Петр Краснов - Картины былого Тихого Дона. Книга первая
Не забыли Ермака и потомки. В Тобольске, главном городе Западной Сибири, первом, покоренном Ермаком, поставлен ему, по повелению Императора Николая I, в 1838 году памятник с надписью: «Покорителю Сибири Ермаку». Другой памятник поставлен в 1904 году на пожертвования донцов в Новочеркасске, в войске Донском, на родине Ермака. На этом памятнике надпись: «Ермаку донцы». 3-й Донской казачий полк, по повелению ныне благополучно царствующего Государя Императора Николая II Александровича, носит его славное имя. Его же имя носит и 1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеевича полк. На Дону есть Ермаковская станица, есть Ермаковы хутора и не один донец носит славное имя Ермакове, как бы в воспоминание, что деды его ходили в славный поход с Ермаком и смелою битвой завоевали родной Руси целое великое Сибирское царство!
Жизнь донских казаков при царе Феодоре Иоанновиче. Появление на Дону «голытьбы»
Грозен, но и велик был царь Московский Иоанн IV. Всю жизнь вел он войны с соседями Московского государства, стремясь расширить его. От татар он отнял всю Волгу с городами Казанью и Астраханью; пробивался он к Балтийскому морю, одно время овладел Нарвою и всею Ливонскою землею, нынешним Прибалтийским краем (губерниями Эстляндскою, Лифляндскою и Курляндскою). Долгое время сражались его дружины с поляками, литовцами и шведами. При нем и ему поднес атаман донской Ермак Сибирское царство, и он первый вступил в сношения грамотами с казаками, почитая их за вольное, дружественное России товарищество.
Тридцать семь лет правил царь Иоанн на Руси. Он скончался в 1584 году, в один год с Ермаком. Ермак пережил его всего несколькими месяцами. Ему наследовал, и на престол Московский вступил царь Феодор Иоаннович.
Царь Феодор был государь мягкий и добрый. Не было у него такой твердой руки, какую имел его отец, чтобы держать в порядке громадное Московское царство. Скромный, застенчивый, он не любил заниматься государственными делами и ему не под силу было править таким большим царством, каким уже была тогда Московская земля. Его отец, царь Иоанн, понимал это и назначил ему в помощь совет из пяти бояр. Совет этот назывался Верховною Боярскою Думою и состоял из бояр: Мстиславского, Никиты Романовича Юрьева, Шуйского, Бельского и Бориса Феодоровича Годунова. Годунов, на сестре которого был женат царь Феодор, скоро стал почти самостоятельно править всем государством, а по смерти царя Феодора венчался и царским венцом.
На Дону, с уходом Ермака с товарищами в Сибирь, продолжалась прежняя боевая, охотничья жизнь. Собирались за атаманами станицы удальцов, строили лодки и шли «добывать зипунов»: кто на Волгу, кто на Азовское море, кто на Черное, кто на Хвалынское. Задевали удалые партии всякого и прохожего, и проезжего на Дону, шарили по татарским городкам сильного тогда крымского хана, не раз затрагивали и турецкого султана.
И крымцы и турки обижались на казаков. Считая их подданными русского государя, они писали в Москву жалобы на казаков, но Москва отрекалась от них. Из Москвы на эти жалобы обыкновенно отписывали: «Казаки донские и волжские не наши - люди вольные, живут и ходят без нашего ведома…»
31 августа 1584 года была написана в Москве грамота войску Донскому от царя Феодора Иоанновича.
«От Царя и Великого князя Феодора Иоанновича всея Руси, - писано в этой грамоте, - на Дон, Донским Атаманам и Казакам, старым и новым, которые ныне на Дону, и которые зимуют близ Азова…» Дальше в грамоте своей царь объявляет казакам, что от Москвы к азовскому паше посланы для переговоров Борис Петрович Благово, и чтобы казаки помогли ему доехать до Азова, а сами с азовскими людьми «жили смирно и задору никакого азовским людям не чинили», да мало того, чтобы позволили азовским людям ловить рыбу по Дону, рубить там дрова и, вообще, устраиваться на Дону. Кроме того, запрещалось казакам ходить и на крымцев, и требовалось, чтобы казаки жили с крымским ханом в мире. И за это царь Московский послал казакам свое жалованье: селитру для пороха и свинец. И на будущее время царь Московский обещал дарить казаков своим царским жалованьем.
Приказывал царь Московский еще донским казакам составить список поименно, кто и где атаман, и сколько с ним казаков, и список этот отдать тому же Благово, когда он поедет назад. И за это царь обещал к весне всем атаманам прислать еще жалованье.
Этой грамотой кончалась первобытная вольная жизнь казаков. Не стало им свободы, не могли они больше по своей воле ходить «зипуна добывать», искать добычи. Из вольных людей они обращаются этой грамотой в войско царское, получающее за свою верную службу жалованье. Уже нельзя было, как прежде, любому казаку выйти на площадь, бросить свою шапку оземь и скликать народ «на Волгу-матушку, иль в Сибирь пушных зверей пострелять, на море Черное или Хвалыыское». Атаманы были записаны и станицы донских богатырей должны были составлять дружины царские по указу из Москвы. Донские казаки начинали входить в состав московского войска, как постоянные его союзники, верные и храбрые, и за это Московский царь жалует их грамотами, подарками и отличиями…
Но по одной грамоте, по одному царскому указу, не могла измениться вся жизнь донцов. Больше ста лет прошло, пока успокоилось все на Дону, пока казаки донские поняли, что с ростом и увеличением могущества Московского царства им нельзя воевать от себя, составлять партии и охотиться на Волге, Каспии и на Черном море. То тут, то там являлись вольные атаманы, собирали, как и встарь, вокруг себя станицу и шли громить и грабить куда глаза глядят. Только станицы эти стали больше. Уже не 20, не 50, даже не сто человек примыкало к атаману, а собирались целыми тысячами. Одни, по призыву Московского царя, шли к его войску воевать наряду с царскою дружиною, добывать себе зипуна из законной добычи, отнятой от неприятеля; другие шли самовольно, большей частью, за царское же дело, наказать азовского пашу или татар, но были и такие, которые шли против царского указа и, помня старые времена, занимались разбоями, где придется…
Охотников идти в набеги на Дону все еще было много. Но добычи стало меньше. Меньше стало и богатства на Дону. А людей все прибывало. Селились с казаками беглые крестьяне, прикрепленные к земле при царе Феодоре Иоанновиче 5 марта 1593 года, бежали люди и от казней. Народа становилось больше. Леса редели, зверя и рыбы было труднее добывать. Пастбищ для скота еще было довольно, но не у всех был этот скот. Пахать и сеять никому и в голову не приходило. От этой тяжелой крестьянской работы и бежали, да это на Дону было и запрещено под страхом жестокой смертной казни. Так, наряду с «добрыми», домовитыми казаками, имевшими свои дома-курени, жившими по городкам, имевшими коров, быков, лошадей, получавшими в жалованье из Москвы деньги, сукна, хлеб, порох и свинец, появились на Дону казаки «голутвенные», «голытьба» одинокие бедняки, у которых
Ни кола, ни двора,
Зипун весь пожиток,
Эх, живи, не тужи -
Умрешь! не убыток!
Этим беднякам все было все равно. Им и после царского указа хотелось на Волгу, на грабежи, за добычей.
- А как попадешься,
пели они, -
- Так сам отвечай
Головушкой бедной своей.
Одинокие сироты, бродили они по городкам и станицам, ища себе атамана, ища случая получить и добычу. Это про таких «голутвенных» казаков и поется по Дону песня: -
Ты воспой, сирота, песню новую!
- Хорошо песню играть, пообедавши.
А я, сирота, еще не ужинал…
Поутру сироту в допрос повели.
- Ты скажи, сирота, где ночевал?
- У меня, молодца, было три товарища:
Первый товарищ мой конь вороной,
А другой товарищ я сам молодой,
А третий товарищ сабля вострая в руках!
Много беспокойства доставляли эти голутвенные казаки Московскому государю, но, когда соединялись они с атаманами и шли за царское дело, они составляли грозную силу. Скоро с почтением стали произносить в Москве имя великого войска Донского, и благодарностью была полна Москва за услуги донцов. В тяжелые годы смутного времени донцы явились к Москве, готовые или умереть за своего природного Государя Царя Московского, или победить его врагов.
Смутное время. Донцы с атаманами Корелом и Межаковым воюют за самозванца
Что же это было за время на Руси, которое история назвала смутным? Тяжелое это было время.
У царя Иоанна IV, кроме сына Феодора, был еще сын Димитрий. Они, вместе со своей матерью, Марией Нагой, были в опале и жили в маленьком городке Угличе. Когда царем Московским сделался Феодор Иоаннович, он хотел вернуть брата в Москву. Но… совершенно неожиданно пришло известие, что Димитрий, который был тогда маленьким мальчиком, в припадке падучей болезни закололся. Младенца Димитрия похоронили, окровавленную рубашечку его привезли в Москву, и, казалось, дело это так и должно было бы кончиться.
