Егор Иванов - Честь и долг
"С этими господами мямлями, как их правильно назвал генерал Крымов, порядка в государстве не наведешь! Надо уходить из этого вертепа, называемого правительством, отправляться на фронт в качестве председателя военно-промышленного комитета, сколачивать там боеспособные части и только с ними отвоевывать столицу, государство у анархии… Генерал Крымов поможет! Найду и других генералов! Военные должны встать на мою сторону, помочь взять власть. Только я способен навести настоящий государственный порядок в России!" — рассерженно думал Гучков, без всякого внимания слушая словопрения министров.
А говорилось, между тем, об организации контрманифестаций в поддержку Временного правительства. Генерал Корнилов уже покинул кабинет министра, встретился на Мариинской площади со Скобелевым и Гоцем, представителями эсеро-меньшевистского большинства в исполкоме Совета, обходил с ними собравшиеся войска и призывал их разойтись. К семи часам площадь стала пустеть. Солдатам, матросам и рабочим надоело стоять в бездействии.
Алексеев и Базаров покинули дом военного министерства. Они видели, как "чистая публика" стала заполнять Невский, улицы и площади подле Мариинского дворца, чтобы выразить доверие Временному правительству.
Главковерх сидел в авто крайне озабоченный. Заседание правительства показалось ему глупой комедией, контрдемонстрация — дурацким гулянием. Он решил вернуться в Ставку, чтобы начать там подготовку к усмирению радикальных элементов в войсках и в Советах. Базаров заметил, как старый генерал тщательно задернул штору на автомобильном окне. Михаил Васильевич не желал видеть скопища народа, лозунги и флаги. Они были ему отвратительны.
75. Петроград, май 1917 года
Работая в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, Настя освоила новую для себя профессию и уже довольно быстро стала печатать на машинке. По вечерам она терпеливо изучала стенографию. Знание стенографии дало бы ей возможность присутствовать на заседании Совета и стенографировать речи депутатов. Ее увлекала эта работа. Она чувствовала себя здесь нужной, полезной делу партии большевиков, которой решила посвятить свою жизнь. Иногда она задумывалась над тем, правильно ли поступила, отказавшись от профессии певицы? Но тут же отметала эту мысль. Она должна быть там, где нужнее всего.
Дома были недовольны переменой в ее судьбе. Особенно переживала тетушка. Даже роль сестры милосердия больше импонировала ей. Ведь и великие княгини приезжали в лазареты во время войны ухаживать за ранеными! Тетушку потрясла фраза, брошенная Агашей: "Наша барыня-то! Превратилась в барышню-ремингтонистку!" Но Мария Алексеевна решила ничего не говорить Насте, а дождаться приезда Алексея и излиться только ему. "Он муж, пусть он и думает… Такой голос променять на бумагомарание. Это же безрассудство", вздыхала она. Алексея долго не было. Она решила написать в Минск и удивилась полученному ответу: "Милая тетушка, сейчас такое время, что каждый должен поступать так, как подсказывает ему совесть. Не волнуйся за Настю!"
Духовным наставником Насти стал Сенин. Они виделись почти каждый день, и Сенин рассказывал ей о тех разногласиях, которые вспыхивали в Совете между меньшевиками, эсеровской фракцией и большевиками. Сенин давал Насте читать последние работы Ленина, объяснял ей пункт за пунктом позицию большевиков.
— Предстоит еще большая борьба и жестокая схватка, но мы обязательно победим, — говорил он ей.
Он часто выступал перед рабочими, ездил на фронт к солдатам, стараясь донести до их сознания ленинские слова.
Именно Сенин предложил Насте освоить стенографию: "Ты нам будешь очень полезна на заседаниях. Ведь когда идет драка — очень важно знать платформу каждого выступающего. А ты своя. Мы верим тебе, учись быстрее".
"Ты у нас своя", — эта фраза долго звучала в душе Анастасии.
Она преклонялась перед такими профессиональными революционерами, как Сенин, Василий. Это были люди убежденные, готовые в любую минуту умереть за великую идею, за народ, за Россию. Их не страшила ни каторга, ни тюрьма, ни пуля из-за угла.
Когда-нибудь им воздается должное, хотя они так скромны, что и не помышляют об этом. Настя гордилась тем, что работала рядом с ними. Она вспомнила последний разговор с Алексеем и улыбнулась: "Он тоже будет с нами. Такие, как он, честные, мужественные, не стоят в стороне и пассивно наблюдают. Душою он уже с нами, только не может переступить последний порог".
Она помнила, каким восторженным, счастливым пришел он после выступления Ленина в манеже. На следующий день они прощались как-то особенно нежно и трогательно. Они не просто муж и жена, а единомышленники.
* * *Став министром торговли и промышленности, Коновалов надеялся на большее. Он понимал, какую силу в себе таила армия. "Этой силой надо суметь правильно распорядиться, а чтобы подчинить ее себе, следует внедрять в армию своих людей. Надеялся он, что при определенной ситуации поддержит и английский министр.
Претендентов на кресло премьера много. В такое смутное время вести игру надо особенно осторожно. Будучи умным и проницательным человеком, Коновалов давно понял политику Альбиона: находиться в стороне, плести интриги, сталкивать всех лбами, а потом пожинать плоды. Это хороший урок и ему, именно такой политике он и будет следовать.
Нужны люди преданные. Он вспомнил генерала Соколова, сопровождавшего Мильнера. Этот человек может оказаться хорошим партнером в его игре. Надо бы поближе познакомиться, и, не откладывая, Александр Иванович позвонил слуге, велел немедленно позвать секретаря. Через минуту Гриша преданно смотрел на хозяина.
— У меня к вам деликатнейшее поручение, — начал Коновалов, улыбнувшись. — Необходимо узнать все о генерале Соколове. Если вы помните, это тот самый генерал, что сопровождал лорда Мильнера. Вот о нем нам и нужно все знать. Даю вам два-три дня. Кроме того, — продолжил он, — я хотел бы вас видеть комиссаром Временного правительства. Это будет полезно для нашего общего дела.
— Вы хотите удалить меня от себя?! — обеспокоился Гриша.
— Напротив! Ты станешь еще ближе мне, на тебя будет возложена специальная миссия, такая, какую я могу поручить только близкому человеку.
— Рад служить вам! — почти по-военному воскликнул Гриша.
Но в действительности задание его сильно смутило. Неприятный холодок пробежал по спине. Ему не надо было наводить о Соколове справки. Он знал о нем все. Биографию Алексея Алексеевича и биографию его жены он знал как свою собственную. Вспомнил и про анонимное письмо, посланное в Минск. Казалось, неотвратимая беда надвигается на него. Он должен все продумать. Ведь неспроста Соколов понадобился патрону.
76. Петроград, июнь 1917 года
Характеристика, данная Соколову, очень заинтересовала Коновалова: "Умен, по характеру тверд. В прошлом — разведчик Генерального штаба, бежал из австро-венгерского плена, патриот — верен России, сейчас генерал-квартирмейстер в Минске".
Там, в штабе Западного фронта, особенно был нужен свой человек и не просто осведомитель, а деятель, способный принять то самое решение, которое будет нужно ему — Коновалову. Соколов пользуется уважением, к его мнению прислушиваются и в Генеральном штабе. В планах Коновалова Соколов начал занимать большое место. Хорошо, если они поладят.
Коновалов остался доволен и Гришей: четкость и быстрота часто решают многое. Очень важно уметь разбираться в людях. В Грише он не ошибся. Надо прощупать теперь Соколова. Слишком серьезная ведется игра.
В военном министерстве у него были свои люди. Не проблема сделать Гришу комиссаром Временного правительства. Ему выдадут мандат. После этого он поедет в Минск и вручит Соколову письмо с приглашением приехать в Петроград. Командировку генералу он организует через свои каналы, ему не придется беспокоиться. Нужно только согласие Соколова.
— Собирайся скорее! Сегодня ты получишь мандат, а завтра поедешь в Минск. — Голос Коновалова звучал уверенно, но вместе с тем и добродушно. К властным ноткам примешивалось что-то отеческое. В подобные минуты он всегда обращался к Грише на «ты», как бы подчеркивал свое особое расположение и беспокойство за его судьбу. — Мое письмо передашь лично Соколову. Строго конфиденциально! Получив ответ, дашь мне телеграмму: "Срочно выезжаю, встречайте", — инструктировал Коновалов, словно заправский разведчик.
— А если ответ будет отрицательным? — спросил Гриша.
— Такое не должно произойти, — произнес сухо министр торговли и промышленности.
Получение мандата комиссара Временного правительства и предписание выехать с инспекцией на Западный фронт не отняло много времени. На обратном пути Гриша зашел в цветочный магазин и отправил очередную корзину Насте. Сколько было этих корзин, букетов — трудно сосчитать. Но Гриша впервые в жизни так любил женщину, что траты на нее доставляли ему удовольствие. Чувство к Насте как бы поднимало его в своих собственных глазах. Он готов был примириться с любыми бедами, всем все простить, лишь бы рядом была Настя. А деньги он всегда заработает и окружит ее необыкновенным вниманием.
