Юлий Анненков - Флаг миноносца
Пальцы Будакова расстегивали пуговицы кителя.
- Что я делаю? Нет! Переждать и выйти!
За забором разорвалась граната. Кто-то кричал, раздавались винтовочные и автоматные выстрелы. Будаков снова застегнул верхние пуговицы кителя и, озираясь, попятился к сараю. Здесь он зарылся с головой в сено и затих.
За холмом батарея Сомина и автоматчики Горича продолжали бой. Прошло не более пяти минут с тех пор, как он начался, но Сомину казалось, что уже много часов он находится под огнем "фердинандов". Одна из неуклюжих бронированных машин сунулась вперед. Ее встретили непрерывными очередями всей батареи. "Фердинанд" сполз с перебитой гусеницы и остановился. Он не мог, подобно танку, повернуть свою башню и теперь вынужден был прекратить огонь, так как ствол оказался направленным мимо цели. Клычков пополз вперед. Сомин видел, как он подобрался к неподвижному "фердинанду" и бросил зажигательную бутылку. Пламя поползло по серо-зеленой коробке. Распахнулся люк. Танкисты выпрыгивали из горящей машины, а Клычков, лежа в десяти шагах, спокойно расстреливал их из автомата.
Снаряд из второй самоходки попал в орудие Омелина. Взрывной волной Сомина сбило с ног. "Вот теперь на самом деле конец, - подумал он падая. Прямое попадание..." Писарчук и Тютькин подхватили лейтенанта и потащили его под деревья.
- Не надо! Я сам... - Мгла перед его глазами рассеивалась. В ушах еще гудело, но он уже снова слышал звуки боя. В самом хуторе автоматчики Горича вели перестрелку с просочившимися туда немецкими солдатами. "Фердинанд" двигался в обход поляны, не рискуя пересечь открытое пространство, где догорала первая самоходка. Клычков снова устремился вперед. Вместе с ним было человек пять.
- Не стрелять! - крикнул Сомин.
Матросы уже были в нескольких шагах от "фердинанда", который медленно поворачивался на месте, наводя свой длинный ствол на орудие Белкина.
- Сейчас выстрелит! - Сомин инстинктивно пригнулся. Раздался сильный взрыв, и самоходная установка окуталась дымом. Ни Сомин, ни его бойцы не видели, кто бросил противотанковую гранату. "Фердинанд" больше не стрелял, а через несколько минут показались двое матросов, которые вели под руки третьего. Клычкова среди них не было. Он и еще двое остались лежать у взорванного "фердинанда".
Бой кончился, только в хуторе еще шла перестрелка. Сомин в изнеможении опустился на землю рядом с орудием. Ему хотелось лежать, закрыв глаза, и не думать ни о чем. Но надо было позаботиться о раненых.
- Товарищ лейтенант, смотрите! - крикнул Писарчук.
Сомин вскочил. Все, кто был у орудия, смотрели, как через поляну идет человек с брезентовым свертком в руках.
- Валерка! Откуда ты взялся? - Сомин бросился к нему. - Где Земсков? Где Людмила?
Косотруб протянул Сомину свой сверток:
- Флаг!.. Земсков - там. Людмилу ранило. Остался с ней. Доложу и пойду за ним.
Они пошли на КП. Недалеко от входа в блиндаж лежал вниз лицом убитый офицер. Воронка от снаряда чернела в нескольких шагах от него. Это был шифровальщик. Он все еще прижимал к груди свою сумку.
В блиндаже, при тусклом свете догорающей коптилки, Косотруб увидел раненого радиста. Он был без сознания.
- Бросили человека, сволочи! - выругался Косотруб. - Хорошо хоть перевязали.
- Тихо! - сказал Сомин. Он услышал какой-то неясный, монотонный звук. Звук шел снизу. Сомин нагнулся, поднял микротелефонную трубку и услышал:
- Я - Земсков... Я - Земсков... Отвечайте. Прием!
- Валерка! - крикнул Сомин. - Валерка, иди сюда! Это Земсков. Как сделать, чтобы он меня слышал?
- Жми на клапан!
Задыхаясь от волнения, Сомин нажал на клапан и закричал:
- Андрей! Это я - Сомин. Я и Валерка. Он принес флаг. Андрей!.. Прием!
- Нахожусь на рубеже номер два, - передал Земсков, - сто метров севернее развилки дорог. Передай Будакову: танки на обеих дорогах. Не менее шестидесяти машин. Подходят к рубежу номер один. Немедленно - залп по квадратам тринадцать и четырнадцать.
Сомин представил себе лавину танков, катящихся по дорогам. Если сейчас не остановить их, танки пройдут рубеж, где находится Земсков, выйдут на равнину, развернутся широким фронтом и обрушатся на огневые позиции дивизионов. Прошедший бой с двумя "фердинандами" казался мелочью по сравнению с тем, что надвигалось сейчас. В открытую дверь блиндажа Сомин видел голубое небо и дальние избы хутора. Ему казалось, что он уже различает гул приближающихся танков. "А на КП никого. Где Будаков? Где все?" - Сомин схватил трубку полевого телефона. Связь с огневой позицией уже была восстановлена, но и там не знали, где находится подполковник. Сомин передал Николаеву сообщение Земскова и снова подошел к рации. Косотруб куда-то исчез. Сомин был один в пустом блиндаже. Он и голос Земскова. Больше никого.
Сомин сообщил Земскову, что подполковника Будакова нет ни на командном пункте, ни на огневой позиции:
- Я старший на КП. Прием!
В ответ прозвучал голос Земскова:
- Танки прошли рубеж номер один. Полк, слушай мою команду...
В дивизионах уже установили прицел. Расчеты отошли от орудий, готовых к залпу. Николаев стоял с поднятым пистолетом в руке. Он оглянулся. Солнце всходило. Первые лучи брызнули из-за холма, где находился командный пункт. А над холмом развевался на длинном шесте бело-голубой Флаг миноносца.
В это время Сомин снова услышал голос Земскова:
- Танки подходят к рубежу номер два. Полк!.. Залп на меня!
- Залп на меня... - повторил Сомин мгновенно пересохшими губами. Андрей вызывает залп двух дивизионов на свой НП...
В освещенном квадрате входа в блиндаж показалось лицо Валерки. Он был очень доволен собой. Удалось найти несколько шестов и, связав их, поднять над командным пунктом флаг. Сейчас его видят в дивизионах. В этот момент Валерка забыл обо всем пережитом ночью.
- Володя...
Сомин махнул ему рукой:
- Молчи! - Он передавал по телефону на огневую позицию приказ Земскова.
Косотруб пригнулся, будто он услыхал над своей головой свист снаряда.
На огневой позиции уже меняли прицел. Николаев снова поднял пистолет. Невидимые танки обтекали с двух сторон крохотный окопчик в открытой степи. Сейчас на них обрушится залп двух гвардейских дивизионов. Николаев представил себе вихрь взметнувшейся земли, бурю раскаленных осколков, от которых плавится броня танков, и Земскова...
Сомин опустил телефонную трубку. Николаев медлил какую-то крохотную долю секунды. Краем глаза он снова увидел флаг своего корабля и нажал на спуск пистолета:
- Залп!!!
5. ДВЕ СУДЬБЫ
"Виллис" генерала Назаренко обогнал колонну грузовиков с пехотой. Полчаса назад один из полков дивизии Поливанова уничтожил сильный заслон врага, и теперь войска беспрепятственно устремились вперед по дороге, ведущей на станицу Варениковскую.
Назаренко был мрачен. Известие о гибели Героя Советского Союза Арсеньева и шифровка Будакова произвели на него крайне тяжелое впечатление. Ночью он связался по радио с частями, находившимися под Ново-Георгиевской. Яновский с третьим морским дивизионом был направлен с запада к хутору Павловскому. Назаренко уже знал о том, что контратака танков была отражена. Моряки тут же ушли вперед. Больше никаких известий от них не поступало, но генерал не сомневался, что и после смерти командира моряки-"ростовцы" не уронят своего флага.
Рощин, сидевший сзади, пробовал завести разговор с генералом, но Назаренко отвечал односложно и неохотно. Километров пять проехали молча. Издалека донесся залп РС, следом за ним - еще один.
- Не иначе - моряки под Павловским, - сказал генерал. - Ну-ка, давай побыстрее!
Минут через десять раздался еще один залп. До хутора Кеслерово оставалось всего несколько километров, когда Рощин увидел у обочины дороги женщину-офицера. Очевидно, она ждала попутную машину. Еще до того, как женщина подняла руку, Рощин сказал:
- Подвезем, товарищ генерал? Это - дочь хирурга Шарапова.
Генерал сразу узнал свою спутницу по самолету. Прошлой осенью по просьбе полковника Шарапова он привез его дочь из Москвы. Когда Константина Константиновича убили, Назаренко подумал, что следует повидать Марину, но тут была прорвана "Голубая линия". Разве соберешься в такое время?
После смерти отца Марина твердо решила добиваться назначения в полк Арсеньева. Она узнала, что врач там действительно нужен, но для того, чтобы оформить назначение, надо было повидать начсанарма или его заместителя, и, как на грех, оба они уехали с наступающими частями. Марина ждать не могла. Горе гнало ее вперед. Ей казалось, что в полку моряков в постоянном движении ей будет легче. А главное - там Володя. Даже мимолетная встреча в тот страшный день, когда погиб Константин Константинович, показала Марине, насколько изменился Сомин. В моменты острого горя некоторые люди перестают воспринимать окружающее, другие же, наоборот, воспринимают и фиксируют все вокруг с точностью фотографического аппарата. Немногих минут, проведенных с Володей, было достаточно для Марины. Она увидела Сомина таким, каким он хотел казаться когда-то грубоватым, суровым, много испытавшим и готовым ко всему. Теперь он не заботился о том, каким видит его Марина. Он просто не думал об этом, всецело поглощенный ее горем. А она, несмотря на свое горе, не могла не радоваться этой второй военной встрече с любимым человеком.
