Николай Каманин - Скрытый космос. Книга 4. (1969-1978)
Сегодня на заседании Госкомиссии мы подписали решение о посадке «Союза-11» на третьем суточном витке 30 июня в 02:18 московского времени примерно в сотне километров к востоку от Джезказгана. Теперь от нас требуется большое терпение и умение ждать и молчать — молчать тогда, когда хочется крикнуть: «Как сел корабль? Как самочувствие космонавтов?»
Я предупредил членов комиссии, что космонавты после приземления не будут открывать люк и выходить из корабля — нам придется ожидать минут 20–30, пока группа поиска подойдет к «Союзу-11», откроет люк и доложит о состоянии экипажа. Сейчас все согласны с тем, что космонавтам не следует пытаться выйти из корабля без помощи врачей, но через минуту после посадки об этом забудут и станут требовать немедленных ответов на десятки мучительных вопросов…
3 июля. Москва.
Вчера на Красной площади хоронили Георгия Добровольского, Владислава Волкова, Виктора Пацаева. Кремлевская стена приняла останки еще троих наших космонавтов…
Уходящая неделя была черной для советской космонавтики. Позже я попытаюсь восстановить в памяти и описать трагические события этих дней, а сейчас я должен ехать на аварийную комиссию по разбору причин гибели экипажа «Союза-11».
5 июля.
Воскресенье провел на даче. Работал в саду до одурения и отсыпался. Впервые за последнюю неделю смог поспать семь часов подряд — физическую усталость удалось снять, но душевное равновесие и спокойствие придут, наверное, нескоро.
Тяжесть утраты настолько тяжела, что я непрерывно думаю об одном и том же — а все ли мы сделали для предотвращения трагической гибели экипажа «Союза-11»? И я не могу убедить себя в том, что сделано все: мы сумели предусмотреть и избежать многих опасных ситуаций, которые могли бы привести к печальному исходу полета, но конкретной причины гибели Добровольского, Волкова и Пацаева не предупредили. А можно ли было ее предупредить? Да, можно было предупредить!
Космонавты и специалисты ВВС много раз и устно, и письменно (вплоть до обращений в ЦК КПСС) настаивали на необходимости иметь на борту корабля скафандры и средства наддува воздуха, но нам все время (на протяжении семи лет!) отвечали отказом. В ответ на наши просьбы В. П. Мишин неоднократно заявлял, что мы — перестраховщики, что разгерметизация корабля «Союз» полностью исключена и, стало быть, на нем «можно летать в трусиках».
На борту «Союза-11» можно было бы иметь скафандры лишь в том случае, если бы его экипаж состоял не из трех, а только из двух космонавтов (три скафандра весят около 80 килограммов и требуют дополнительного объема). Имеется решение правительства, которое предоставляет главному конструктору право принимать окончательный вариант конструкции и оборудования корабля. Следует признать, что трехместный вариант корабля «Союз» при отсутствии на нем скафандров — принципиальная ошибка. Ошибочным является и решение о снятии с борта «Союза» баллона наддува, принятое Мишиным вопреки протестам специалистов ВВС.
В субботу 3 июля заседала Госкомиссия, наметившая программу и план расследования происшествия. Создано десять подкомиссий, которым поручено в недельный срок представить материалы расследования. Председателями шести подкомиссий назначены представители ВВС — Каманин, Шаталов, Николаев, Фролов, Береговой, Бабийчук. Я возглавляю комиссию по определению состояния «Салюта» и подготовке предложений о дальнейшем его использовании.
В тот же день было однозначно установлено, что причиной гибели экипажа «Союза-11» явилась разгерметизация корабля из-за самопроизвольного открытия вентиляционного клапана. На пленках бортовой записывающей аппаратуры «Мир» точно зафиксированы начало и конец разгерметизации: давление воздуха в кабине «Союза-11» стало резко снижаться сразу же после разделения отсеков корабля и за 112 секунд упало до нуля.
Причина открытия клапана пока не выяснена. Установить ее — вот главная задача аварийной комиссии. Остается добавить, что в бортовой инструкции экипажу о клапане написано следующее: «В случае посадки на воду при невозможности открыть люк из-за волнения моря, а также в случае длительного отсутствия групп поиска (более часа) космонавтам разрешается открыть вентиляционный клапан». Только через час после посадки разрешается открыть клапан, а он открылся на высоте 170 километров…
6 июля.
У меня появилась возможность хотя бы частично восполнить пробелы в моем дневнике, что я и попробую сделать.
29 июня.
В 19:30 все члены Госкомиссии собрались на евпаторийском КП для руководства расстыковкой «Союза-11» с «Салютом» и посадкой корабля. Генерал Николаев доложил: «На борту станции все в порядке. На 15-м суточном витке полета в 19:45 начнется сеанс связи с экипажем». Сеанс связи начался вовремя, Добровольский и Волков сообщили, что консервация станции закончена, все возвращаемые с орбиты материалы и документация уложены в спускаемом аппарате, экипаж надел противоперегрузочные костюмы и готов покинуть станцию. Во время переговоров Елисеева с экипажем выяснилось, что Волков не включил на борту станции фильтр вредных примесей. Волков пытался доказать, что «земля» якобы приказала фильтр не включать, но после просмотра записей вчерашних переговоров убедился, что допустил ошибку, включил фильтр и доложил об этом.
После перехода экипажа со станции на борт корабля и закрытия переходного люка между бытовым отсеком и спускаемым аппаратом мы услышали взволнованный голос Владислава Волкова: «Люк негерметичен!.. Что делать?.. Что делать?..» Оказалось, что транспарант «Люк открыт» не погас. Елисеев, проводивший сеанс связи с экипажем, отреагировал на эту ситуацию очень спокойно: «Не волнуйтесь. Откройте люк, выберите штурвал влево до отказа. Закройте люк и поверните штурвал вправо на шесть с половиной оборотов». Волков и Добровольский выполнили указание Елисеева и доложили, что транспарант «Люк открыт» по-прежнему горит. Затем они повторили процедуру открытия-закрытия люка еще несколько раз, но транспарант продолжал гореть…
Тщательно оценив ситуацию с люком, мы решили проверить его на герметичность чуть позже, а пока порекомендовали космонавтам подложить под контактный концевик транспаранта клочок бумаги. После того, как Добровольский вновь открыл люк, подложил под концевик кусочек пластыря и затянул штурвал на 6,5 оборотов, раздался радостный возглас Волкова: «Погас, погас транспарант! Все в порядке!» Более двадцати минут продолжались неприятности с люком, державшие космонавтов и всех нас в состоянии предельного нервного напряжения…
Во второй половине пятнадцатого витка давление воздуха в бытовом отсеке было спущено до 160 миллиметров — люк был герметичен. На шестнадцатом витке экипажу было дано разрешение на расстыковку с «Салютом». Расстыковка — один из ответственных этапов полета, и, ожидая доклада космонавтов, мы все очень волновались, но, как вскоре выяснилось, волновались совершенно напрасно. В 21:35 экипаж доложил: «Расстыковались. Все прошло нормально. Видим, как станция удаляется от корабля». Мы приказали Добровольскому включить двигатель, замедлить расхождение, подойти к станции на 10–15 метров и сфотографировать ее. Добровольский выполнил приказание, и Пацаев сделал несколько снимков «Салюта» с расстояния 30–40 метров.
30 июня.
В 00:16 я вышел на связь с Добровольским (до посадки корабля оставалось около двух часов).
Каманин: «Янтарь», я — 16-й, как меня слышите?
Добровольский: 16-й, слышу вас отлично.
Каманин: Даю условия посадки. Над территорией СССР малооблачно — 3–4 балла. В районе посадки ясно, видимость — 10 километров, ветер — 2–3 метра в секунду, температура — 16 градусов, давление у земли — 720 миллиметров. Напоминаю: при спуске ведите постоянный репортаж по КВ и УКВ на всех антеннах, и особенно на щелевой и парашютной. После посадки действуйте по инструкции, люк не открывайте, резко не двигайтесь, ждите группу поиска. Желаю мягкой посадки. До скорой встречи на Земле!
Добровольский: Вас понял, условия посадки отличные. На борту все в порядке, самочувствие экипажа отличное. Благодарим за заботу и добрые пожелания.
По объективным данным телеметрии и докладам экипажа, на третьем витке свободного (после отделения от станции) полета «Союза-11» космонавты были спокойны и уверены в благополучном приземлении. За пятнадцать минут до включения ТДУ все члены Госкомиссии, главные конструкторы и специалисты Афанасьев, Керимов, Мишин, Трегуб, Карась, Воробьев, Шаталов, Елисеев, Феоктистов и другие собрались в зале оперативно-технического руководства.
По программе спуска ТДУ должна включиться в 01:35:24 и через 187 секунд — выключиться. Все с нетерпением ждут докладов о включении и выключении ТДУ, Шаталов настойчиво вызывает «Янтарь» на связь, но экипаж молчит… В 01:47:28 должно произойти разделение корабля (от спускаемого аппарата отделяются приборный и бытовой отсеки), но докладов о разделении нет. Не ясно, пошел ли «Союз-11» на спуск или он остался на орбите? Наступает время сеанса связи (01:49:37–02:04:07), предусмотренного на случай, если корабль не сошел с орбиты. Гнетущая тишина царит в зале — связи с экипажем и каких-либо новых данных о «Союзе-11» по-прежнему нет. Все понимают: на корабле что-то произошло, но что именно, пока никто не знает. Страшно медленно тянутся минуты ожидания…
