Гарун Тазиев - На вулканах
События, связанные с суфриерским извержением, позволили высветить один из неприятных аспектов научного мира - достаточно узкого, но пользующегося огромным влиянием. Речь, понятно, идет не об одной лишь вулканологии. В ученой среде сплошь и рядом действует самый настоящий "закон молчания", стыдливо именуемый "академической сдержанностью", согласно которому мелкие и крупные скандалы не следует выносить из круга посвященных. Грязное белье, говорят нам, надлежит стирать за закрытой дверью... Если бы его стирали! К сожалению, слабости одних и зависимость других от круговой поруки, от давления со стороны порой связывают ученых крепче веревок, которыми лилипуты опутали Гулливера.
Вот и мне твердили: "Не возвращайтесь на Гваделупу, не рассказывайте о наших расхождениях - особенно журналистам. Перед лицом общественности ученые должны выступать единым фронтом. Нельзя дискредитировать науку..." И так далее. Но разве науку не дискредитирует подобное поведение? Разве наука не определяется исчерпывающей формулой: поиск истины? Вот почему вслед за Эмилем Золя - я обвиняю!
Современное общество справедливо предъявляет высокие требования к врачу, которого закон допускает к больному только после долгих лет учебы и специализации в клинике. Врачом нельзя стать, выучив наизусть медицинский энциклопедический словарь.
Точно так же обстоит дело в вулканологии. Здесь помимо усвоения знаний, оставленных предшественниками, обязательно необходимо пройти несколько лет практики. На плечи людей, выдающих прогнозы развития вулканической деятельности, ложится огромная ответственность, и ценой тут может стать не одна человеческая жизнь, а тысячи.
Вот почему мне не хотелось бы, чтобы эти заметки воспринимались как полемика личного характера. Это призыв отнестись со всей серьезностью к столь важному для человечества делу, каким является вулканологический прогноз.
1977 год: возвращение к Ньирагонго
Как ни парадоксально, но, став "жертвой Суфриера", я во многих отношениях выиграл. Начать с того, что мне дали лабораторию (о чем я мечтал уже четверть века) в Центре по изучению слабой радиоактивности, которым руководит мой друг Жак Лабейри. Во-вторых, скандал привлек внимание правительственных кругов ряда государств к проблемам вулканизма. В результате лишь в 1977 г. я получил приглашение посетить шесть стран и высказать мнение о степени опасности, угрожающей населению, живущему вблизи от вулканов. Урок Гваделупы не прошел даром.
Первым отреагировало правительство Руанды, небольшой республики в Центральной Африке 10 января 1977 г. начал извергаться Ньирагонго. Этот вулкан дорог мне особенно, в его кратере я получил "боевое крещение" и там же мне посчастливилось открыть в 1948 г. озеро расплавленной лавы. С 1948 по 1969 г., когда мы открыли второе подобное озеро в эфиопском вулкане Эрта-Але, Ньирагонго считался уникумом. Существование кипящего на протяжении десятков лет озера расплавленной породы представляет одну из интереснейших загадок вулканологии. Изучение этого феномена могло бы стать необыкновенно плодотворным для науки, и я многократно предлагал международным организациям основать на Ньирагонго обсерваторию для постоянного наблюдения за его эруптивной деятельностью. Увы, безуспешно.
10 января 1977 г. Ньирагонго за 25 мин залил огненной лавой окрестные леса, поля, сады и деревни. Погибли сотни людей. Это было самое короткое и самое убийственное эффузивное извержение, случившееся в историческое время.
Кратер и основная часть массива Ньирагонго окружностью в 50 км находятся в Заире. Но вулкан заходит также за границу, в Руанду. Поэтому, хотя ущерб был нанесен только заирской стороне, трагедия взволновала и руандийские власти. Ньирагонго входит в горную систему Вирунга, возле которой живет большая часть населения Руанды. Люди опасались, что вслед за первым смертоносным шквалом последует второй. В особо тревожном ожидании пребывали жители живописного городка Гисеньи, расположенного на нижних склонах вулкана. Основываясь на своем тридцатилетнем опыте знакомства с Ньирагонго, я пришел к выводу, что непосредственной угрозы нет, все могут оставаться на своих местах. Примечательно, что из примерно полутора десятков официальных консультаций, которые мне пришлось проводить с 1957 по 1977 г, лишь однажды - в 1964 г. в Коста-Рике - я дал заключение о неминуемой опасности для населения со стороны вулкана Ирасу. Во всех остальных случаях страхи не соответствовали реальной угрозе.
Последнее извержение Ньирагонго, как я уже говорил, длилось от силы 25 мин, хотя обычно эта фаза продолжается днями, месяцами и даже годами. За столь короткое время лава успела затопить огромную площадь - около 2000 га. В крутых склонах вулкана внезапно открылись трещины, откуда со страшной скоростью полилась лава, при выходе из трещин скорость должна была превышать 100 км/ч. Об этом свидетельствовала как ничтожная - почти нулевая - толщина застывших лавовых потоков возле краев трещин, так и высота, на которую они вымахивали, когда сходу наталкивались на солидное препятствие.
Интересно, что в последнем случае речь шла не о домах и тем более не о хижинах, а о деревьях. Обычно огонь испепеляет их до основания. Здесь же лава, ударяясь о ствол в полуметре от земли, взлетала вверх по ходу препятствия и немедленно застывала. Напомню, что теплота и температура разные понятия. Лава была нагрета до 1000oС в момент, когда она наскакивала на стоявшие по пути деревья, но объем возносившейся по стволу лавы оказывался столь мал, что количества тепла в ней уже недоставало для того, чтобы воспламенить древесину.
Облет вулкана и его кратера произвел на меня ошеломляющее впечатление. Вместе с тем стал ясен характер извержения, и это дало основание успокоить людей, по крайней мере на ближайшее будущее. Огромная гора треснула, местами по всей длине, выпустив из "прорех" миллионы кубических метров расплавленных горных пород, которые до этого долгие годы колыхались в ее чреве. Иными словами, знаменитое озеро и подпиравшая его колонна магмы вылились, словно содержимое бочки, у которой выбили дно. Озеро, уровень которого неуклонно поднимался в предыдущие годы, находилось на высоте 3200 м. А за две недели до извержения оно уже покрывало платформу, где мы разбивали базовые лагеря всех наших экспедиций с 1948 по 1974 гг. На эту широкую гостеприимную террасу мы вылезали из эруптивного колодца. Если сложить время всех экспедиций, то получится, что я провел на ней два месяца своей жизни.
Нынешние трещины открылись на уровне 2200-2400 м. Несложный подсчет показывает, что на верхние точки эруптивных трещин давил столб магмы высотой 800-1000 м. Без учета пузырей газа плотность жидкого расплава превышает плотность воды в 2,8-2,9 раза. Плотность газированной лавы больше плотности воды в 2,5 раза. Таким образом, давление составляло 2,5 т/см2! Стоит ли удивляться после этого немыслимой скорости излияния? Потоки неслись поистине как цунами.
Вид кратера с птичьего полета приятно щекотал нервы воспоминаниями о прошлых визитах. Раньше вниз этажами спускались круглые террасы: верхняя шириной 200 м, вторая - 50, третья -15. Они выглядели ступенями гигантской лестницы, разделенными крутыми обрывами по 100-150 м. Сейчас от этого не осталось и следа. Платформы, на которых мы жили, работали и безмятежно спали, исчезли, провалились, сгинули! Осталось лишь нагромождение гигантских глыб на дне у подножия вертикальной цилиндрической стенки восьмисотметрового провала. Умопомрачительное зрелище! Особенно если представить, что эта теллурическая катастрофа могла случиться во время одного из наших визитов. По спине у меня забегали мурашки.
Раскрытый зев Ньирагонго производил сильное впечатление даже на человека, повидавшего на своем веку не один вулкан. Спуск в него отныне стал невозможен, во всяком случае граничил с самоубийством. Стенки почти километровой высоты рушились в буквальном смысле на глазах: за десять минут, что вертолет кружил над кратером, я насчитал четыре лавины...
Судя по картине, извержение растрясло все образование, порода стала рыхлой и оголилась после обрушения кольцевых террас, стенки избороздили трещины по нескольку метров глубиной. Помимо лавин вниз катились сотни отдельных камней и глыб. Видимо, пройдут десятки лет, а может и века, прежде чем можно будет отважиться лезть в кратер. К великому сожалению, Ньирагонго отныне становился недоступен для вулканологов.
Во время короткого извержения проснулся и соседний вулкан - Ньямлагира. Купол высотой 3000 м тоже треснул, как уже случалось раз десять-двенадцать за последние пять лет. Лава выплеснулась из Ньямлагиры на отметке 1800 м и несколько недель подряд сочилась через тропический лес. Мы облетели круглый шлаковый вал, нагроможденный вокруг нового жерла мелкими взрывами "лавовыми фонтанами", как мы их называем. Все это до удивления напоминало первое увиденное мной извержение, проходившее в 4-5 км отсюда в марте-июле 1948 г. Я помнил его во всех подробностях, как помнят первую любовь. Тогдашнее извержение было вызвано эксцентричным по отношению к главному кратеру Ньямлагиры подъемом магмы, спровоцировавшим вспучивание южной части подножия гигантской вулканической горы с радиусом основания 15 км. В результате вздутия в склонах образовались широкие трещины, через которые магма вышла на поверхность, резко дегазировалась и, излив лаву, породила небольшой побочный конус - Китуро. Сейчас здесь явно произошло то же самое. Но поскольку затронутой оказалась западная часть Ньямлагиры, прилегающая к подножию соседнего Ньирагонго, только что очистившегося от магмы, я смог сделать успокоительное заключение.
