Борис Черток - Книга 1. Ракеты и люди
Королев попытался вклиниться в пространные наставления министра с изложением своих взглядов на организацию работ, но Устинов не настроен был открывать дискуссию. Он посмотрел на часы, сказал, что все мы сильно устали, уже час ночи, пожелал успехов, отдыха в воскресный день и отпустил.
Мы вышли, сильно разочарованные таким совещанием, на котором никто из нас не имел возможности высказаться. Тритко неожиданно предложил поехать поужинать. «Ресторан „Москва“, – сказал он, – открыт до 5 утра. Пока мы ждали, я заказал по телефону столик, нас ждут». Королев и Гонор не обрадовались, но согласились. В ресторане на третьем этаже, несмотря на глубокую ночь, было полно публики, по всем признакам, тоже отпущенной с ночных совещаний. Пировала под воскресенье военно-промышленная элита. Тритко оказался здесь завсегдатаем. Иностранцы и «легкая» публика с женщинами, объяснил он, веселятся на крыше «Москвы», а здесь все свои и можно поговорить по душам. Но, чтобы разговор действительно был «по душам», надо нам всем выпить «по-артиллерийски». Все, кто сможет пить «по-артиллерийски», остаются навеки боевыми друзьями. Такова, по словам Тритко, традиция настоящих фронтовых артиллеристов. По его команде все понимающая официантка быстро поставила на наш столик четыре пол-литровые бутылки водки, четыре пустые пивные кружки, два больших графина с пивом и наполнила глубокие тарелки аппетитной горячей солянкой. Гонор возмутился первый: «Ты что задумал, на каждого по пол-литра! С меня хватит солянки и пива». Королев сидел мрачный, ожидая разговора «по душам». Но Тритко быстро наполнил до краев пивные кружки водкой и скомандовал: «Пол-литра водки надо выпить из кружки, не переводя дыхания, не отрываясь! Потом запиваем пивом и закусываем солянкой». Он подал пример. Я был самый молодой в этой компании и счел нужным показать, что не только артиллеристы способны на такой подвиг. После того как выпил пол-литровую кружку водки, запил кружкой пива и принялся за солянку, полностью потерял память. Как поступили Королев и Гонор, я уже не видел. Сознание вернулось утром, когда я проснулся дома совершенно свежий и пытался вспомнить, как же я попал домой и в каком состоянии. Спросил Катю.
Она сказала, что я явился в пятом часу. Объяснил, что было очень трудное совещание у министра, просил утром не будить, от всякой еды отказался. Ничего ненормального в моем поведении она со сна не заметила.
В понедельник Тритко счет нужным проверить по телефону, на месте ли я. Убедившись, что все в порядке, он сказал:
– Ты настоящий артиллерист!
Как все было на самом деле, мне рассказал шофер Гонора: «Льва Робертовича и Королева еле рассадили по машинам. Королев хотел драться, а вы с Тритко их разнимали. Я довез вас до дому. Сами нормально вышли, а Гонор был совсем плох. Когда приехали, то он из машины выйти не мог».
Ни Гонор, ни Королев впоследствии об этом ночном разговоре «по душам» не вспоминали.
Однако в 1950 году все-таки начались кадровые перестановки, нарушившие стабильность, которую Устинов просил нас поддерживать.
В июне на время опустел кабинет директора. Гонор, не успев попрощаться, улетел в Красноярск. В августе новым директором НИИ-88 был назначен Константин Руднев. Он принадлежал к молодому поколению руководителей военной промышленности и был переведен к нам из Тулы.
В Туле Руднев был директором знаменитого оружейного завода. Знакомство с новым директором мы начали с расспросов секретаря Анны Григорьевны. Она была бессменным секретарем при Гоноре. Как правило, новый руководитель приводит с собой «своего» секретаря. Руднев с самого начала, видимо, задался целью внушить чувство доверия и не собирался учинять перестановку кадров, начиная с секретаря директора.
Анна Григорьевна могла бы много поведать о руководящих кадрах. За 46 лет работы секретарем или референтом мимо нее в кабинет директора НИИ-88, переименованного впоследствии в Центральный научно-исследовательский институт машиностроения, проходили восемь директоров. Анна Григорьевна нас всех успокаивала, что новый директор очень корректен, никакого самодурства пока не проявляет и разрешил впускать к нему каждого, кто будет проситься на прием.
Я считал себя уже опытным руководителем и решил, что до свидания с новым директором надо, пользуясь знакомствами в аппарате министерства, узнать что-либо о нем более подробно. Секретарь Ветошкина, Ирина, которую он переименовал в Ирэн, была моей соседкой по дому на улице Короленко. На вопрос, что говорят в главке о нашем новом директоре, она сказала, что все считают его очень способным руководителем с большим будущим. Его недостаток, по мнению знакомых, – излишняя мягкость и корректность. Туляки его очень жалеют и считают, что ракетчики в НИИ-88 его «съедят» и советские оружейники потеряют хорошего руководителя.
Королев при встречах с другими главными ворчал. В самом деле, Гонор проработал директором на таком горячем месте с августа 1946 года. Был «у нас в Германии». Всех нас знал, как облупленных. За четыре года разобрался в технике, установил хорошие связи со всеми смежниками. Все его уважали, Королев с ним часто конфликтовал и спорил, но теперь надо было начинать все сначала. И почему опыт и знания, которые получил Гонор, должны пойти прахом и он снова начинает делать пушки?
Ворчать-то Королев ворчал, но отлично понимал, что уход Гонора – это не каприз Устинова, а политика Сталина – Берии и лучше по этому поводу помалкивать.
Руднев действительно оказался интеллигентным, не кричащим и в меру скромным руководителем. Нашей техники он, конечно, не знал и поэтому вынужден был изучать людей, чтобы понимать, на кого опереться и кому в полной мере доверять.
Руководители, привыкшие к тяжелым разговорам в кабинете директора, были при знакомстве с Рудневым удивлены его неиссякаемым чувством хорошего юмора. Он не скрывал, что благоволит к людям, которые понимают шутку и предпочитают «работать, а не выполнять указания».
Вскоре и Королев заявил, что с Рудневым работать можно. Они нашли взаимопонимание, и новый директор поддержал его предложение по реорганизации.
Действительно, появился подготовленный еще Гонором приказ министра об изменении структуры НИИ-88. СКБ разделялось на два ОКБ – особых конструкторских бюро. Отдел № 3 преобразовался, и
Королев назначался Главным конструктором и начальником ОКБ-1. Тритко освобождался от должности начальника СКБ и назначался начальником ОКБ-2 вместо Синильщикова.
Оставалась вакантной должность главного инженера. Здесь Руднев, вероятно с чьей-то подсказки, попытался прозондировать возможность моего назначения, тем более, что я значился заместителем главного инженера. Получив по этому предложению отказ, он сделал попытку вернуть Победоносцева. Тот тоже отказался.
В аппарате министерства распространился слух, что Королев претендует на оба поста: и главного инженера, и начальника ОКБ-1. Такого поворота в аппарате боялись. Целеустремленность и характер Королева всегда внушали чиновникам опасения, что он станет неуправляемым и все дела в НИИ-88 полностью будут под его влиянием.
Неожиданно Руднев получил в качестве первого заместителя и главного инженера Михаила Рязанского. Устинов без особого труда уговорил Рязанского покинуть такой же пост в НИИ-885 и спасти НИИ-88, помочь молодому директору навести там порядок.
Рязанский чувствовал себя не очень удобно перед Королевым, оказавшись вместо главного конструктора системы управления – смежника Королева – вдруг над ним в должности заместителя Руднева.
А мне он объяснил откровенно, что когда в ЦК обсуждался вопрос о кандидатуре главного инженера, то его, Рязанского, предупредили, что в ЦК имеется много кляуз в мой адрес. Это, главным образом, связано с разработкой системы автоматической астронавигации. Но дело не в технике, а в том, что теперешняя обстановка требует другой расстановки кадров и поэтому Черток не может далее оставаться на должности заместителя главного инженера.
С приходом Рязанского в НИИ-88 установилась фактически власть триумвирата: Руднев – Рязанский – Королев.
Королев реорганизовал свой отдел № 3 и начал формировать полноценное ОКБ-1, которому вскоре суждено было стать исторической организацией, обеспечивающей Советскому Союзу приоритет в ракетной и космической технике.
Размышляя над прошлым спустя много лет, думаю, что не было худа без добра. А еще важно, чтобы были при «худе» и добрые люди.
Новый заместитель министра Зубович в конце 1950 года объявил мне, что ему очень жаль, но его приказом я освобождаюсь от обеих должностей и направляюсь в распоряжение отдела кадров НИИ-88. Таким образом выполнялось указание, чтобы я был вне «номенклатуры». Это был для меня прежде всего моральный удар. Перенес я
его сравнительно легко, потому что был заранее предупрежден Королевым и Рудневым.