Питер Хизер - Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть
В то же самое время слово «ренессанс», означающее по оригиналу XIV в. возрождение интереса к классическим языкам ради них самих, не совсем правильный термин для обозначения того, что происходило. Ученые Карла Великого интересовались классическими латинскими текстами по двум главным причинам: они могли помочь выучить язык, включая редкие грамматические особенности, либо содержали полезные знания, необходимые для любого образованного христианина. Возможно, это привело к тому, что некоторые классические тексты, дотянувшие до конца VIII в., затем были отброшены за ненадобностью, потому что христианские ученые в эпоху Каролингов не сочли их полезными. Это поистине интересный вопрос стоимостью 64 тысячи долларов в отношении ренессанса Каролингов: насколько велика была их корзина для ненужных пергаментов? Действительно ли они копировали все, что находили, или многое выбрасывали? Нельзя ответить с уверенностью. Вы можете подумать, что сохранение произведений Катулла предполагает, что они копировали все, но, возможно, монахи в эпоху Каролингов находили какие-то действительно захватывающие грамматические моменты в сексе. В ответе на вопрос о том, что более соответствует действительности, я лично склоняюсь к варианту «копировали большинство произведений», так как особое значение работы ученых Карла Великого для развития культуры нельзя отрицать[287].
То, что так и оказалось, подтверждается следующим. Ученые Карла Великого сумели в конечном итоге внедрить свои исправленные тексты и знание классической латыни, гарантировавшее их точное воспроизведение, в рамках деятельности западной церкви. Это тоже стало частью изначального плана проекта. Самих ученых Карла Великого, многие из которых являлись серьезными и трудолюбивыми интеллектуалами, было не так уж и много: самое большее – несколько десятков человек. Если бы correctio с необходимой культурной инфраструктурой просто оставалось в проекте, его воздействие оказалось бы ограниченным. Например, до наших дней дошло не более дюжины рукописей, которые с какой-то достоверностью могут быть связаны напрямую со двором Карла Великого[288]. Но около девяти тысяч рукописей, многие из которых содержат несколько произведений, сохранились со времен Каролингов в целом (включая произведения классической литературы на латыни). Усилия ученых оказали свое воздействие, иными словами, благодаря тому, что их ценности и плоды их труда стали неотъемлемой частью более широкой интеллектуальной культуры западной церкви IX в.
Два необходимых инструмента для такого исхода уже существовали. С технической стороны первым инструментом был новый тип письма, используемый профессиональными копировальщиками, – мелкий курсивный шрифт (минускул). Некоторые его варианты использовались и до времен Карла Великого, но новый шрифт был мельче и более скорописный, чем старые унциальные шрифты. Это означало, что им можно было писать быстрее и помещать больше текста на странице. В мире, где рукописи стоили чрезвычайно дорого (учитывая стоимость пергамента и работы), это стало большим шагом вперед. Как и следовало ожидать, correctio Каролингов установило один конкретный курсивный шрифт как самую лучшую из всех возможных форм. Большинство из девяти тысяч рукописей времен Каролингов написаны этим шрифтом (хотя если у вас глаз наметан – чего нет у меня, – вы можете отличить почерк одного писца от другого)[289].
Сам по себе минускул мог ускорить выпуск книги и снизить затраты на ее производство, но процесс correctio сделал это и другими способами. На заре эры Каролингов у религиозных учреждений было больше денег, чем они могли потратить. Это обеспечили отчасти богатства, которые Карл Великий высвободил своими завоевательными походами. Он не основывал никаких монастырей, насколько мы можем судить, но делал уже имевшимся огромные подношения, равно как и многим соборам. Все митрополитские и архиепископские епархии его империи, например, получили по его завещанию особые дары. Однако со структурной точки зрения именно в эпоху Каролингов в западной церкви упрочилась практика взимания церковной десятины. Карл Великий не был в этом новатором, этот налог уже фигурировал на реформаторских церковных соборах, проводимых его отцом и дядей, Пипином и Карломаном, и являлся вторым инструментом, ожидавшим полного применения. Однако Карл Великий настаивал на том, чтобы церковная десятина уплачивалась, и всю свою власть направил на осуществление этого требования. В результате 10 процентов от валового внутреннего продукта (почти столько же, сколько в настоящее время развитые государства тратят на здравоохранение) теоретически были доступны для религиозных целей. Фактически действовали обычные правила. Церковная десятина принадлежала религиозным учреждениям, но различные представители класса землевладельцев имели права на эти учреждения, включая долю их церковной десятины, так что поступление 10 процентов на религиозные цели часто оказывалось проблематичным. Тем не менее доходы религиозных учреждений, безусловно, значительно выросли, и дальнейшие меры в ходе реформы Каролингов обеспечили возможность тратить часть дополнительных денег на преподавателей латыни и копирование тех текстов, которые ученые Карла Великого определили как ключевой инструментарий христианства[290].
Начиная с Admonitio большой акцент был сделан на том, чтобы соборы и монастыри имели свои собственные школы. Это стандартное требование законодательства Карла Великого, многократно повторяемое. Карл Великий и Людовик Благочестивый также проталкивали особые реформы, относившиеся к образу жизни тех, кто жил в этих соборах и монашеских общинах. Реформа духовенства, связанная с соборами (соборными канонами), началась еще до Карла Великого, но он удвоил усилия для ее осуществления, и одной из ее ключевых особенностей стало то, что от этих общин требовались школы, книги и гораздо большая заинтересованность в изучении христианства.
То же самое верно и в отношении монашества. До Каролингов существовали монашеские нормы, которые всегда включали некоторые наставления в вере, но их объем был различен, потому что большинство монастырей имели свои специфические правила, которые представляли собой переделку каких-нибудь хорошо известных прототипов, вроде «Правила Бенедикта», изначально составленного в VI в. для итальянского монастыря в Монте-Кассино. При Карле Великом, и особенно при Людовике Благочестивом в данном случае, монархия Каролингов потребовала гораздо более строгого соблюдения правила Бенедикта во всей своей полноте, при котором не позволялись никакие урезания и смешивания. Но это было не изначальное правило Бенедикта. Людовик своим императорским авторитетом поддержал пересмотренную версию, включавшую одно чрезвычайно важное изменение. Согласно изначальному правилу, день монаха делился на три равные части: молитва, работа (физическая работа по выращиванию продовольствия для монастыря) и учение. Новая версия, составленная вторым Бенедиктом (чтобы избежать путаницы) – Бенедиктом Анианским, – поддерживала деление дня на две части – молитву и учение. Физическую работу теперь должны были выполнять братья миряне, которые не полностью входили в общину. Пересмотр включал и другие изменения помимо этого, но на первый план опять выходило учение[291].
Поэтому когда дело дошло до реформы христианства, Карл Великий не ограничился благочестивыми банальностями. Он и его ученые начали поднимать уровень христианских знаний по всей империи посредством чрезвычайно хорошо продуманного и тщательно спланированного проекта реформ. Они касались не только поверхностных проблем, вроде нехватки книг, а стремились полностью перестроить культурную инфраструктуру церкви, чтобы подлинные христианские тексты и знание того, что они останутся правильными, были распространены по всей империи. Сразу же следует один вывод. Роль папы римского во всем этом оставалась минимальной. Все усилия исходили от двора Карла Великого. Он платил за них, и ученые работали либо по его приказу, либо с его одобрения. Образ всеобъемлющей ответственности, который мы видели в начале этой главы в Karolus Magnus et Leo Papa, точно отражает реальность. Все было так, как Карл Великий изложил для нового папы римского в своем первом письме ко Льву III:
«Наше назначение – в той степени, в какой доброта Господня нам помогает – состоит в том, чтобы с внешней стороны защищать святую церковь Христа со всех сторон силой оружия от вторжения варваров и опустошения неверными, а с внутренней – укреплять ее знанием католической веры. Ваше назначение, святой отец, помогать нашей борьбе, подняв руки к Богу, подобно Моисею, для того чтобы с вашим посредничеством и Божьим руководством и изволением христиане во все времена и во всех местах одерживали бы победу над врагами ее священного имени и имени нашего Господа Иисуса Христа, да славится Он во всем мире»[292].
