Питер Хопкирк - Большая Игра против России: Азиатский синдром
Днем позже, когда Барнаби со спутниками переправились на противоположный берег замерзшего Оксуса, в шестидесяти милях от столицы их встретили и приветствовали двое знатных хивинцев — посланников хана. Когда они вошли в Хиву, Барнаби обратил внимание на характерный силуэт виселицы. Его спутники сообщили, что на ней вешали осужденных воров. Казнили здесь просто: преступников резали огромным ножом, будто скот. О ханском палаче, о котором предупреждали в Казале, что он может взять себе на память глаза Барнаби, не было ни слуху ни духу. Все остатки опасений англичанина развеялись, когда его поселили в ханском гостевом дворце, роскошном здании, чье великолепное расположение и декоративный стиль напомнили ему о мавританской архитектуре Севильи. Уютные комнаты были щедро устланы прекрасными коврами. Несмотря на середину зимы, слуги принесли на подносах дыни, виноград и прочие роскошные плоды. Ему сообщили: хан приказал подавать ему все, что ни попросит.
На следующее утро Барнаби проинформировали, что хан примет его в полдень, и в назначенное время подали коня, чтобы ехать во дворец. Стража с кривыми турецкими саблями, одетая в длинные яркие разноцветные халаты или шелковые пальто, стояла у входа, в то время как возбужденная толпа хивинцев толпилась вдоль дороги, чтобы увидеть гигантскую фигуру англичанина. Уже разнеслась молва, что он — эмиссар из Британской Индии, слухи о несметных богатствах которой давно достигли среднеазиатских ханств. Барнаби осторожно пытался убедить придворных, что он прибыл не как представитель своего правительства или властителя. Они же, в свою очередь, выразили удивление, что он сумел увильнуть от русских, сказав: «Они не слишком любят вас, англичан».
Хан сидел на персидском ковре, откинувшись на несколько подушек и грея ноги перед очагом с пылающим древесным углем. Он выглядел примерно лет на 28; мощное телосложение, угольно-черная борода и усы, окружающие огромный рот, заполненный неровными, но белыми зубами. К облегчению Барнаби, хан улыбался, и веселые искры светились в глазах. «Я был очень удивлен, — записал позднее Барнаби, — когда в конце концов после всего, что было понаписано в российских газетах о жестокости и всяческих несправедливостях, совершенных этим хивинским властелином, я нашел в нем такого отличного товарища». Хан приветствовал Барнаби, усадил рядом и, когда подали чай, выказал ему знаки внимания. Затем стал расспрашивать гостя про отношения между Британией и Россией и далеко ли расположены их территории.
С разрешения хана Барнаби нарисовал карту и указал расположение Индии, России и Британских островов. Хан был чрезвычайно поражен разницей размеров Британии и Индии, завоевателя и покоренного, а также обширностью территорий, подвластных царю. Чтобы проиллюстрировать свою мысль, хан показал, что нужны обе ладони, чтобы закрыть на карте Россию, и только одна, чтобы закрыть Индию. На это Барнаби ответил, что Британская империя настолько обширна, что над ней никогда не заходит солнце и что на его карте смогла уместиться только ее часть. Кроме того, сила нации зависит не только от размера ее территорий. Население Индии, например, в три раза больше, чем России. Кроме того, невзирая на весь ее очевидный размер и могущество, Россия уже была побеждена Британией в одной войне и, конечно, будет побита в любых последующих. Тем не менее, несмотря на свою мощь, Британия — миролюбивая держава, предпочитающая быть в сердечных отношениях с соседями.
После некоторого молчания хан решил обсудить вопрос намерений России в Центральной Азии. «Мы, мусульмане, имели обыкновение думать, что Британия наш друг, потому что она помогла султану, — сказал он Барнаби. — Но вы позволили русским взять Ташкент, победить меня и открываете им дорогу на Коканд ». Он предвидит, что их следующим шагом будет захват Кашгара, Мерва и Герата. У них много солдат, но им мало платят. Индия, как он понял, очень богата. «Наступит день, когда вы будете вынуждены воевать, нравится это вашему правительству или нет». Хан хотел знать, прийдут ли британцы на помощь Кашгару, если русские на него нападут. Однако Барнаби объяснил, что не посвящен в тайны намерений его правительства, и лично он глубоко сожалеет, что русским позволили захватить территории хана, хотя это легко можно было предотвратить.
Несмотря на заявления Санкт-Петербурга, что все его войска отошли от Хивы и власть хана восстановлена, для Барнаби было очевидно, что это всего лишь обман. Хан находился под крепким российским сапогом. Ему, игнорируя запросы, не позволяли иметь собственную армию. Четырехтысячный русский гарнизон под командованием одного из самых способных военачальников пограничных территорий полковника Николая Иванова располагался в Петроалександровске, на дистанции атаки от столицы. Кроме того, хивинцы должны были платить царю солидную ежегодную дань. Проходя по дворцу мимо кабинета ханского казначея, Барнаби наблюдал процесс подсчета им серебряных монет и бумажных рублей.
Наконец хан низко поклонился — сигнал, что аудиенция окончена. Поблагодарив его за добрый прием и разрешение посетить Хиву, англичанин отправился назад по улицам города. Тем временем распространилась весть, что он был принят ханом благожелательно, — и все встречные на улицах, переулках и с крыш уважительно кланялись и ему, и его официальному эскорту. Хан повелел, чтобы Барнаби в столице показали все, что он пожелает увидеть, и на следующее утро капитан отправился на большую экскурсию. Среди всего прочего ему показали ханские сады, где росли яблони, груши и вишни, показали хранилища дынь и виноградные лозы и летний дворец, откуда хан правил и осуществлял правосудие в течение двух самых жарких месяцев в Хиве — июня и июля. Затем капитан посетил тюрьму. «Здесь, — записал он, — я увидел двух заключенных, чьи ноги были закреплены в деревянных колодках, а тяжелые железные цепи опоясывали их шеи и тела». Их обвиняли в нападении на женщину, но они обвинение отрицали. Барнаби спросил, что происходит, когда человек не признает себя виновным в очевидном преступлении. «Ну, — сказали ему, — его бьют плетью, насыпают в рот соли и выставляют на жаркое солнце, пока он наконец не признается». Это признание напомнило о заявлениях Санкт-Петербурга, что он освобождает покоренные народы от варварских обычаев прошлого — основной его аргумент для их завоевания.
На следующее утро по возвращении с верблюжьего рынка Барнаби нашел в своих апартаментах двух незнакомцев с торжественными лицами. Один из них вручил ему письмо от полковника Иванова из Петроалександровска. Как оказалось, русские обнаружили, что англичанин ускользнул. Письмо сообщало, что в Петроалександровске его ожидает срочная телеграмма. Полковник не счел нужным передать ее с курьером, а предложил англичанину прибыть в Петроалександровск и забрать ее лично. Таким образом, Барнаби не имел никакой возможности установить, от кого таинственная телеграмма и насколько она важна. Известно было только, что телеграмма была получена в Ташкенте, где кончалась среднеазиатская телеграфная линия, и затем конной эстафетой доставлена за 900 миль через степи и пустыни. Несомненно, русские высоко оценивали важность ее содержания. Конечно, капитан мог все это игнорировать и поспешно двинуться на Бухару или Мерв. Однако он узнал, что полковник Иванов дал хану строгие распоряжения: если даже англичанин уже оставил Хиву, его следовало вернуть и доставить прямо в Петроалександровск. Выбора не оставалось, надо было отправляться с курьером, оставив надежду достичь Бухары и Мерва. Разочарованный, Барнаби понимал, что русские вряд ли еще раз позволят ему так легко проскользнуть сквозь их пальцы.
Прежде чем Барнаби оставил Хиву, хан предложил встретиться еще раз. Выразив сожаление, что визит гостя так прискорбно сокращен, он уверил Барнаби, что он и любой его подданный всегда будет приветствовать его в столице. «Он был весьма по-своему любезен, — отметил Барнаби, — и, когда я уходил, обменялся теплым рукопожатием». Той ночью они остановились в доме высокопоставленного хивинского придворного, которого во время российского наступления на Хиву посылали в Индию просить помощи у англичан. Несмотря на неудачу той миссии, придворный был в восторге от увиденного там и от дороги, по которой туда пришлось добираться. Вслед за ханом он предупредил Барнаби, что Индия стала для царя главной целью. На его взгляд, британские войска гораздо лучше российских. Однако последние превосходят количеством. Он заявил, что при вторжении в Индию русские могут позволить себе большие потери. А британцы, отразив нападение одних, назавтра вынуждены будут противостоять удвоенным силам. Когда Барнаби попробовал намекнуть, что русские не испытывают враждебности к британцам, придворный спросил: «Если они вас так любят, почему запрещают поставки сюда ваших товаров?» Индийские чаи, например, просто превосходны, но пошлины так подняли, что никто не может себе их позволить.
