Владимир Егоров - Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было
Таким образом, имеется факт, мимо которого нельзя пройти просто так: на Куликовом поле в устье Непрядвы массовых захоронений нет, а при московской церкви Рождества Пресвятой Богородицы они есть. Да еще какие! Здесь, пожалуй, лучше всего передать слово А. Фоменко и Г. Носовскому: «Не успели мы войти на площадку перед церковью, как наше внимание привлек огромный дощатый ящик, уже опущенный в свежую могилу и приготовленный к погребению… присутствовавшие при этом церковный староста и рабочие охотно рассказали нам следующее. Оказывается, вся земля вокруг церкви в радиусе около ста метров и на глубину несколько метров буквально забита человеческими черепами и костями. Более того, площадь захоронения возможно даже больше, но выяснению этого мешают заводские постройки, плотно обступившие церковь… еще при постройке завода был обнаружен целый слой из костей. Эти древние кости тогда выкапывались в огромных количествах и просто выбрасывались…»
Скелеты неплохо сохранились, что позволило авторам открытия выявить две интересные особенности захоронения. Во-первых, массовость погребения подчеркивалась полным беспорядком в расположении скелетов. Тела не укладывали, а сбрасывали в ямы как попало. Во-вторых, отдадим должное наблюдательности Фоменко и Носовского, сохранившиеся у скелетов зубы выглядели вполне здоровыми, что в Средневековье могло быть только у очень молодых людей. Это хороший аргумент в пользу того, что в ямах хоронили не почивших естественной смертью стариков, не всех без разбору жертв какой-то эпидемии, а только молодых, чему может быть лишь одно рациональное объяснение — речь идет о братской могиле павших в бою воинов. Кроме того, рядом с костями в земле были найдены каменные надгробные плиты без надписей, но одного и того же образца и размера и с одним и тем же рисунком, чрезвычайно напоминавшим воинский щит. Плит было несколько, но существенно меньше, чем скелетов. И ни одного гроба. Следовательно, речь действительно идет об одновременном воинском захоронении в нескольких братских могилах, причем захоронении настолько массовом, что хоронили без гробов в навал, а могилы отмечали стереотипными плитами.
По утверждению А. Фоменко и Г. Носовского, ранее вызванные на место обнаружения костей археологи определили время захоронения XIV веком, то есть примерно временем Куликовской битвы. Однако самим захоронением почему-то не заинтересовались. Равно как никого не интересуют находящиеся там же предполагаемые могилы Пересвета и Осляби. Но это не наша проблема, хотя за державу привычно обидно. Наша же задача — поискать в сценарии «Костромской хан» ответы на поставленные ранее вопросы.
Этот сценарий также полностью снимает вопрос об оголенных московских тылах. В нем золотоордынский хан Тохтамыш-Дмитрий не уводил свои войска на далекий Дон, а встретил неприятеля в своей родной орде, на берегу Москвы-реки. И тут уже не столь важно, противостоял ли ему только Мамай или с ним были Олег Рязанский, Ягайло Литовский и кто угодно еще, включая китайского императора. Это детали. Новохронологический сценарий и находки у церкви Рождества Пресвятой Богородицы даже могли бы дать хотя бы приблизительную оценку размера войска Дмитрия-Тохтамыша, которое в качестве ордынского действительно могло быть очень большим, но только при сразу нескольких условиях. Во-первых, археологи должны заинтересоваться костями в земле завода «Динамо» у церкви Рождества Пресвятой Богородицы и получить к ним доступ. Во-вторых, эта находка действительно должна оказаться массовым захоронением рубежа 70-х и 80-х годов XIV века. Как мы помним, Дмитрий Иванович воевал непрерывно, и братские могилы москвичи копали тоже, надо думать, не покладая рук всю вторую половину XIV столетия. В-третьих, скелеты должны достаточно хорошо сохраниться, чтобы можно было оценить их общее число.
К сожалению, Новая хронология не проясняет, почему хан Тохтамыш-Дмитрий полез в сечу рядовым нукером. Поступок совершенно не свойствен князьям и тем более невероятен для золотоордынского хана. По-прежнему непонятно, почему Дмитрий-Тохтамыш в русском народе напрочь потерял второе имя, вместо которого получил намертво приклеившееся к нему прозвище Донского. Наконец, голова совсем идет кругом от осознания того, что в 1382 году золотоордынский хан в лице Тохтамыша-Дмитрия собственной персоной руководил штурмом несуществующей Москвы и одновременно в лице Дмитрия-Тохтамыша отсиживался в своей стольной Костроме, отрядив для связи с самим собой нижегородских беков.
Чтобы как-то остановить головокружение, глубоко вздохнем и нырнем в очередной сценарий.
Сценарий пятый
«ТАЮЩИЙ АЙСБЕРГ»
В высокотемпературной лихорадке ограниченной гласности и безграничного плюрализма вся классическая история России словно тает и постепенно растворяется всеобщей критикой всего и всея подобно тающим льдам Арктики и Антарктики в нашу эпоху глобального потепления. Казавшийся несокрушимым айсберг классического сценария Куликовской битвы «Руси защитник» буквально разваливается на куски. От него уже откололись глыбы других сценариев, о которых речь шла выше, но центральный монолит до сих пор пытается сопротивляться глобальному историческому потеплению, цементируемый государственной идеологией, полуофициально признающей день Куликовской битвы всенародным праздником, государственными наградами, среди которых набор памятных медалей «Куликовская битва» и орден РПЦ «За служение отечеству» (святых великого князя Дмитрия Донского и преподобного Сергия игумена Радонежского), и наконец авторитетом православной церкви, хоть и с огромным опозданием, но принявшей Дмитрия Донского в сонм благоверных святых. Некогда девственно белоснежные склоны ледяного гиганта активно разъедают ручейки талой воды, вследствие чего они теряют былой глянец и, по мере того как льдина айсберга кружится в головоломных водоворотах истории, поворачиваясь к нам то одним, то другим боком, нашему взору предстают самые разные, порой не слишком приглядные картины, набросанные разводами проступающей на талом льду вековой грязи.
Первый ручеек с тающего айсберга, вроде бы робкий, но предвещавший страшное половодье межнационального конфликта прожурчал в Татарстане. Российские татары тоже хотят иметь свое славное прошлое и, в частности, ищут его в истории Золотой Орды, стремясь выставить ее исторической и духовной предшественницей нынешнего Татарстана. Разве можно отказать им в этом праве? Как ни верти, Казанское ханство входило в Орду и стало одним из ее преемников. Между тем тонкая материя отношений татар и русских, двух основных национальных и конфессиональных составляющих российского народа, отчетливо затрещала по всем швам при первой же попытке узаконить дату Куликовской битвы в качестве общероссийского праздника. Татары обиделись. Естественно, у них не было ни малейшего желания праздновать поражение и унижение своих предков или, если хотите, тех, кого они хотят считать своими предками. У российского руководства на сей раз хватило политической мудрости идею всенародного куликовского праздника спустить на тормозах, но дискуссия в обществе активно продолжается. В этой дискуссии татарская ученая мысль родила для необходимости пересмотреть роль и значение Куликовской битвы в истории России рациональное обоснование, которое кратко, но четко выразил ректор Российского исламского университета Р. Мухаметшин: «Многие историки сошлись на том, что Куликовская битва не является событием, внесшим кардинальные изменения в будущее российского государства. Это было одно из рядовых военных столкновений в рамках феодальной междоусобицы». Таким образом, факт битвы не отрицается, ее географическое место вообще не дискутируется, но радикально пересматривается историческое место и роль в истории России. Куликовской битве отказывается в чем-либо национально-освободительном и вообще национальном — так, рядовая драчка феодальной междоусобицы. Между прочим, в целом созвучно сценарию «Костромской хан», если не заостряться на географических координатах этого внутриордынского междусобойчика.
Говоря о крупных сражениях Средневековья, нельзя не признать, что российская и советская историография не может похвастаться объективностью и непредвзятостью оценок их значения. Достаточно вспомнить Окуневское и Кондурчинское сражения. Наверняка большинство читателей о таких слыхом не слыхивали.
Наши летописи настолько обходят молчанием битву на реке Окуневке близ Мозыря, что даже доподлинно не известен год, когда она состоялась. Западнорусские летописи относят ее то ли к 1259-му, то ли к 1270-му или 1271-му, то ли к 1275-му или 1276 году. Также точно не ясно, кто возглавлял татар: темник Балаклай или хан Курдан. Ни то, ни другое имя не встречаются в других источниках, если не считать Хронику Быховца, в которой титул казанского хана балтавар прописан как балаклай. Так что достоверными имеющиеся данные об Окуневском сражении назвать вряд ли можно. Тем не менее, согласно западнорусским летописям, на Литву пришло объединенное татарское войско Заволжской, Ногайской, Казанской и Крымской орд. Возможно, здесь мы имеем дело со свойственным нашим летописям преувеличением численности татарских войск, но, если дыма не бывает без огня, то сила на Литву навалилась немалая. К тому же, владимирский летописец, вскользь упоминая какой-то ордынский поход примерно того же времени на Литву, вроде бы включает в татарское войско неких «русских князей», из чего можно предположить, что в походе принимали участие, добровольно или по принуждению, войска Владимиро-Суздальского княжества. Этой силе Литва противопоставила свое объединенное войско, в котором под общим командованием Новогрудского князя Тройняты Скиримонтовича собрались князья Карачевский и Черниговский, Туровский и Стародубский, Киевский и Друцкий, Луцкий и Волынский. Вряд ли Окуневскую битву можно назвать, как это делает Е. Макаровский{6}, битвой народов — народов как таковых в ней принимало участие раз-два и обчелся, зато перечислено несколько орд и, самое главное, много русских княжеств с обеих сторон ордынско-литовского пограничья. Так что, судя по имеющимся данным, это была крупная битва, возможно не уступавшая по масштабу той же Куликовской по сценарию «Руси защитник», но, в отличие от нее, действительно освободившая от татарского ига значительную часть тогдашнего Великого княжества Литовского и прежней Киевской Руси, территориально соответствующую нынешней юго-восточной Беларуси.
