Дэвид Рол - Генезис цивилизации. Откуда мы произошли...
Все эти элементы можно встретить и в стилизованном, возведенном при Джосере каменном варианте камышового святилища древних обитателей Верхнего Египта. Очевидно, что в раннем Египте применялись архитектурные приемы Месопотамии. Но здесь, во дворе хеб-сед, мы видим и другие любопытные детали, не встречающиеся в постройках типа мудхиф болотных арабов.
Египетские святилища сохранили до нас три великолепных образца опорных колонн, примыкающих к фасадам, выполняя декоративные функции, однако они являются не просто копиями связок камыша. Перед нами — тысячекратно увеличенный стебель растения. Археологи, впервые обнаружившие эти святилища, заметили, что в отличие от колонн входного коридора, ведущего внутрь комплекса, имеющих выпуклый рельеф (имитирующий связки камыша), стволы этих более тонких колонн покрыты глубоко заглубленным рельефом. Эти заглубленные вертикальные борозды — самые ранние в истории искусства прообразы куда более поздних дорических колонн, хорошо известных Западу благодаря архитектуре классической Греции. Древние греки очень гордились своими стройными дорическими колоннами с элегантным рельефом, но на самом деле подлинным создателем этого архитектурного решения был Имхотеп, трудившийся за 2000 лет до греческих зодчих
Признав, что египтяне стремились передать в камне мир живой природы, мы должны спросить себя, символом какого растения является такая колонна. Ответить на него весьма непросто, и в середине XX в. он стал темой острых дебатов. Впрочем, он несет в себе и несколько ключей. Во-первых, можно попытаться найти растение с высоким и узким стеблем, имеющим вогнутые бороздки. Эта черта резко сократит диапазон наших поисков. Второй же элемент сузит его до предела.
На вершине каменных колонн святилищ Джосера древние каменотесы высекали интереснейшие капители, не повторявшиеся более ни в одном из архитектурных стилей. И только здесь, на дворе хеб-сед, мы видим капитель с двумя симметричными лепестками, расположенными слева и справа от ствола колонны. Между этими лепестками находится отверстие, предположительно служившее в древности гнездом для деревянного штандарта — символа бога, чья статуя находилась в святилище. Чтобы найти это таинственное растение, нам придется отправиться в дальние края, далеко от долины Нила. Но для начала нам придется исключить все образцы местной флоры Египта из числа кандидатов на роль прототипа этого уникального мотива.
Великан среди растений
Колонна с ребристым рельефом. Комплекс Ступенчатой пирамиды.
Как я уже говорил, эти уникальные колонны вызвали в 1940— 1950-е гг. жаркие споры, целью которых была попытка установить растение, послужившее прототипом для их капителей. Герберт Рики попытался доказать, что такое продольное членение воспроизводит в камне стволы хвойных деревьев, на которых «имитировались стилизованные борозды, оставленные скругленными кромками примитивных орудий древних египтян на древесине при ее зачистке». Эта гипотеза оказалась весьма спорной. Жан-Филипп Лауэ, специалист по египетской архитектуре, имя которого (благодаря многолетним трудам по восстановлению этого замечательного комплекса) стало синонимом изучения Ступенчатой пирамиды, также полагал, что такие колонны имитируют стволы деревьев. Однако он считал, что заглубленные борозды являются дополнительным декоративным элементом. Это также представляется нам маловероятным, поскольку древесные стволы не являлись частью декоративного убранства египетских колонн, которые, при всех своих гигантских размерах, представляют собой копии именно растений, а не деревьев. Единственное исключение из этого правила — пальмовый ствол, который просто невозможно обработать продольными бороздками. С другой стороны, нам известно, что в эпоху возведения комплекса Ступенчатой пирамиды древесина широко использовалась в Мемфисе при строительстве дворцов и храмов. Дерево для этих построек, по всей видимости, доставляли из Ливана (в частности, Библоса), откуда в Египет на всем протяжении эпохи фараонов поставлялась большая часть строительного леса, особенно кедра. Но эта древесина использовалась в качестве именно строительного материала, а не стилизованного декоративного мотива, воспроизводящего естественную структуру дерева. Таким образом, хотя мы вправе предполагать, что каменные колонны на дворе хеб-сед были копиями более ранних деревянных прототипов или современников из Мемфиса, это нисколько не приближает нас к разгадке вопроса о том, резной копией какого именно растения являлись эти, пусть и деревянные, колонны с парными лепестками на капителях
Нам остается обратиться к третьей гипотезе, выдвинутой ботаником-египтологом Перси Ньюберри. Он предположил, что, подобно гигантским каменным «копиям» папируса и лотоса, эти колонны представляют собой воспроизведение только стебля растения. Растение, которое Ньюберри считал прототипом стилизованного мотива капители колонны на дворе комплекса Джосера, в древности было известно как Silphium — вид, сам по себе вызывающий массу споров среди ботаников. Стилизованный мотив Silphium был представлен на греческих монетах, чеканенных в Киренаике[226], на побережье Северной Африки, и поначалу это изображение отождествлялось с Thapsia Garganica, и в наши дни растущим в окрестностях Кирены[227]. Однако Thapsia не обладает ни одним из тех медицинских свойств, которые классические античные авторы приписывали Silphium’у. Известно, что это растение имеет высоту не более метра и не обладает характерным прямым стеблем, благодаря которому Thapsia считалась прототипом флористического мотива из Саккары. Выбрав Silphium в качестве исходной рабочей модели для изучения таинственного растения с длинным стеблем, Ньюберри просто-напросто заменил одну проблему другой. Однако он сознавал, что у этой проблемы должно быть и другое решение.
Выдвинув предположение о том, что в данном случае мы имеем дело с многократно увеличенным стилизованным изображением растения, Ньюберри приступил к поискам других зонтичных[228]. Вскоре ему встретился Heracleum Giganteum, достигающий в высоту более 5 м и имеющий стебель диаметром ок. 10 см. Это растение было больше похоже на загадочный цветок. Оно обладало всеми характерными атрибутами, присущими растениям, послужившим прототипами для архитектурных мотивов древних египтян, то есть имело очень длинный и достаточно толстый стебель-ствол. Ньюберри обнаружил, что «стебли у него (Негасlеum’а) полые и в зеленом виде ребристые, а в сухом — округлые». Как и растение на капителях каменных колонн на дворе хеб-сед, Heracleum имеет широкие парные лепестки, расположенные на стебле через определенные интервалы.
Таким образом, этот вид вполне соответствовал характерным особенностям капителей необычных «дорических» колонн с ритуального двора для церемоний хеб-сед. Однако, как установил Ньюберри, все дело в том, что Heracleum Giganteum распространен в Анатолии и на Кавказе, но не имеет аналогов в Египте и Северной Африке. Исследователь пирамид Эйддон Эдвардс так оценивает дилемму, вставшую перед египтологами:
«Интерпретация растения-прототипа колонны, предложенная Ньюменом, получила бы куда более широкое общественное признание, если бы Heracleum Giganteum рос в самом Египте, но хотя это растение и распространено достаточно широко, нет никаких свидетельств, что оно когда-либо росло в долине Нила».
Дело здесь не только в том, что все семьдесят растений семейства, к которому принадлежит Heracleum, хорошо чувствуют себя в прохладном, влажном климате, но и в том, что этим растениям необходима почва, напоминающая торф и позволяющая им пускать очень глубокие корни, необходимые для удержания высокого стебля. Ничего подобного не было в засушливом Египте ни в эпоху фараонов, ни во времена господства тропического климата в доисторическом IV тысячелетии до н. э. В любом случае климат в Египте для Heracleum слишком жаркий, а почвы страны фараонов никак не способствуют росту высоких болотных трав. Итак подходящие условия для роста Heracleum Giganteum следует искать, мягко говоря, далеко от Египта и Африки вообще, в зоне умеренного климата.
Heracleum Giganteum — это второе название растения Heracleum Mantegazzianum, известного также как сорняк гигантский. Это растение в наши дни широко распространено во многих районах Европы и Америки. Рвать его в зеленом виде небезопасно, поскольку ядовитый сок стебля может вызвать сильную накожную сыпь. Однако ближе к осени, когда сорняк засыхает, его мясистая сердцевина высыхает, а ствол становится исключительно твердым и крепким. Тогда его можно резать без всякой опасности. Несколько лет назад мне довелось срезать часть сухого стебля, выросшего летом в перелеске возле моего дома и достигшего более 2 м в высоту. Я сфотографировал его, чтобы запечатлеть не только характерную ребристость, но и горизонтальные колена, от которых отходят парные лепестки. Стебель, пролежав несколько лет в моем кабинете, остается все таким же жестким и твердым.
