Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.
Еще одним регионом, где непревзойденным оставался культ Девы Марии, оказалась Испания эпохи Реконкисты. Пресвятой Марии посвящались не только соборы в крупнейших городах Реконкисты, но и десятки церквей в новых поселениях. Рыцарские ордена и цистерцианцы играли самую активную роль в этом «полном триумфе культа Святой Девы Марии»{951}. Аналогичным образом расцветали на Пиренеях и культы святых апостолов и других общехристианских мучеников, оттесняя на второй план вестготских святых великомучеников. В Валенсии, павшей под ударами христиан в 1238 году, первые десять новых церквей были посвящены: Христу Спасителю, св. Стефану, св. Фоме, св. Андрею, св. Мартину, св. Екатерине, св. Николаю, св. Варфоломею, св. Лаврентию и св. Петру. Ни в одном случае нет ничего сугубо испанского{952}. Если же мы обратимся к именам первых настоятелей этих десяти церквей, то тоже не увидим ничего, что разительно отличалось бы от других областей Европы: три Петра, два Иоанна, два Вильгельма, один Томас, один Доминик и один (предательски затесавшийся) Раймонд.
Культурная гомогенизация антропонимических моделей и культов святых, имевшая место в эпоху Высокого Средневековья, не была абсолютной. В XIV веке в разных регионах еще можно было встретить различные модели как в выборе имен, так и в культах святых. В каком-нибудь немецком городе в Прибалтике мы нашли бы Иоганна, Генриха, Германа и Николая, а на юге Франции — Петра, Иоанна, Вильгельма или Раймона. Имена Герман и Николай сразу наводят на мысль о севере Германии, так же, как имя Раймон — о юге Франции{953}. И все же ни одно из этих имен не является строго привязанным к какой-то конкретной местности, большинство из них бытовало по всей Европе. Таким образом, происшедшая за период между X и XIII веками трансформация культа и антропонимики не была лишь процессом распространения определенных имен и святых вследствие завоевания и колонизации. Разумеется, и то и другое имело место, но параллельно развивалась другая тенденция — переход к более универсальной ономастической модели и культу, что означало нечто большее, чем просто расширение сферы распространения. Точно так же, как английские крестьяне XII–XIII веков перенимали имена своих господ, так и простые европейцы в целом, выбирая имена своим детям, отдавали предпочтение именам Марии и апостолов, как наиболее почитаемых из всех святых — аристократов в своем роде.
МОНЕТЫ И ХАРТИИ
Более наглядная картина смешения — при менее выраженной роли вооруженного завоевания — предстанет, если обратиться от святых и имен к монетам и хартиям, двум ярким составляющим того культурного ансамбля, который и способствовал формированию Европы. Представляя собой дело рук, а не слов человеческих, эти два феномена не могли распространяться с той же легкостью, что имена или молитвы. Для их изготовления требовались определенные навыки, которые надо было сначала освоить. Но научиться этим навыкам было можно, и за период между серединой X и серединой XIV века число их создателей росло неустанно, равно как и число тех, кто был. знаком с монетами и рукописями.
Технология чеканки серебряных монет распространялась по Европе медленно{954}. Чеканка монет не была открыта самостоятельно в разных областях Европы, она имела общее, вполне определенное происхождение, и ход ее распространения можно проследить без труда. Производство серебряных пфеннигов — стандартных монет весом около 1,7 г, выпущенных Карлом Великим и сразу же скопированных англосаксонскими королями, было подхвачено разными народами в разное время. Так, до 900 года восточнее Рейна монетных дворов не существовало, однако вскоре после начала X века чеканка пенсов в больших количествах была налажена в Саксонии. По крайней мере с середины X века чешские герцоги тоже чеканили серебряные монеты по образу и подобию английских, только весили они около 1,2 г. Немного позднее, около 980 года, эту практику переняли и польские герцоги. Судя по всему, в большинстве случаев чеканка денег начиналась вскоре после обращения в христианство. Установление в Венгрии первой христианской иерархии и начало чеканки венгерских монет практически произошли одновременно — в 1000–1001 гг. В Дании, хотя там уже в IX–X веках выпускались легкие монеты в крупном торговом городе Хедебю, первая королевская валюта в Скандинавии была выпущена Харальдом Синезубом (ум. ок. 985 г.), короле, который, говоря его собственными словами, «завоевал всю Данию и Норвегию и сделал датчан христианами»{955}, а чеканка тяжелых пенсов началась в Дании при его сыне Свейне Вилобородом (ок. 985–1014). Одновременно со Свейном начали чеканку серебряных монет Олаф Трюгвасон в Норвегии и Олаф Скоттконунг в Швеции. Таким образом, начало второго тысячелетия было ознаменовано появлением монетных дворов на обширном пространстве от среднего течения Дуная до побережья Балтийского и Северного морей.
Не все новые валюты христианских правителей просуществовали долго. В Польше имеется пробел в полстолетия (1020–1070), перед тем как Болеслав II возобновил чеканку национальной валюты, а в Швеции чеканка денег была прекращена на еще более длительный период — более чем на сто лет, начиная приблизительно с 1030 года. В других регионах, однако, «монетная революция» X века приняла бесповоротный характер. Канут Великий чеканил огромное количество пфеннигов на пяти монетных дворах в Дании, в первую очередь, в Лунде, и на многих стояли цитаты из христианских текстов. Даже в Польше после столетнего перерыва чеканка денег возобновилась, и весьма энергично. В 70-х годах XI века Болеслав II выпустил порядка 2 миллионов серебряных монет (по 0,8 грамма).
Несколько неустойчивым было вступление в число стран, чеканящих свои деньги, Ирландии. Это произошло на пороге тысячелетия. В 997 году скандинавские короли Дублина начали чеканку серебряных монет, по образу и подобию английских и даже с использованием краденых английских матриц. Их примеру в 30-х годах XI века последовали правители Мэна. Однако традиция оказалась нестойкой и не имела широкого распространения, и эффективно чеканка денег в кельтском мире началась только после англо-нормандской экспансии в конце XI и в XII веке. В Уэльсе к 1087 году нормандские завоеватели организовали монетные дворы в Рудлане, Кардиффе и, возможно, в Сент-Дэвиде, за ними последовали другие. В Ирландии начало широкомасштабного печатания денег пришлось на 1185 год. Именно тогда в Дублине были выпущены серебряные полупенсовики в честь правителя Ирландии Иоанна, сына короля Генриха II{956}. Вполне вероятно, что короли Коннахта или Лейнстера выпускали свои брактеаты (тонкие односторонние монеты) в середине XII века, но в целом можно сказать, что местные правители Уэльса и Ирландии так и не создали собственных монетных дворов, а их вассалы и подданные в качестве денег довольство вались серебряными монетами, которые производили англо-нормандские поселенцы или королевство английское.
Совершенно иная история предстает перед нами в Шотландии, хотя в начале XII века там так же, как в Ирландии и Уэльсе, тоже не существовало своей валюты и для всех денежных операций использовались английские монеты. Однако примерно в 40-х годах XII века Давид I Шотландский начал чеканку собственных серебряных пенсов{957}. Это был период, когда сразу несколько феодальных правителей стали посягать на денежную монополию английского двора, но только шотландские правители сохранили собственную монету и после восстановления в 50-х годах XII века власти английской короны. При том, что английские монеты оставались в Шотландии вполне повседневным предметом, а шотландские пенсы явно были не более чем имитацией английских, важно то, что отныне здесь существовали деньги, на которых стояло имя короля скоттов.
В этом отношении, как и в некоторых других, Шотландия отличалась от других регионов, сохранявших целиком или частично приверженность кельтской традиции. По сути дела, Шотландия в этом смысле больше похожа на западно-славянские области между Эльбой и Одером, чьи правители в XII–XIII веках тоже целенаправленно укрепляли свою государственность, привлекая иммигрантов, одаривая крупными поместьями иностранных рыцарей и во многом копируя их организационные модели (что в случае с западными славянами включало и обращение в христианскую веру). Примерно в середине XII века эти западнославянские племена, известные обычно под обобщенным названием вендов, еще не имели собственных денег. Летописец Гельмольд описывал, что рани, обитатели острова Рюген, «не имеют денег и обычно не используют монеты в купле и продаже, а на рынке вы за все платите льняным полотном»{958}. Западнославянский обычай использовать отрез холста в качестве универсального платежного средства подметил еще в X веке еврейский купец Ибрагим ибн Якуб{959}. Во второй четверти XII века, то есть одновременно со скоттами, полабские славяне начали чеканку серебра{960}. Западнославянские князья в Старом Любеке, Бранденурге и Кёпенике выпускали монеты по образу и подобию немецких или чешских (см. на рис. 10 изображение монет Генриха Пржибислава Бранденбургского и Яжи Кёпеницкого). Начиная примерно с 1170 года князья Померании, Мекленбурга и Рюге-на начали чеканить монету в городах южного побережья Балтики. В конце концов в XIII веке с образованием немецких колониальных городов в юго-восточной и восточной Прибалтике технология и идеология чеканки денег была привнесена на все балтийское побережье.
