Руслан Скрынников - Святители и власти
В связи с выселением из Кремля русских семей полковники объявили о повсеместной реквизиции продовольствия. Производя обыск в домах, наемники вместе с продуктами питания забирали у русских золото, серебро, жемчуг, парчу и прочие ценности. С купцами и дворянами захватчики вовсе не церемонились. С боярами и высшими церковными иерархами обращались вежливее, но и они не избежали грабежа.
Патриарх Гермоген не дожил до второй осады Москвы. Его преемником стал грек Арсений, служивший при царских гробах в Архангельском соборе в чине архиепископа. В России этот чужеземец искал почестей и богатств. Знавшие его византийские прелаты отзывались о нем как о человеке бесчестном и корыстном. Арсений служил Гонсевскому верой и правдой. Он побуждал к сдаче защитников Смоленска, сыпал проклятия на головы патриотов. Но предательство не принесло ожидаемых выгод. Пришел день, когда грек с горечью записал в своем дневнике: «Староста Струсь с воинами и с русскими с Федором Андроновым и Иваном Безобразовым изгнали из Москвы всех немощных — старцев, жен, мальчиков и девочек, отняли у русских всякий провиант, вещи — серебро, золото, одежды золототканые и шелковые, отняли все доходы и у блаженнейшего архиепископа архангельского и немало вещей и денег».
К началу сентября голод в Кремле приобрел катастрофические масштабы. Цены на продукты поднялись неслыханным образом. Воловью шкуру продавали за полтора, а потом за три рубля. Хлебец стоил более трех рублей. Со временем хлеб исчез, и за лепешку с лебедой давали около рубля. Голодающие съели всех собак и кошек. Они облазили все лужайки, дворы в поисках лебеды и крапивы, сдирали кору с деревьев. Вскоре замечены были первые случаи людоедства. Командование гарнизона сделало все возможное, чтобы удержать в своих руках крепость. Дальнейшее сопротивление обрекало войско на мучительную гибель. Польский гарнизон Кремля насчитывал около трех тысяч человек. Спустя два месяца в нем осталось не более чем полторы тысячи человек, но и те утратили боеспособность. Наемники дошли до последней степени деморализации и разложения.
Союзники захватчиков — московские бояре дрожали за свою жизнь. Мародеры не оставили в покое даже главу семибоярщины. Двое солдат пробрались в дом Мстиславского и в поисках пищи перевернули там все вверх дном. Боярин хотел усовестить их, но получил такой удар по голове, что едва не отдал богу душу. Струсь велел повесить мародеров, которые зашли слишком далеко, но их казнь уже не поправила дела.
Избивая боярина, грабители, сами того не подозревая, оказали ему неоценимую услугу. Пособник иноземных завоевателей использовал увечье, чтобы предстать перед соотечественниками в качестве жертвы. Прошло совсем немного времени, и боярин объявил Пожарскому, что в Кремле он находился неволею и «литовские люди били его чеканами и голова у него во многих местах избита». Боярин лгал даже в мелочах. Его ранили не чеканами, а обломком кирпича. Памятный удар вразумил удельного князя и поставил последнюю точку в бесславной истории семибоярщины.
Архиепископ Арсений угодничал перед Гонсевским не меньше Мстиславского. Надежда на щедрую награду окончательно покинула его после того, как солдаты отобрали у него большую часть имущества. Изнемогая от голода и страшась, как бы его не съели завоеватели, епископ затеял дело, которое должно было спасти его от неминуемого возмездия. Однажды поутру он объявил сожителю по келье старцу Кириллу, что в ночных видениях его посетил некий чудный муж и долго беседовал с ним. Посланец небес открыл подвижнику, что сам бог внял его (Арсения) молитвам и теперь москвичи будут избавлены от тирании противоборных латинян.
Если Арсений за кого-нибудь и молился в осаде, так именно за «латинян». Но Кирилл выслушал исповедь епископа без усмешки на лице. Обсудив приметы чудного мужа, они сообща пришли к выводу, что их келью посетила не иначе как тень самого Сергия Радонежского. О лучшем нечего было и мечтать, ведь Сергий был основателем Троице-Сергиева монастыря, игравшего выдающуюся роль в земском освободительном движении. С помощью выдумки Арсений готовил почву к тому, чтобы смыть с себя клеймо изменника и приобрести влиятельных заступников в лице троицких монахов.
22 октября полковник Струсь начал переговоры с Пожарским о сдаче Кремля. Русские требовали безоговорочной капитуляции. Рыцарство домогалось различных уступок. Когда требования поляков стали известны казакам и ратным людям, казаки потеряли терпение. Они ударили в колокола и, поднявши хоругви, бросились на штурм Китай-города. На этот раз удача сопутствовала им. Наемники дрогнули перед их яростью. Одни были убиты на месте, другие, те, кому достало сил, успели укрыться в Кремле. Поражение окончательно подорвало моральный дух гарнизона. Полковники поторопились завершить переговоры о сдаче.
26 октября 1612 года Струсь выслал из Кремля членов семибоярщины. На другой день земские воеводы приняли капитуляцию от вражеского гарнизона. С освобождением Москвы от интервентов земские люди наконец получили возможность приступить к избранию главы государства.
В начале ноября Трубецкой, Пожарский и Минин разослали десятки грамот по городам с извещением о созыве Земского собора в Москве. Местной администрации и населению предлагалось выбрать по десять человек «лучших и разумных и постоятельных людей» и снабдить их «полным и крепким достаточным приказом», чтобы говорить им о царском избрании «вольно и бесстрашно». Раздор с семибоярщиной побуждал Совет земли искать поддержку в самых разных слоях населения. Не только дворяне и духовенство, но и посадские люди, крестьяне дворцовых и черносошных (государственных) волостей должны были прислать своих представителей в столицу.
В январе 1613 года члены собора начали съезжаться в Москву и вскоре приступили к выборам монарха. Прошло несколько дней, и избирательные страсти накалились до предела. Выборщики разбились на множество групп, и всяк ратовал за своего избранника. «Много было волнения всяким людям, — писали очевидцы, — каждый хотел по своей мысли делать, каждый про своего говорил». Не полагаясь на красноречие, кандидаты побогаче стали трясти мошной. Многие из вельмож, желавших царствовать, отметил летописец, подкупали людей, «дающе и обещающе многие дары». Даже про Пожарского говорили, будто он истратил 20 тысяч рублей, «докупаясь государства». Прибывшие в Новгород московские купцы сообщили шведам, что выборы царя зашли в тупик. Казаки пожелали на царство Михаила Романова, но бояре отвергли его кандидатуру на соборе, только что созванном в Москве. Да и сам Романов не согласился принять сделанное ему предложение, после чего бояре решили, что будут искать себе государя за рубежом.
Как видно, Мстиславский с товарищами не прочь были повторить трюк, позволивший им навязать Земскому собору решение не выбирать на трон никого из российских подданных, и тем самым подорвали усилия Романовых и Голицыных, домогавшихся короны. Природные бояре не желали смириться со своим поражением и пытались использовать избирательную борьбу, чтобы вернуть себе власть. Но едва они обнаружили свои намерения, как в Москве поднялась буря возмущения. Еще в ноябре 1612 года Минин, Пожарский и Трубецкой обратились в города с запросом, пускать ли в думу и на собор князя Федора Мстиславского с товарищами? Прошло немногим более месяца, и ситуация прояснилась. Опираясь на волю соборных представителей, Минин, Пожарский и Трубецкой приняли беспрецедентное решение. В разгар избирательной кампании они обязали Мстиславского с товарищами немедленно покинуть столицу.
Отъезд из Москвы членов семибоярщины резко повысил шансы главы земского ополчения князя Д. Т. Трубецкого. В награду за очищение царствующего града Москвы он получил в наследственное владение Важскую землю. Все помнили, что Вагой владел правитель Борис Годунов — первый выборный царь России. Трубецкой происходил из родовитой княжеской семьи. Дарственную на Важскую землю подписали архимандрит Троице-Сергиева монастыря Дионисий, архиепископ Арсений, некоторые бояре, многие дворяне и воеводы.
С осени многие дети боярские разъехались по своим поместьям. Значение казаков как главной военной силы в пределах «царствующего града» возросло. Трубецкой попытался использовать это обстоятельство в своей избирательной кампании. Что ни день, он зазывал к себе на двор атаманов и казаков, всех без разбора, и щедро угощал их, «к: ормил, поил и чествовал». Пир длился чуть ли не полтора месяца. Казаки охотно посещали княжеские хоромы и за столом превозносили хозяина до небес, «хваляще его лестью».
Если бы Трубецкой был единственным вождем земского ополчения, он бы завладел троном. Но у ополчения было два вождя, и это расстроило планы главы первого земского правительства. Многие в Москве не могли простить Трубецкому его длительной и верной службы «тушинскому вору», от которого он получил боярский чин. Князь Дмитрий Трубецкой не обладал ни характером, ни умом Бориса Годунова и проиграл игру. Когда знатный боярин убедился в своем провале, он едва не умер от потрясения. Лицо у него «с кручины почернело», и он лежал в недуге три месяца, не выходя со двора.
