Юрий Нерсесов - Как перевирают историю Великой Отечественной. Нам «промывают мозги»!
Польский генерал Андерс украл у марокканских стрелков победу в сражении у монастыря Монте-Кассино
«
Само собой, про дедушек Туска и полмиллиона их соратников в борьбе за дело любимого фюрера поляки вспоминать не любят. Куда больше им нравится рассказывать о своих немногочисленных победах, типа взятия созданным на базе армии Андерса польским корпусом неприступного итальянского монастыря Монте-Кассино. Хотя при ближайшем рассмотрении победа эта оказалась цинично украденной.
Согласно польской версии, атакуя неприступное аббатство и окружающие его высоты, союзники раз за разом откатывались назад, заваливая трупами окрестности. Хотя в авианалётах на монастырь участвовало порой до тысячи бомбардировщиков, оборонявшие его германские десантники из 1-ой парашютной дивизии с января по март 1944 года отбили три штурма. Полдюжины британских, американских, индийских и новозеландских дивизий бессильно истекали кровью под стенами аббатства, и тогда в бой пошёл корпус Андерса. Две его дивизии и танковая бригада начали наступление 12 мая, а уже 18-го над развалинами монастыря гордо взвился красно-белый флаг.
Каким образом столь храброму воинству, до того три года уклонявшемуся от какого-либо участия в боевых действиях, удалось захватить позиции, о которые обломали себе зубы лучшие части союзников? Очень просто – они никогда их не брали. На самом деле штурм высот 93 и Сан-Анджело 12 мая завершился тяжёлым поражением поляков, потерявших 4199 человек, включая 924 убитыми. Однако в это время положение немцев на соседнем участке фронта резко ухудшилось. Ход сражения изменил воевавший в рядах союзной армии французский корпус, укомплектованный набранными в североафриканских колониях Франции алжирцами и марокканцами. Используя труднопроходимые горные тропы, 14 мая марокканские стрелки вышли обороняющимся в тыл, вынудив их оставить развалины аббатства. На освобождённой территории марокканцы устроили дикую оргию убийств, изнасилований и грабежей, но почему-то ни Де Голль, которому они подчинялись, ни султан Марокко Мухаммед V там на карачках ни стояли, а Италия от Франции и Марокко платить и каяться не требует.
Наиболее продвинутые историки, понимая истинную ценность столь великой победы, изо всех сил пытаются приукрасить баталию. Например, Стивен Залога утверждает, что корпус Андерса хоть и не взял высоты, но зато «оттянул на себя вражеские резервы». О каких конкретно немецких соединениях идёт речь, Залога умалчивает и правильно делает – их не существовало. Первая немецкая резервная дивизия прибыла на фронт, чтобы ликвидировать просачивание североафриканских частей, а ещё три пытались сдержать наступление британцев, американцев и канадцев, начавшееся на других участках. Подкреплять непоколебимо держащихся у монастыря парашютистов гитлеровцам не имело смысла, и они неоднократно об этом говорили.
«Нанесённый намного превосходившими силами удар французов по массиву Петрелла, где оборонялась всего одна немецкая дивизия, ознаменовался вскоре серьёзным успехом, – писал о майском наступлении союзников в Италии германский генерал Курт Типпельскирх. – Нависла угроза прорыва английского корпуса в долине реки Лири. Под натиском этого корпуса 16 мая были оставлены монастырь и высоты Кассино, где грозил глубокий охват с фланга. Так как польскому корпусу прорваться севернее Кассино не удалось, обстановка на этом участке фронта оставалась сносной». («История Второй Мировой войны»).
«1-я парашютно-десантная дивизия и не думала сдавать Монте-Кассино, – вспоминал командующий немецкими войсками в Италии фельдмаршал Альберт Кессельринг. – Чтобы поддерживать контакт с 14-м танковым корпусом, я был вынужден отдать приказ об их отходе, чем вызвал недовольство их командования». («Люфтваффе. Триумф и поражение»).
Подчиняясь приказу, немецкая десантура, обиженная, что ей так и не дали ещё раз надрать Андерсу задницу, в полном порядке покинула позиции. После этого поляки гордо водрузили над опустевшими развалинами монастыря своё знамя и объявили себя победителями, обокрав наивных алжирцев и марокканцев.
В честь этой удачной пиар-акции поэт Феликс Конарский и композитор Альфред Шютц сочинили романтическую песню «Алые маки под Монте-Кассино», начинающуюся словами «Видишь эти руины на вершине? Там враг твой укрывается, как крыса». Можете на досуге подумать, кто тут больше похож на крыс. Немецкие десантники, пять месяцев оборонявшие монастырь от многократно превосходящих сил противника и оставившие позиции только по приказу командования? Генерал Андерс с компанией, которого Сталин и Черчилль три года выпихивали на фронт? Или польские историки, стырившие чужую победу с наглостью, которой может позавидовать великий прихватизатор земли русской Анатолий Чубайс?Глава 3 Варшавское харакири
Шестидесятилетие восстания в польской столице, пришедшееся на 2004 год, было отмечено столь пышно, что случайно прибывший в Варшаву инопланетянин мог бы поверить, что именно там решился исход Второй Мировой войны. Ещё круче смотрятся претензии к союзникам по антигитлеровской коалиции. Нет, вопли насчёт покаяния Москвы за «бездействие» советских войск в дни восстания как раз никого не удивили. И демонстративный отказ пригласить на торжества российских официальных лиц тоже для недавних кремлёвских шестёрок обычное дело. Но дальше почтеннейшую публику ожидало совершенно неописуемое зрелище, напоминавшее появление в казарме пьяных салаг, пытающихся застраивать матёрых дедушек.
В роли оборзевших салабонов выступили польские министры во главе с тогдашним премьер-министром Мареком Белкой. По словам пана Белки, извиняться за Варшаву должны не только тоталитарные москали, но и основатели парламентаризма – британцы. Мол, слишком мало помогали и не перебросили на своих еропланах польские части с западного фронта. Затем министр иностранных дел Чимошевич мимоходом пнул американцев, отдавших Польшу Сталину… Казалось, продлись мероприятие ещё немного, и каяться придётся Израилю (за преждевременное восстание евреев в Варшавском гетто), Франции (не поспешили подтянуть к Висле дивизию негров из Сенегала) и самому Господу
Богу (до сих пор не обеспечил каждого пана имением с холопами).
Не зная особенностей польского национального характера, можно было предположить, что, отмечая славный юбилей, премьер укушался до состояния, в просторечии именуемого его фамилией. Однако никакой белки, то бишь белой горячки, у главы правительства не наблюдалось. Несколько поколений предков, считающих весь мир своими должниками по жизни, просто вынуждали пана Марека выставлять себя законченным идиотом.
Регулярно восставая против петербургской монархии, гордые шляхтичи требовали не просто независимости своей страны, но и возврата к границам 1772 года – то есть, присоединения к Польше всей нынешней Белоруссии, Литвы, Западной Латвии и Центральной Украины. Даже та часть окружения Николая I и Александра II, которая искренне симпатизировала полякам и была готова предоставить им независимость, не могла пойти на такое. В итоге симпатии к повстанцам сменялись в российском обществе откровенной враждебностью, а власть, отправляя в Польшу очередную карательную армию, получала поддержку подавляющего большинства населения. Затем гонористое панство драпало, поддерживая штаны, аж до Парижа, где его быт воспел язвительный Генрих Гейне:
Сволочинский и Помойский —
Кто средь шляхты им чета?
Бились храбро за свободу
Против русского кнута.
Храбро бились, и в Париже
Обрели и кров, и снедь;
Столь же важно для Отчизны
Уцелеть, как умереть…
В том же кабаке питались,
Но боялся каждый, чтобы
Счёт другим оплачен не был.
Так и не платили оба…
Можем ждать героев краше,
Чем Шельмовский и Уминский,
Шантажевич, Попрошайский
И преславный пан Ослинский.
Само собой, едва просвещённая Европа готовилась к войне с Россией, прототипы Сволочинского и Помойского наперебой бросались предлагать свои услуги, требуя взамен границ от Риги до Одессы и от Данцига до Венгрии. Именно на таких условиях обещал содействие Наполеону воспетый советскими историками предводитель польского восстания 1794 года Тадеуш Костюшко, но император от подобной наглости просто озверел. «Он просто дурак! – Брезгливо брезгливо бросил Наполеон министру полиции Фуше. – Надо предоставить делать ему, что он хочет, не обращая на него никакого внимания».
Панству поневоле пришлось удовлетвориться границей по Бугу и Неману. За это поляки отправились сражаться в далёкую Испанию, где безуспешно пытались подавить партизанское движение против оккупантов, на Гаити, где они храбро бились с восставшими неграми и почти целиком вымерли от жёлтой лихорадки, и в Россию, где большую часть дорогих гостей благополучно закопали вместе с остальной наполеоновской армией.
