Владимир Крючков - Личное дело
У меня были опасения относительно реакции сотрудников органов госбезопасности на необходимость их широкого выхода на общественность, выступлений в средствах массовой информации, потому что никогда ранее органы госбезопасности не были открытыми, и жизнь и работа сотрудников была упрятана от глаз народа за семью печатями. Сомневающиеся были, но в целом выход чекистов на простор гласности и открытости перед обществом был встречен с пониманием.
Мне думается, что работа с общественностью, трудовыми коллективами, встречи с многочисленными делегациями, группами, представителями общественных организаций, посещавшими органы госбезопасности в центре и на местах, придали работе Комитета как бы второе дыхание. Мы вдруг сами ощутили в этом глубокую потребность.
Во время встреч задавалось множество вопросов, из них мы поняли: о нас настолько мало знают, что верные суждения о деятельности органов госбезопасности являются исключением. Вместе с тем такие встречи повышали нашу ответственность перед народом. Мы отдавали себе отчет в том, что интерес к работе органов и вместе с тем контроль за их деятельностью будут неизбежно возрастать, и потому наши действия должны точно соответствовать законам и интересам народа, чтобы в любое время можно было не стыдясь отчитаться перед ним.
Мы решили приоткрыть чекистские залы, своего рода музеи, где экспонировались весьма ценные материалы об истории и деятельности органов государственной безопасности. Заявок было настолько много, что пришлось установить очередность. С другой стороны, важно было не выдать в потоке информации и важные секреты, которые до поры до времени должны оставаться достоянием лишь органов госбезопасности и соответствующих государственных структур.
Вскоре у нас возникла потребность во встречах с представителями общественности по профессиям, интересам, отдельным вопросам. Вошли в практику встречи с редакциями газет, журналов.
В Комитете госбезопасности стали принимать зарубежные делегации, приезжавшие в нашу страну по различным линиям. Это были группы предпринимателей, представители политических партий и течений. К нам потянулись видные общественные и государственные деятели, посещавшие Советский Союз с официальными и неофициальными визитами. Это были интересные встречи, которые давали много полезного и позволяли в ходе обмена мнениями приходить к определенным выводам и учитывать их в работе.
Из этих многочисленных встреч становилось яснее, где органы госбезопасности недорабатывают, где оставляют вне поля своего зрения важные процессы, происходящие в нашем обществе и государстве. Для нас стало очевиднее, чего ждут от нас общественность, простые советские люди. Мы поняли, что без широкой разумной гласности нам не стать ближе к людям, к обществу, тем более рассчитывать на его поддержку.
Внедрение гласности в нашей работе стало важной школой, этот процесс все больше приобретал необратимый характер, и речь могла идти только о дальнейшем развитии и совершенствовании этой работы.
До 1988 года Комитет принадлежал к небольшому числу почти полностью закрытых организаций. Так повелось, что секретность и гласность считались несовместимыми категориями, между ними существовал как бы непреодолимый барьер. А снимать его время пришло. И вот начался поход в мир гласности.
За время работы председателем Комитета — с октября 1988 по август 1991 года — мне пришлось выступить в печати, по телевидению, дать интервью, принять различные делегации, отдельных деятелей в общей сложности более 300 раз. Все это требовало большой подготовки, времени, напряжения, здоровья. В гласность постепенно вовлекались сотрудники всех уровней в центре и на местах. Лед отчужденности между органами госбезопасности и обществом начал таять.
Я почувствовал это сам, когда в августе 1989 года состоялось мое утверждение в должности председателя КГБ. Впервые в истории органов госбезопасности председатель КГБ публично утверждался на сессии Верховного Совета СССР. Это был не только мой личный экзамен, проходил проверку, сдавал экзамен коллектив Комитета. До этого я отчитывался на заседаниях комитетов Верховного Совета, где тоже было совсем не просто.
При утверждении я более двух часов стоял на трибуне Верховного Совета, отвечал на многочисленные вопросы. И за этой процедурой в прямом телевизионном эфире наблюдали многие телезрители. При шести голосах против сессия утвердила меня председателем Комитета госбезопасности.
Отвечая на вопросы окруживших меня после заседания журналистов, я заметил, что это был самый трудный экзамен в жизни. Сейчас могу сказать, что на тот момент это соответствовало действительности, а вот сегодня следует уточнить: судебный процесс — испытание посложнее и потруднее. Тут и морально-политический экзамен, и борьба за правое дело, за которым — вся жизнь.
Расширение гласности в работе органов госбезопасности проявлялось в проведении многочисленных встреч с зарубежными и отечественными представителями общественно-политической жизни. Так, в 1989–1991 годах я, как председатель Комитета, имел беседы с известным американским деятелем Эдвардом Кеннеди, бывшим президентом США Ричардом Никсоном, с большой группой американских бизнесменов-республиканцев, представителями Индии, Афганистана, Южной Кореи, многих арабских стран, Африки, Латинской Америки. Это были действующие и бывшие государственные деятели, руководители политических партий и движений, представители крупных международных организаций.
В соответствии с поступившими просьбами в Комитете были приняты руководители специальных служб и органов, министерств внутренних дел таких стран, как Италия, Испания, Германия, Франция, Румыния, Венгрия, Чехословакия, Болгария, Австрия, Южная Корея и многих других. В ходе этих встреч обсуждались возможные вопросы сотрудничества на двусторонней основе по борьбе с терроризмом, контрабандой, наркобизнесом и другими. В большинстве своем это были первые контакты с руководителями специальных органов по линии Комитета госбезопасности.
Я принимал послов США, Турции, Швеции и других стран, аккредитованных в Москве. Дал многочисленные интервью корреспондентам зарубежных печатных изданий самых различных политических направлений и ориентации.
Что было характерно для этих встреч? Собеседники проявляли огромное желание поглубже ознакомиться с процессами, происходившими в нашей стране, с обстановкой, возможными перспективами ее развития. У многих из них чувствовалась нескрываемая тревога за положение дел в Советском Союзе. Судя по вопросам и репликам, они далеко не всё понимали, с недоумением относились ко многим политическим и экономическим мероприятиям в стране, и в частности, шагам, предпринимавшимся Президентом СССР Горбачевым. Многие из них прямо говорили, что мир катится к однополярному состоянию и что это вряд ли будет отвечать интересам человечества.
Такая озабоченность особенно чувствовалась со стороны представителей арабских стран. Многие из тех, кого мы относили далеко не к прогрессивному направлению, высказывали серьезную озабоченность возможным усилением влияния Соединенных Штатов Америки и некоторых западных стран в арабском мире. Отбрасывая в сторону общественно-политический строй в Советском Союзе, коммунистическую идеологию, они смотрели на развитие событий в мире, в СССР с сугубо прагматических позиций.
Многие говорили, что если сойдет с политической арены Советский Союз, то его место в арабском мире займут Соединенные Штаты Америки со всеми вытекающими негативными последствиями для арабских стран. Отмечая наличие противоречий во взглядах на международные проблемы у Москвы и у некоторых арабских стран, они подчеркивали, что такие противоречия в еще большей степени присутствуют между ними и американцами. С особой тревогой высказывались об этом представители африканских и некоторых латиноамериканских государств.
Примечательными были отдельные высказывания Эдварда Кеннеди. Он подчеркнуто высоко отзывался о достижениях Советского Союза в социальной области. Говорил, что в СССР примерно решены проблемы, связанные с образованием и медицинским обслуживанием. Их бесплатный характер, подчеркивал он, — огромное достижение советских людей. Как сенатор, он десятки лет борется за то, чтобы обеспечить бесплатное медицинское обслуживание для всех групп населения США, но из этого у него ничего не получается.
По его словам, около 40 миллионов американских граждан лишены возможности пользоваться медицинским обслуживанием, что, естественно, отражается на их здоровье, на общем демографическом состоянии населения страны. Однако все попытки добиться прогресса в этом вопросе оказываются тщетными. Он говорил, что страшным бичом для Соединенных Штатов являются безработица, наркомания и преступность и что по этим показателям Советский Союз выгодно отличается от США.
