Андрей Евдокимов - Площадь диктатуры
Посидев для приличия минут двадцать, Горлов тихонько тронул Евтюхова за руку: "Пойдем ко мне, расскажешь, что тут творится".
- Полная лажа, на нашем судне раздрай, штормит и вот-вот загремим к чертовой бабушке, то есть, как сказал великий русский писатель Пушкин, все грузимся мукой и плывем в Гонолулу, - запинаясь, сказал Евтюхов, когда они остались вдвоем.
- Сережа, дорогой, очухайся, ради бога, у меня времени нет, - попросил Горлов.
- Последнее время у тебя всегда времени нет, - неожиданно связно ответил Евтюхов. - Забежишь на часок, раздашь задания, и ищи ветра в поле.
- Можно подумать, что я кого-то обидел, - возразил Горлов.
- Никого! Наоборот, все тебе благодарны потому, что с лета сидим без премий...
- Давай не будем! - сказал Горлов, не желавший обсуждать то, что с ведома Цветкова доплачивал сотрудникам за счет своих кооперативных доходов.
- Но так долго не протянем! - продолжил Евтюхов. - Работы нет, финансирования не открывают, только указания сверху сыпят: мол, работайте напрямую с заводами, пусть они вас финансируют. А откуда на заводах для нас деньги возьмутся, если им тоже объемы подчистую срезают? Почему, думаешь Лахарев в депутаты подался? Ясно, не от хорошей жизни - запасной аэродром для себя готовит. Пока ты туда-сюда раскатывал, у нас в отделе шестую, восьмую лаборатории и третий сектор сократили наполовину, а двенадцатую, которая на какую-то перспективу до двухтысячного года работала - вообще под корень, и всех за ворота. Костя Мухин оттуда - ты знаешь, он толковый парень - твоего приезда ждет не дождется: будет просить, чтобы ты его к нам взял.
В итоге у Лахарева остались только наш сектор и нормоконтроль. Остальное - так, для видимости, чтобы клеточки в структуре сохранить.
- Что слышно из Москвы по новой теме, которую моряки пробивали? спросил Горлов.
- Из-за нее нас и не трогают! Но мне кажется, дохлый номер. Я кое с кем из министерства поговорил, все в один голос: "Ребята, не просите, не надейтесь и не ждите; нас самих вот-вот с другим министерством сливать будут". Думаю, так сольют, что мокрого места днем с огнем не сыщешь!
- Брось паниковать, Сергей! Я в Северодвинске договорился. Работа по сути ерунда - тыкай паяльником и выковыривай драгметаллы. Но ведь надо как-то продержаться, пока эта прохиндиада накроется. Важно людей сохранить и, чтобы извилины в мозгах не заржавели.
- Открываем артель "Красный паяльщик"? Дожили, блин с мухой! Скорей бы Горбача убрали, - возмутился Евтюхов.
- Горбачев-то чем провинился? - спросил Горлов.
- А кто же во всем виноват? Пять лет сплошной говорильни: депутаты, президенты, перестройка - кто их к черту разберет? А жрать между тем нечего, и безработным остаться недолго.
- Если Горбачева снимут, Северодвинскому заказу - хана! - сказал Горлов, вдруг точно просчитав последствия: кооперативное движение удушат, заодно прикроют совместные предприятия. Он вспомнил разговор с главным инженером и их договоренность: если ситуация ухудшится, то завод не начнет работу с кораблем.
- Чтобы вернуть все назад, как раньше было, сейчас нужно года полтора, не меньше. Огромная же страна, только в нашем министерстве полторы сотни заводов, и всюду сплошное разгильдяйство. На лозунгах и "давай-давай" теперь не вытянуть, а гайки затягивать - резьба полетит. Короче, Сережа: если морская тема накрывается, то Северодвинский заказ остается единственным! Другого финансирования не будет, - объясняя, Горлов додумал до конца и поразился, насколько он сам и все вокруг оказались зависящими от решений, повлиять на которые невозможно.
"Это и есть политика", -догадался он.
- Так вот, Сергей, пока я буду в Краснодаре, продумай схему для выпайки компонентов с драгметаллами, - начал Горлов, но замолчал, заметив, что Евтюхов заснул, неловко закинув голову на спинку кресла.
Горлов вспомнил, что должен поговорить с Лахаревым, но прежде, чем выйти из комнаты, подложил Евтюхову под голову свернутое полотенце. Сергей дышал тяжело, и от него пахло перегаром.
По дороге на этаж выше, Горлов решил, что надо сказать Лахареву, а о чем умолчать. По всему выходило, что Слава должен согласиться на договор с Северодвинским заводом, особенно если получит отдельную работу, связанную с разработкой норм и расценок. Однако Лахарева на месте не было, и новенькая секретарша сказала, что начальник уехал в райком, оттуда - в райсовет, и сегодня уже не вернется.
Времени совсем не оставалось, и Горлов тут же написал для Лахарева обстоятельную записку. Формально он еще числился в командировке на Северодвинском заводе - отметка об убытии оттуда была проставлена без даты, поэтому Горлов не боялся неприятностей, если узнают, что он улетел в Краснодар. Правда за билеты придется платить самому, но это была такая мелочь, что не стоило обращать внимания. В конце он предупредил Лахарева, что вернется через несколько дней и просил дождаться, не принимая пока никаких решений.
Секретарша обещала передать записку, когда Лахарев приедет.
- Я вторую неделю работаю, только и слышу: "Горлов, Горлов, Борис Петрович решит, без Горлова нельзя". Вот, наконец, и сама вас увидела. Вы совсем не такой, - пряча горловскую записку в стол, сказала она.
- Какой - не такой? - заинтересовался Горлов.
- Я думала, вы будете в черном костюме, белой рубашке и...
- ... и в белых тапочках, - пошутил Горлов.
- Тапочки рано, а свитер с джинсами вам очень к лицу! - покраснев от смущения, сказала девушка.
Горлов застал Евтюхова в том же положении, только теперь он громко, со свистом храпел. Будить его было незачем, все равно толку не будет, и в оставшееся время Горлов набросал схему СВЧ-излучателя со съемными головками, чтобы выпаивать радиодетали различных типоразмеров. Делать его нужно было здесь, но по документам он должен изготавливаться в кооперативе, чтобы без опасений перевести часть денег в наличные.
Закончив, он вызвал Белова, объяснил ему принцип устройства и велел передать Евтюхову, когда тот проснется.
"Жаль, Рубашкина нет. Он бы в два счета оформил заявку на изобретение", - подумал Горлов и вспомнил, что собирался позвонить Петру. Однако телефон в редакции был занят и, промучившись минут десять, Горлов связался с Сергеем Михайловичем. В магазине все шло нормально, Горлов попросил предупредить краснодарцев, что прилетает завтра, и, чтобы Володя привез к самолету денег - тысяч сорок, чтобы Цветков начал закупать продукты для Северодвинска.
- Много, при посадке в самолет могут придраться, - заметил осторожный Сергей Михайлович.
- Пусть только попробуют, у меня же не ворованные! В крайнем случае скажу, что везу в Краснодарский крайком партийные взносы. Этому - как его? - Полозкову лично! - ответил Горлов, вспомнив какой поднялся шум, когда некий московский кооператор пришел в свой партком платить взносы с чемоданчиком на девяносто с лишним тысяч рублей.
- Зачем тебе в Краснодар? - проснувшись, спросил Евтюхов.
- Надо! Знаешь такое слово: "надо"? - думая о своем, ответил Горлов. Он собрался объяснить Евтюхову, что надо сделать за эти дни, но снизу позвонил Володя, и Горлов стал одеваться.
- Я оставил схему Белову, он в курсе, начинайте работать. Вернусь в конце недели, - уже на ходу сказал он.
* * *
Пока ехали до Московского проспекта, Горлов решил лететь в Краснодар без Ларисы. Было тревожно, он не мог понять, в чем причина беспокойства, но, как себя не уговаривал, оно не ослабевало. Он чувствовал, что вот-вот произойдет непредвиденное, и нужно скорее вернуться в Ленинград.
Лариса открыла ему дверь растрепанная и раскрасневшаяся.
- Снимай все, я буду стиральную машину пробовать, - сказала она и стала показывать, как отремонтировали квартиру. - Даже жаль: столько труда и всего на один год.
- Почему же на один? - удивился Горлов.
- Разве ты знаешь, что будет с нами через год? - грустно спросила она, но тут же улыбнулась. - Но, что бы ни случилось, благодаря тебе я... не знаю, как это сказать... я впервые в жизни почувствовала себя свободной. С тобой я ничего и никого не боюсь. Будто в душе выросли крылья, как у чайки из моей любимой книги, над которой ты все время смеешься. Раньше я не знала, как этого добиться, только мечтала об этом. Я люблю тебя, милый, ты даже представить не можешь, как я тебя люблю!
Горлов заметил, что у нее на глазах выступают слезы. Он крепко обнял ее и, поцеловав в висок, прошептал на ухо:
- Я все-все понимаю, даже без слов. Ты еще только подумаешь, а я уже знаю, о чем, как будто мы одно целое.
- Я тебя люблю, - тихо повторила Лариса. - Но не так, как ты меня. Если мы расстанемся, ты тут же найдешь другую, а я - нет. Я - как волчица. Если ее суженый погибает, она до смерти остается одна.
- Почему волчица? - засмеялся Горлов. - Ты больше похожа на лебедя. У них, лебедей с любовью еще строже.
