Юрий Федосеев - Великая Смута
Вспомнили об этой формальной дани в 1554 году, когда ливонское посольство прибыло в Москву для ведения переговоров о продлении перемирия на очередной срок. Право Москвы на получение дани было продублировано и в новом соглашении, причем было обещано, что выплаты будут реальными, но прошло три года, а ливонцы так и не прислали ни талера. Более того, в 1557 году они в ходе переговоров об условиях нового соглашения поставили вопрос о снижении, а потом и об отмене дани, мотивируя это сложившейся практикой двусторонних отношений. Когда же Москва ответила отказом, Ливония, заботясь о собственной безопасности, вступила в соглашение с Литвой, явно нацеленное против Москвы, что окончательно вывело из себя Ивана Грозного, решившего и дань взять, и выход к морю получить. В январе 1558 года не менее чем 40-тысячная армия Московского царства под высшим командованием касимовского царя Шиг-Алея, дяди Ивана IV Михаила Глинского, мятежного крымского царевича Тохтамыша, астраханского царевича Кайбулы, бояр Алексея Басманова, Даниила Адашева, князя Андрея Курбского, князей казанских, кабардинских и черемисских вторглась в Ливонию, опустошая все на своем пути. Предместья городов и крепостей были разграблены, селения сожжены, а население выведено в окрестности Иван-города. Как и обещал Алексей Адашев, московский царь сам собрал причитающуюся ему дань. Особой жестокостью в этом рейде отличились, кстати, не татары и не черемисы, а отряды охотников, состоявшие из псковских и новгородских жителей. Объясняется это, видимо, чувством мести, накопившимся за многие годы взаимных набегов, причиненных бед и страданий.
Одиннадцатого мая Басманову и Адашеву сдалась Нарва, а 18 июля князь Петр Шуйский принудил к сдаче процветающий и сильно укрепленный Дерпт. Жителям обоих городов была предоставлена свобода выбора. За остающимися обывателями сохранялись практически все их прежние права и привилегии. Эстонские крестьяне получили часть земель, конфискованных у немецких рыцарей и монастырей. Из России наладилась поставка хлеба, семян, скота и лошадей. Эта довольно взвешенная политика, направляемая преимущественно Алексеем Адашевым и дьяком Висковатым, позволила за летнюю кампанию с минимальными потерями занять всю восточную часть Эстонии и получить долгожданный выход к морю. В Нарве оживилась международная торговля и даже была предпринята попытка создания собственного флота.
Всю зиму 1558/59 года русские отряды совершали регулярные рейды в северную часть Латвии, доходя до окрестностей Риги и приводя в отчаяние ливонское правительство, тщетно ожидавшее помощи со стороны польского короля и германского императора. И все же к лету при посредничестве датского короля Фридриха II орден смог заключить с Москвой перемирие на шесть месяцев. Это решение, лежавшее в русле миролюбивой политики, проводимой Алексеем Адашевым, было с большой неохотой санкционировано самим Иваном IV. И царь, как показали последующие события, был прав. Воспользовавшись этой передышкой, магистр Ливонского ордена Готард Кетлер вступил в переговоры с Сигизмундом-Августом, и результатом их стало соглашение от 31 августа, согласно которому орден переходил под покровительство Литвы. Через две недели литовский протекторат распространился и на Ригу.
В это же время посредник в русско-ливонском соглашении о перемирии Фридрих II, пользуясь случаем, вознамерился решить за счет разваливающегося ордена и свои проблемы. Вместо того чтобы выделить брату Магнусу часть своего королевства, причитающуюся тому по завещанию, он совершил торговую сделку и купил для него за 30 тысяч талеров остров Эзель (Сааремаа).
В довершение ко всему Кетлер, воодушевленный поддержкой Августа, нарушил соглашение о перемирии и предпринял поход на Дерпт, однако вынужден был отступить, остановленный русскими войсками.
Такие последствия перемирия и такое развитие событий резко ухудшили отношение Ивана IV к Алексею Адашеву, ибо нарушались планы царя на завоевание всей Ливонии. Адашев в его глазах представлялся чуть ли не предателем, ибо своим сочувственным отношением к ливонцам он вольно или невольно, но нанес ущерб государству. Царь, вопреки советам своего недавнего фаворита, в 1560 году возобновляет военные действия против ордена. Русские войска одерживают крупную победу при Эрмесе и штурмом берут крепость Феллин. Положение рыцарей усугубляют восставшие против них латышские крестьяне.
Орден доживал последние месяцы. В конце 1561 года его магистр, предчувствуя невозможность дальнейшего сопротивления наседающим московским войскам, подписал договор с Литвой, и в результате находившаяся под его контролем территория (теперешняя Латвия) на правах герцогства вошла в состав Великого княжества Литовского. Немецкий орден окончательно прекратил свое существование. А остальные земли поделили между собой соседи. Москва удерживала за собой восточную Эстонию с Нарвой и Дерптом; Ревель (Таллин) с центральной и северной Эстонией захватила к этому времени Швеция; Дания вступила во владение островом Эзель. Попытка любой из этих четырех стран увеличить свои приобретения в Ливонии была чревата новой войной, и уже не с обескровленным орденом, а с боеспособными армиями европейских хищников.
Глава III
Иван Грозный — царь «Кромешников»
Благополучный период царствования Ивана Грозного подходил к концу. Недовольство, накапливающееся у венценосца от своей зависимости от советников (Сильвестр, Адашев), прорвалось после смерти царицы Анастасии. Все без исключения историки с пиететом отзываются о душевных качествах царицы, ее щедрости, богобоязненности. Но такова ли она была на самом деле? Не дань ли это дому Романовых, при которых писалась и неоднократно переписывалась наша история? Вопросов возникает еще больше, когда узнаешь, что два хороших начала в жизни Ивана Васильевича, жена и советники, не ладили между собой, что это их взаимонепонимание, а вернее, соперничество дало основание овдовевшему царю обвинять своих бывших помощников и наставников в колдовстве, с помощью которого они якобы «извели царицу». За что? Какой была царица в реальной жизни мы, видимо, уже никогда не узнаем.
Сильвестр, почувствовав враждебную недоброжелательность царя, еще за полгода до смерти Анастасии как бы по собственной инициативе удалился из Москвы в Кирилло-Белозерский монастырь. Вслед за ним от общегосударственных дел был отстранен и Адашев. Его ждала почетная ссылка в действующую в Ливонии русскую армию, где он смог проявить себя и как удачливый военачальник, и как дальновидный политик, расположивший к себе, а следовательно, и к Московскому царству немецких рыцарей и местное население, все чаще изъявлявшее желание перейти в русское подданство. Но что бы он ни делал, ему уже все засчитывалось в негатив и доброе отношение к населению завоеванных земель стало расцениваться как предательство. В конце сентября 1560 года в Москве прошло совместное заседание Боярской думы и Церковного совета, на котором, вопреки возражениям митрополита Макария, состоялся заочный суд над Сильвестром и Алексеем Адашевым. Новые фавориты царя, в том числе и Захарьины-Юрьевы, опасались, что подсудимые своим личным присутствием, личным обаянием и умением убеждать смогут вновь «околдовать царя» и вернуть себе его расположение. Суд был скорый и неправый. Сильвестра сослали в Соловецкий монастырь, а Адашева заточили в дерптскую тюрьму, где он через два-три месяца умер. Есть предположение, что его отравили.
Правда, пока был жив Макарий, царь по моральным соображениям воздерживался и от смертной казни членов аристократических фамилий, и от чрезмерных репрессий. Хотя что называть чрезмерным? Обвинив Владимира Старицкого и его мать в заговоре, он практически принудил княгиню Евфросинью к принятию пострига, а двор двоюродного брата в который уже раз укомплектовал своими соглядатаями. Князь Дмитрий Курлятьев, один из ведущих деятелей Избранной рады, вместе с женой, сыном и двумя дочерьми сначала был арестован, а затем их всех обрядили в монашеские рясы и упрятали за монастырскими стенами. Были казнены родственники и близкие друзья Алексея Адашева, подвергнуты опале князья Михаил и Александр Воротынские, а также первосоветник Боярской думы князь Иван Бельский. Проявляя «гуманизм» в отношении заподозренных лиц, Иван Грозный обставлял свою «милость» такими унизительными клятвами и гарантиями с их стороны, что никто уже не считал себя в безопасности. И это было только начало.
