министр иностранных дел". Ему ничего не стоило неожиданно менять свои решения по важнейшим вопросам внешней политики, привык министр и к мелким придиркам его величества. Старший советник министра Ламздорф в январе 1887 г. записал в своем дневнике: "Когда-то в России министр пользовался поддержкой монарха, теперь считают, что угождают его величеству, нападая на Гирса и на дипломатию, и государь со своей стороны делает все, чтобы дискредитировать Гирса".
Директор Азиатского департамента Зиновьев считал, что "его величество держит нашего министра "в черном теле". Однако вскоре Зиновьев окажется под влиянием Каткова и Победоносцева и, став посланником в Швеции, в один из своих приездов в Петербург не постеснялся отозваться тогда уже о тяжело больном Гирсе как об чрезмерно эгоистичном, неискреннем и ненадежном в дружбе.
Александр III часто вычеркивал Николая Карловича из списков сановников, представленных к очередным наградам. "Многие должностные лица, - отметит позднее Ламздорф, - удостоены царской милости; только министр иностранных дел забыт и является жертвой неблагодарности, так как российский самодежец не решается вызвать неудовольствие Каткова и его приспешников". Однажды Гирс горестно заметит: "Поношение дипломатии совершенно во вкусе его величества".
При этом, Александр III всегда хотел читать всю дипломатическую почту, именно всю, поэтому Гире не имел права при очередном докладе какую-то неудачную реляцию опустить. Показателен такой пример: посол России в Константинополе Нелидов, дипломат весьма опытный, решился направить в министерство донесение своего первого драгомана, которого посетило какое-то таинственное, но имевшее очень убежденный и влиятельный вид лицо, предлагавшее свои услуги на случай разрыва между Россией и Англией; Этот авантюрист, каких немало тогда водилось на Востоке, предлагал засыпать Суэцкий канал, отвести пресную воду от столицы Египта, двинуть 100 000 человек суданских племен и в то же время поднять на борьбу Индию и Пакистан. Конечно, Нелидов не должен был беспокоить министра такой фантастически неправдоподобной реляцией, но ведь и резолюция монарха оказалась соответствующей: "При случае можно вспомнить о нем". Узнав об этом, Ламздорфа горестно заметит: "Наш государь не всегда эстетичен".
