Александр Бушков - Россия, которой не было. Славянская книга проклятий
По необъятным просторам Руси великой вольготно шатались еще десятка полтора самозванцев вовсе уж мелкого пошиба. По меткому замечанию Иловайского, «самозванство вошло в какую-то моду» (в самом деле, прежде Русь самозванства практически не знала). Одни называли себя сыновьями Федора Иоанновича: «царевич Федор», Клементий, Савелий, Ерофей и прочая, и прочая. Подозреваю, кое-кто из них не мог внятно ответить на вопрос, кого же он изображает - «царевич», и все тут…
Некий Лаврентий объявил себя внуком Ивана Грозного, сыном царевича Ивана. Его коллега по ремеслу Август пошел еще дальше - не чинясь, выдавал себя за родного сына самого Ивана Грозного от четвертой супруги Анны Колтовской. Наглость вышеупомянутого Федора дошла до того, что он явился к Тушинскому вору и вопросил совершенно в духе Остапа Бендера: «Дядюшка, узнаешь ли родного племянника?»
Лжедмитрий II, не склонный поощрять конкурентов, «племянника» не признал и велел тут же укоротить его на голову. А заодно прикончил Лаврентия с Августом - после чего остальные «царевичи» обходили Тушино десятой дорогой…
Кроме того, по лесам и дорогам разгуливали многочисленные ватаги так называемых «шишей» - партизанствующих крестьян, которых столь запутанная жизненная коловерть довела до полного остервенения. Согласно официальной традиции, они сражались исключительно с «интервентами», однако я позволю себе в этом усомниться, помня, что творилось в России во времена «бело-красной» Гражданской войны. Вероятнее всего, попадались и отдельные идеалисты, но большая часть «лесных братьев», ручаться можно, колошматила все, что движется, не обременяя себя детальными выяснениями… Во всех прочих странах с «лесными братьями» в периоды неразберихи и внутренних смут так и обстояло, вряд ли Русь была исключением.
«Жен и детей заложим…»
Минина с Пожарским принято рисовать самыми светлыми красками. Образы их едва ли не иконописны. Вот только реальность, как водится, сплошь и рядом весьма далека от благостных картин…
Я вовсе не намерен следовать дурацкому обычаю нашей достопамятной образованщины и «развенчивать» кого-то - просто хочу напомнить читателю, что действительность всегда сложнее наших представлений о ней, а в характере практически любого крупного исторического деятеля, неважно, в нашем Отечестве или за его пределами, намешано столько противоречивого и прямо-таки порой отвратительного, что изображать кого-то одной лишь краской попросту глупо. История - дочь времени, и все поголовно исторические персонажи - дети своего времени, к которому бесполезно прилаживаться с черно-белыми очками…
Давно уже получила хождение «романтическая» версия сбора денег на нижегородское ополчение, по страницам романов кочевал умилительный и добросердечный Кузьма Минин-Сухорук, со слезами на глазах призывавший всех присутствующих заложить жен и малых детушек, чтобы раздобыть средства на снаряжение войска.
Вообще-то, так и было. Закладывали. Только - не своих…
Минин был человеком безусловно зажиточным - торговлей скотом в то время занимались люди отнюдь не бедные, а потому к описываемому времени приобрел некоторую «крутость», практичность и сильную волю, свойственные преуспевающим дельцам. Имеются совершенно достоверные сведения о том, как он собирал деньги на войско.
Сначала Минин «пробил» решение, по которому все его приказания выполнялись беспрекословно (за тем, чтобы это соблюдалось, следили ратники князя Пожарского). И разослал по Нижнему многочисленных оценщиков. Имущество каждого было оценено со всем возможным рвением, после чего с жителей в приказном порядке потребовали отдать пятую часть имущества (а кое от кого - и треть). Когда собранных денег не хватило, Минин без колебаний «пустил на торг наименее зажиточную часть горожан». Их небогатое имущество продавали целиком, кроме того, отдавали в кабалу и их самих, и их семьи. Холопы, надо отметить, шли за бесценок, потому что их было довольно много. Именно такими средствами и были собраны нужные суммы. Нравится это потомкам или нет, разрушает это иконописный образ или нет, но без подобных крутых мер нижегородское ополчение вряд ли смогло бы снарядиться в поход и изгнать интервентов. Можно еще вспомнить, что Минин, хотя и говаривал, будто ему являлись «видения», побуждавшие постоять за землю Русскую и веру православную, окрестные монастыри обложил столь же суровым налогом.
Увы, бравый Кузьма тогда же, в 1612 г., был изобличен во взяточничестве и «кривосудии». Речь идет об истории с Толоконцев-ским монастырем. Монастырь этот, довольно древний, в свое время получил от Грозного жалованные грамоты и был полностью самостоятельным. Позже, при Федоре Иоанновиче, игумен монастыря Калликст «проворовался и пропил всю монастырскую казну» - и, стремясь, должно быть, раздобыть деньжат на опохмелку, за бесценок спустил все документы богатому соседу, Печерскому монастырю, тут же радостно завладевшему всем оставшимся достоянием толоконцевцев. С наступлением Смутного времени толоконцевские монахи пожаловались в Москву, дьяку Ивану Болотникову (не путать с Иваном Болотниковым-атаманом! - А. Б.) Однофамилец «воровского воеводы» прислал комиссию, которая быстро во всем разобралась и вернула толоконцевцам самостоятельность. Однако стоило комиссии уехать, печерский архимандрит Феодосий отправился к «местному авторитету» Минину, сунул ему взятку, и Кузьма вновь присоединил толоконцевские владения к землям Печерского монастыря[79].
Как бы там ни было, Минин и Пожарский все же выгнали из Москвы поляков (среди которых гораздо больше было немецких наемников, кстати, нежели поляков и литвинов). Правда, это святое дело не обошлось без досадных инцидентов: когда из города выходили жены и дочери бояр, сидевших в осаде вместе с поляками, казаки собирались их ограбить и, когда Пожарский принялся их унимать, всерьез грозили пришибить князя. Как-то обошлось, но казаки в поисках морального удовлетворения перебили часть пленных, нарушив свое же честное слово сохранить всем сдавшимся жизнь.
Кстати, именно под давлением казачьей части ополчения - о чем есть недвусмысленные упоминания - и был избран царем Михаил Романов. Не исключено, что могла бы пройти и другая кандидатура: «выдвигались» многие, в том числе и Пожарский, сохранились туманные упоминания, что сначала был все-таки выбран князь Трубецкой, и лишь несколькими днями спустя под давлением казаков остановились на Михаиле…
Прежде чем перейти к подведению итогов, следует обязательно упомянуть об одной насквозь мифической фигуре, без всяких на то оснований произведенной в народные герои…
Герой, которого не было
Советский энциклопедический словарь 1964 г. отзывается об этой героической личности со всем уважением: «Сусанин Иван Осипович (ум. 1613) - крестьянин с. Домнино Костромского у., нар. герой, замученный польскими интервентами, отряд к-рых он завел в непроходимую лесную глушь. Героич. поступок С. лег в основу мн. нар. преданий, поэтич. и муз. произв.».
Энциклопедический словарь 1985-го еще более уважителен и прямо-таки эпичен: «Сусанин Иван Осипович (?-1613) - герой освободит. борьбы рус. народа нач. XVII в., крестьянин Костромского уезда. Зимой 1613 завел отряд польск. интервентов в непроходимое лесное болото, за что был замучен».
Пожалуй, автор, писавший в 85-м, гораздо больше заботился о достоверности, нежели его коллега из 64-го. «Болота», нужно признать, выглядят не в пример убедительнее «лесной глуши», из которой «чертовы ляхи» отчего-то не нашли выхода - любой нормальный человек в такой ситуации, заблудившись зимой в лесу, вышел бы оттуда по собственным следам на снегу. Отряд должен был оставить за собой такую колею, что обратный путь можно отыскать и ночью…
Ну, а о том, что этот злодейский отряд направлялся, дабы извести только что избранного на царство юного государя Михаила Федоровича Романова, знают даже дети. Гораздо менее известно, что вся эта красивая история - выдумка от начала до конца. Авторы энциклопедических словарей правы в одном: с давних пор известны «многие народные предания», живописующие о том, как Сусанин завел поляков в болота, о том, как героический Иван Осипович еще допрежь того укрыл царя в яме на собственном подворье, а яму замаскировал бревнами. Беда в том, что меж народным фольклором и реальной историей есть некоторая разница…
Вообще-то, авторы вышеприведенных статей сами ничего не надумали, что их, в общем, извиняет. Они лишь добросовестно переписали абзацы из трудов гораздо более ранних «исследователей». «Классическая версия» появляется впервые, пожалуй, в учебнике Константинова (1820 г.) - польские интервенты выступают в поход, чтобы погубить юного царя, но Сусанин, жертвуя собой, заводит их в чащобу. Далее эта история получает развитие в учебнике Кайданова (1834 г.), в работах Устрялова и Глинки, в «Словаре достопамятных людей в России», составленном Бантыш-Каменским. А яма, где якобы укрыл Сусанин царя, впервые появилась в книге князя Козловского «Взгляд на историю Костромы» (1840 г.): «Сусанин увез Михаила в свою деревню Деревищи и там скрыл в яме овина», за что впоследствии «царь повелел перевезти тело Сусанина в Ипатьевский монастырь и похоронить там с честью». Князь в подтверждение своей версии ссылался на некую старинную рукопись, имевшуюся у него, - вот только ни тогда, ни потом никто посторонний этой рукописи так и не увидел…
