Алексей Юрчак - Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение
Контекст позднего социализма, с его постоянным повторением идей о коммунистическом будущем, легко совмещался с культурными формами, в которых важна была экспериментальность эстетики и открытость будущему. К этим формам относились американский джаз и рок-музыка, благодаря их нацеленности на слом существующих эстетических канонов и институциональных норм, на практику музыкального самообразования и на постоянное обновление эстетических течений. Важно было и то, что в этих музыкальных формах центральную роль играл не буквальный смысл высказывания, а звуковая и импровизационная составляющая. В джазе она была более очевидна, но она была и в роке 1970-х годов — особенно в арт-роке и прогрессив-роке, делающих акцент на сложных инструментальных проигрышах, вокальных импровизациях, необычности звучания. Рок-композиции таких групп были отмечены атмосферой экспериментаторства и открыты для новых интерпретаций и ходов. Кроме того, рок-музыка в этот период быстро менялась. Ее сложно было описать известными канонами и нормами. Эта черта рок-музыки сделала ее особенно притягательной для молодых советских слушателей (вспомним, что тексты большинства зарубежных песен были им не только непонятны, но и не слишком важны — см. главу 5). Рок-композиции хорошо гармонировали с творческим процессом создания новых, неожиданных смыслов и зон существования внутри советской системы (к таким зонам могли относиться и воображаемый Запад, и пространство коммунистического будущего). Даже наиболее «идеалистическая» часть советской молодежи, которая искренне и активно верила в коммунизм, могла воспринимать несоветские звуки зарубежных рок-групп как вполне совместимые с идеей о будущем обществе. И не важно было, насколько политическая позиция самих западных рок-групп совмещается или не совмещается с идеями о коммунистическом будущем. Молодые советские идеалисты вполне могли создавать свой собственный образ коммунистического будущего — гораздо более космополитичный и экспериментальный, чем «светлое будущее» в стандартных партийных выступлениях.
Примеры подобной творческой интеграции коммунизма и западного рока можно встретить в дневниках и личных письмах представителей последнего советского поколения. Ниже представлены выдержки из писем, посланных в середине 1970-х годов молодым человеком по имени Александр (1959 года рождения) сначала из далекого Якутска, а позднее из Новосибирска его ленинградскому другу Николаю (тоже 1959 года рождения)[235]. Александр и Николай родились в Якутске и до восьмого класса учились в одном классе якутской школы. С первого класса они стали близкими друзьями. В 1974 году, в возрасте 15 лет, Николай с родителями переехал жить в Ленинград и последние два года школы заканчивал уже там. После окончания ленинградской школы в 1976 году он со второго раза (в 1977-м) поступил в ленинградский технический вуз (на факультет компьютерных систем). А Александр продолжал жить в Якутске до окончания школы и летом 1976-го сразу поступил на математический факультет Новосибирского университета и переехал в Новосибирск.
В течение первых нескольких лет после отъезда Николая из Якутска в Ленинград (с 1974-го по 1978-й) друзья вели активную переписку. За эти три с половиной года они написали друг другу тридцать восемь писем, в среднем посылая одно письмо каждые полтора месяца. Друзья обсуждали в этих письмах широкий спектр тем: от идей коммунизма и философии до искусства, математики, поэзии, дружбы, нравственности, любви, комсомола и так далее. Особое место в переписке занимало обсуждение западной рок-музыки. Мы рассмотрим только письма, которые Александр посылал Николаю, сначала из Якутска в Ленинград, а затем из Новосибирска в Ленинград (ответные письма Николая не сохранились)[236].
Родители Александра были родом из Якутска. Его отец работал механиком на заводе, а мать — врачом в районной поликлинике. Александр был воспитан на коммунистических идеалах и относился к идее коммунизма с необычной для его поколения серьезностью. Возможно, атмосфера далекого провинциального города, в которой вырос Александр, меньше располагала к отстраненному или ироничному отношению к советской реальности, которое встречалось в больших городах Центрального и Северо-Западного регионов (см. главы 4 и 7). В то же время Александра нельзя причислить к чистым «активистам», которые повторяли партийную риторику без тени сомнения (мы их встречали в главе 3). Сам Александр считал себя человеком не только с твердыми коммунистическими принципами, но и с независимыми взглядами — он не всегда и не во всем соглашался с мнением партийных руководителей, советской прессы или своих учителей и порой недвусмысленно заявлял об этом. В школе, а затем в университете Александр с активностью занимался общественной работой и всегда избирался на руководящие комсомольские посты. В те же годы, сначала в Якутске, а затем в Новосибирске, он всерьез увлекся западной рок-музыкой, обменивался пластинками и магнитофонными записями, получал их по почте от друзей из Москвы и Ленинграда, а также покупал и продавал их «с рук» через знакомых.
В 1973 году, в возрасте 14 лет Александр, как и весь его класс, вступил в комсомол. Он сразу активно включился в комсомольскую работу и вскоре стал комсоргом класса, а в следующем году — секретарем комитета комсомола школы. Весной 1975 года, в конце девятого класса, он был вновь переизбран на пост секретаря. В письме Николаю от 25 апреля 1975 года Александр с гордостью писал:
Меня избрали на второй срок секретарем комитета комсомола <номер> школы. Сейчас крепко въелся, вгрызся в комсомольскую работу, бегаю, требую, убеждаю, составляю, регулирую, отчитываю, организовываю и т.д. и т.п. В общем, с головой ушел в дело.
Тема комсомола возникала в переписке друзей довольно часто, но их мнения не всегда совпадали. Весной 1975 года Николай написал из Ленинграда, что в его школе комсомольская работа сводится к бессмысленной рутине и к ней никто не относится всерьез. На что Александр ответил из Якутска (13 мая 1975 года):
Ты пишешь (цитирую): «только зря время проводить на собраниях». А ведь и от рядовых комсомольцев зависит комсомольская жизнь школы. Приди на комитет и заяви, что в школе ведется не интересная, а принудительная комсомольская работа. Короче, вступай в комсомол, мой совет. Школа общественной жизни, пройденная в комсомоле, поможет тебе в жизни, в этом я уверен.
Александр считал (так же, как секретарь комитета комсомола НИИ Андрей К., которого мы обсуждали выше), что в комсомольской работе кроме пустой проформы и бессмысленных ритуалов присутствует важная составляющая и что личная активная позиция способна сделать эту часть работы основной, преодолев скуку формализма. Как мы уже отмечали, такое отношение к комсомолу отличало Александра от большинства людей его поколения — «нормальных людей», которые предпочитали существовать в отношениях вненаходимости к системе, которые ходили на комсомольские собрания, не слишком вникая в смысл происходящего, или вообще избегали комсомола (см. главу 3). По поводу наиболее пассивных из этих людей Александр высказался в том же письме:
Что касается некоторых комсомольцев, которые так только называются, то их я больше ненавижу, чем кого-либо.
Далее в письме он развил эту тему, с юношеским пафосом написав о своем отношении к коммунистической идее и о своей готовности воплотить ее на практике:
Я верю в коммунизм, моя вера непоколебима. Она такая громадная, что ее с лихвой бы еще хватило на нескольких человек. Но это не тупая вера, не слепая вера. Я не люблю особенно высоких слов, но скажу одно: строительство коммунизма — задача моей жизни. Но чтобы строить его, надо его знать, и знать не только теорию, а воплощать теорию в жизнь. Вот почему я вступил в комсомол, вот почему для меня дорого все, связанное с ним.
Помимо своей деятельности на посту секретаря комитета комсомола школы Александр имел много других интересов. Во многих из них он достиг немалых успехов. Он хорошо учился и был лучшим в классе по математике, литературе и английскому языку. Его успехи в математике были настолько впечатляющими, что он попал в состав городской сборной на школьную математическую олимпиаду республики Якутии. 5 апреля 1975 года он писал Николаю:
На математической олимпиаде я занял 4-е место (среди физматов и обыкновенных[237]). Команда города <Якутска> заняла первое место во всех 3-х олимпиадах <по Якутии», чего раньше почти не было. Команда математиков, несмотря на то что один из команды получил «О» баллов, все равно заняла 1-е место. И не мудрено, ведь в команде Корнилов (1-е городское, 2-е республиканское место), Шашкина (4-е республиканское место) и я. Динга (наш математик) обещает, что на будущий год мы выступим еще лучше и получим рекомендации[238].
