Дмитрий Хмельницкий - Союз звезды со свастикой. Встречная агрессия (сборник)
Появление в центральном партийном органе статьи о том, что в возможном вооруженном конфликте на континенте у Советского Союза нет никакого резона помогать западным демократическим странам, выглядит как позитивный советский отклик на серию январских умиротворяющих жестов Гитлера в сторону Сталина: заявление Ю. Беку об отсутствии у него каких-либо поползновений в отношении советской Украины, возобновление по немецкой инициативе торгово-экономических переговоров, явно рассчитанная на максимально внешний эффект любезная беседа на дипломатическом приеме с А. Ф. Мерекаловым (единственный иностранный дипломат, удостоившийся внимания Гитлера), наконец, отказ от публичной критики СССР, последним примером которого стало выступление Гитлера в рейхстаге 30 января (оно транслировалось по радио). «Правда» констатировала, что за два с половиной часа речи Гитлер «не обмолвился ни словом» о Советском Союзе, в то же время предъявив колониальные претензии к Англии и Франции и допустив «очень резкие выпады» против США174.
Анализ публикаций в «Правде» с начала 1939 г. показывает, что пик антифашистской пропаганды в советской прессе остался позади, как и активная агитация за коллективную безопасность. Газета избегала прямых нападок на Гитлера и других нацистских лидеров, но продолжала выступать с недвусмысленным осуждением «фашистской агрессии», независимо от ее направленности. В статьях на общие аналитические темы, подписанных лицами, не занимавшими официальных должностей, неприятие агрессии Германии, Италии и Японии непосредственно увязывалось с задачей обеспечения безопасности Советского Союза. Новогодняя передовая газеты призывала быть готовым «в любую минуту» отразить нападение безымянного врага, с добавлением, что капитализм «исторически обречен». Более конкретен был член Исполкома Коминтерна Б. Н. Пономарев в статье «Война и рабочий класс капиталистических стран», назвавший войну против фашистских захватчиков «справедливой». Философ М. Б. Митин в статье, посвященной ленинско-сталинскому учению о построении социализма в отдельно взятой стране, писал о «грядущей войне между СССР и фашистскими захватчиками», в которой Советский Союз «сделает все возможное, чтобы помочь рабочему классу других стран сбросить иго капитализма, разделаться со своей национальной буржуазией». Историк Е. В. Тарле, рецензируя очередной том «Архива Маркса и Энгельса», считал злободневными высказывания К. Маркса «об истинно разбойничьем немецком захвате» Прибалтики в XIII веке, о «немецких насильниках и грабителях», о восхищении Марксом Ледовым побоищем 1242 г. А международный обозреватель газеты, комментируя римские переговоры Н. Чемберлена с Б. Муссолини, приходил к выводу, что «есть только один путь обуздания агрессоров – путь коллективной защиты мира»175.
Последовательной и целеустремленной такую антифашистскую пропаганду не назовешь. Она ослаблялась как тем, что велась с определенными ограничениями (не распространяясь на нацистскую верхушку и не являясь темой специальных публикаций), так и тем, что шла в русле общей антикапиталистической пропаганды. К тому же советская печать все чаще связывала развитие фашистской агрессии с дальнейшим обострением противоречий между Германией, Италией и Японией, с одной стороны, и «так называемыми» демократическими странами Запада – Англией, Францией, США, с другой. Обвиняя последних в продолжении мюнхенского курса, газета «Правда» (на которую равнялись прочие печатные издания) избегала четко обозначить, кто враг, а кто нет. Крепла тенденция, зримо представленная в «Кратком курсе истории ВКП (б)», возлагать ответственность за напряженность в Европе на обе противоборствующие капиталистические группы. Одновременно в общественное сознание внедрялась мысль о том, что в обозримом будущем агрессия в Европе и на Дальнем Востоке непосредственно не угрожает стране.
Подобные публикации говорят о том, что «Правда», которая нередко помещала сообщения на международные темы на первой полосе, и советская печать в целом держали вопросы международной жизни в фокусе своего внимания. Но резко выделяющейся особенностью такого внимания было более чем скудное освещение внешнеполитической позиции самого Советского Союза. Чаще всего, если не исключительно, эта позиция преподносилась читателям в виде цитат из произведений Ленина и Сталина, особенно из «Краткого курса истории ВКП (б)», без собственных комментариев. Предпочтение отдавалось публикациям с откликами иностранной печати. Весьма редкими были и официальные заявления типа сообщений ТАСС, которые, кстати, исходили от самого Сталина.
Из материалов периодической партийной печати о позиции СССР в послемюнхенский период выделяется упоминавшаяся несколько раз пространная статья заместителя народного комиссара иностранных дел В. П. Потемкина (псевдоним В. Гальянов)176. Написанная, как также отмечалось, по поручению самого Сталина, она появилась в февральском (за 1939 г.) номере «Большевика» под названием «Международная обстановка второй империалистической войны».
Внимание к этой статье оправдано и тем, что в апреле она вышла вновь, на этот раз в серии «В помощь пропагандисту», открывая брошюру с «материалами» к изучению доклада Сталина на XVIII съезде ВКП (б)177. Программно-инструктивный характер статьи виден из того факта, что она появилась в ведущем печатном органе партии за считаные дни до съезда, а после него была переиздана без каких-либо изменений. Повторно она не могла появиться без санкции свыше: за месяц до партийного съезда Политбюро приняло специальное решение «воспретить» выпуск каких-либо изданий к съезду партии «без разрешения Секретариата ЦК ВКП (б)»178. Внешнеполитические материалы для публикации не только готовились по указанию свыше, но и редактировались самыми высокопоставленными лицами.
Статью можно поставить в ряд документов и «фактов, которые явно свидетельствовали, к чему шло дело» в отношениях СССР с Германией (следовательно, и в отношениях с западными странами). В содержательном плане она примечательна тем, что отвечала критериям и «Краткого курса истории ВКП (б)», и доклада Сталина на партийном съезде, хотя появилась в промежутке между ними. «Близость взглядов» по вопросам международного положения в этих двух партийных документах не прошла не замеченной иностранными дипломатами в Москве179 (в условиях информационного вакуума в советской столице они тщательно анализировали и сопоставляли все доступные печатные материалы). Вот почему статья В. П. Потемкина, основанная на положениях «Краткого курса истории ВКП (б)», не подверглась изменениям после съезда.
Отсюда следует важный вывод: XVIII партийный съезд лишь подтвердил международную стратегию сталинского руководства, заявленную в «Кратком курсе истории ВКП (б)». Поэтому нет особых оснований для распространенного в историографии мнения о том, что именно выступлением Сталина на мартовском съезде нужно датировать перелом в предвоенной советской внешней политике. Значение его выступления в том, что съезд – как высший партийный орган – освятил своим одобрением принятую до этого внешнеполитическую линию, раскрыв ее антизападное существо недвусмысленным приглашением нацистской Германии к отказу от взаимной конфронтации в обмен на советский нейтралитет в ее войне против Запада.
Разбирая статью В. П. Потемкина под углом целей и задач сталинского руководства в послемюнхенский период, мы еще раз убедимся, что если судить по партийным документам (а не только дипломатическим), грядущее сближение с Германией было делом, во многом предрешенным еще до 23 августа 1939 г.
В своей статье В. П. Потемкин отталкивался от основного установочного положения сталинского «Краткого курса истории ВКП (б)» – констатации, что «вторая империалистическая война на деле уже началась». При самом внимательном чтении статьи в ней невозможно обнаружить даже чисто словесных заявлений о необходимости остановить войну, предотвратить ее разрастание. (Оставляя в стороне вопрос об искренности советской политики мира в принципе, которая, отдавая дань классовым постулатам, считала империалистические войны неизбежными до тех пор, пока капитализм существует как мировая система.) Наоборот, в статье приветствовалось такое развитие событий, ибо, говорилось в ней, «человечество идет к великим битвам, которые развяжут мировую революцию». И точка в ней ставилась на высокой антикапиталистической ноте: находясь «между двумя жерновами» – Советским Союзом, «грозно поднявшимся во весь исполинский рост», с одной стороны, и «несокрушимой стеной революционной демократии, восставшей ему на помощь», с другой – «в прах и пыль обращены будут последние остатки капиталистической системы». Последние остатки!
Пропаганда коллективной безопасности уступила место марксистскому просвещению людей «с обывательским кругозором», надеявшихся на то, что «все устроится, все обойдется». Такого рода рассуждениям противопоставлялась позиция «сознательной части человечества», заявленная в словах: «для учеников Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина вторая империалистическая война представляет собой важнейшее явление жизни людей». Важнейшее в таком контексте – некая данность, объективная неизбежность, неустранимость. И – по логическому ряду – оправданность (исходя из классового подхода).
