Исаак Тейлор - Славяне и арийский мир
Необходимыми географическими условиями, думает он, были: существование обширной равнины без всяких преград в виде высоких гор, пустынных областей или непроходимых лесов; умеренный и почти однообразный климат; там мог распространиться многочисленный народ и в различных частях территории произвести те диалектические различия, из которых впоследствии образовались различные арийские языки.
На поверхности земного шара, утверждает он, существует лишь одна область, предоставляющая необходимые условия такой однородности климата и географического протяжения. Это великая равнина на севере Европы, простирающаяся по Северной Германии и Северной Франции, от Уральских гор до Атлантического океана. В этой области, думает он, жизненные условия не слишком легки, но и борьба за существование не настолько тяжела, чтобы воспрепятствовать развитию такой великой и энергической расы, как арийская. В начале исторического периода мы находим эту область занятой расами кельтской, тевтонской, литовской, славянской, которые он считает за природных ее жителей. Он допускает, что в более ранний период расы эллинская и италийская распространились к югу, за горы Центральной Европы, а индоиранцы эмигрировали к Востоку со своими стадами, покоряя и присоединяя к себе неарийские племена.
На это можно ответить, что степи Центральной Азии, простирающиеся более чем на четыреста лье (1600 верст) по другую сторону озера Балкаш, представляли также необходимые условия и что в этой стране развилась тюрко-татарская раса, представляющая в настоящее время картину того, чем должна была быть арийская раса в кочевой период своего существования. Но должно признать вместе с Куно, что условия климата, почвы, большого географического распространения и близость областей, занятых в настоящее время арийцами, суть аргументы для выбора европейской равнины как вероятной колыбели арийцев, предпочтительно перед равниной азиатской.
Дальше мы покажем, что краниология, археология и лингвистическая палеонтология, науки, с которыми и Куно имел весьма ограниченное знакомство, доставили замечательные подтверждения его гипотезе.
Куно не только первый выставил на вид то решение проблемы, на которое должно смотреть как на самое вероятное, но он был также первым, который настаивал на том, что в настоящее время стало аксиомой в этнологии; а именно, что распространение языка не предполагает непременно распространения расы. Распространение, которое получили арийские языки, произошло, по его мнению, по большей части от завоеваний арийских народов и включения в свою среду мирных племен более энергичными расами Севера. На основании их языка мы причисляем в настоящее время испанцев к народам латинской расы, и, однако же, у них имеется лишь весьма слабая доля латинской крови. То же самое во Франции, Бельгии и Румынии. В этих различных странах неолатинские языки получили преобладание, но в них мало или совсем нет латинской крови. Какая кровная связь, спрашивает Куно, существует между тевтонами и индусами, между кельтами и персами или между русскими и испанцами?
И, однако же, эти народы говорят языками, которые имеют между собой большие аналогии, и мы все их включаем в одно и то же наименование арийских языков.
Распространение арийских языков к югу и к востоку произошло, может быть, от завоеваний арийцев или от постепенного распространения арийской цивилизации на соседние племена, и ничто не мешает рассматривать равнину Северной Европы как область, где возникла арийская раса.
Далее Куно замечает, что значительная часть северо-востока Европы в настоящее время занята или была занята в исторический период финнами. Между арийскими и финскими языками существуют тесные основные соотношения. Эти соотношения проявляются не столько в сходстве всего словаря, сколько в местоимениях, числительных, в суффиксах возвратных глаголов и во внутренней морфологической структуре языка. Крайние члены урало-алтайской семьи отделены друг от друга различиями столь же большими, как и те, которые существуют между финскими и арийскими языками. Куно, однако же, не выводит отсюда очевидного заключения, что финские языки представляют ту форму языка, из которой могли выйти арийские языки; он выводит отсюда, что финны и арийцы должны были первоначально соприкасаться, так что если мы будем выводить арийцев из Центральной Азии, то в этой же области надо искать и колыбели финнов.
Куно должен был бы, однако же, заметить, что, по всей вероятности, диалектические различия арийского языка произошли не только от географического разделения, как он думал, но также в значительной мере и от несовершенного усвоения покоренными племенами арийского языка. Этот обильный последствиями взгляд принадлежит, как мы сейчас увидим, другому писателю.
Самое важное участие Куно в спорном вопросе заключалось в опровержении теории, которая утверждала, что распространение арийской расы шло наравне с распространением арийского языка. Другое бездоказательное предположение, вся теория последовательных переселений арийцев, приходящих с востока, было опровергнуто в следующем году Иоганном Шмидтом в брошюре в шестьдесят восемь страниц{24}. Как камня, брошенного пращой юного пастуха, было достаточно для ниспровержения филистимского великана, так и этот маленький эскиз, написанный юным и неизвестным писателем, опрокинул обширное здание, с таким трудом воздвигнутое несколькими гигантами филологии. Если бы, как предполагалось сперва, предки арийских наций (кельты, тевтоны, литовцы, славяне, латины и греки) одни после других покидали последовательными роями общий центр для того, чтобы идти искать в Европе новых жилищ, то, очевидно, было бы возможно построить генеалогическое древо, представляющее отношения и филиации арийских языков и устанавливающее их более или менее близкую связь с произведшим их языком. В течение двадцати лет филологи занимались составлением этих генеалогических древ, но из них не было и двух сходных таблиц; Бопп, Потт, Гримм, Лотнер, Шлейхер, Пиктэ, Цейс (Zeuss), Финк, Форстеманн, Грассманн, Зонне, Курциус, Макс Мюллер, Паули, Шпигель, Юсти, Эбель не могли прийти к соглашению относительно разветвлений этого арийского древа, которые могли бы быть точно определены, если бы арийская семья действительно существовала.
Существовало основное различие мнений по вопросу, должно ли причислять славянский язык к языкам европейским или к азиатским, приходится ли он сродни немецкому или зендскому; подобный же спор поднялся по поводу греческого; в то время как некоторые ученые считали его тесно связанным с латинским, другие утверждали, что он приближается к санскритскому; точно так же мнения разделились при решении вопроса, восходит ли отделение кельтов к эпохе мало или весьма отдаленной, и приближаются ли они более к латинам или к тевтонам. Существовала также основная разница во мнениях по вопросу, произошло ли разделение между языками Севера и языками Юга или же между языками Востока и языками Запада, и должны ли греческий и славянский языки быть причислены к языкам восточным или западным.
Эти споры относительно первоначального корня, казавшиеся нескончаемыми, получили решение настолько же полное, насколько и неожиданное. Памфлет Шмидта перенес весь вопрос на новую почву, он показал спорящим, что ни одно из их мнений, по-видимому, несогласимых, не было совсем ложным, но что следовало отказаться от мысли представить их отношения в виде генеалогического древа. Шмидт утверждал, что эти отношения представляют аналогию не с ветвями дерева, а с волнами, происходящими на воде, поверхность которой возмущена. Он предполагает, что был период, когда единство первобытного арийского языка было полным. В некоторых пунктах этого пространства образовались центры возмущения; новые лингвистические образования или новые фонетические вариации начали проявляться и распространялись как волны во всех направлениях от начального центра, ослабляясь по мере того, как они расширялись, как это делается с концентрическими кругами, происходящими от камней, брошенных в спокойную воду. Эти концентрические круги делались все шире до встречи друг с другом. При помощи этой теории, как думал Шмидт, трудности могут быть уничтожены и противоположные мнения соглашены.
Двумя главными пунктами, обсуждавшимися сторонниками соперничавших «древ», были, как мы видели, вопросы о том, был ли славянский язык ветвью иранского или тевтонского корня и произошел ли греческий от латинского или от санскрита. Шмидт показал, что греческий в некоторых отношениях связан тесно с латинским, а в других со славянским и что славянский язык обладает некоторыми особенностями, общими ему с тевтонским, а другими — с иранским. Шмидт показал также, что чем более географически отдалены друг от друга два каких-нибудь арийских языка, тем малочисленнее их общие особенности. Таким образом, в то время как славяно-литовский и тевтонский обладают пятьюдесятью пятью общими корнями и словами, а славяно-литовский и индоиранский шестьюдесятью одним, индоиранский и тевтонский имеют их только тринадцать. Точно так же, в то время как сто тридцать два корня и слова, общие латинскому и греческому, и девяносто девять греческому и индоиранскому, только двадцать общих индоиранскому и латинскому. Отсюда вытекает, что славянский язык представляет переход от тевтонского к иранскому, а греческий — от латинского к санскриту. Шмидт успешно поддерживает мысль, что идея генеалогического древа должна быть совершенно оставлена. Он думал, что некогда должно было существовать постоянное движение языков с востока на запад, как бы по наклонной плоскости во всей области арийского языка, начиная с области санскрита и кончая областью кельтского языка. Диалектические различия возникли на разных пунктах, и тогда, благодаря причинам политическим, социальным и религиозным, некоторые из местных диалектов получили преобладание и образовали языки в ущерб более слабым промежуточным диалектам. Таким способом аттический диалект истребил другие греческие диалекты, а диалект римский поглотил осканский, умбрийский и другие италийские диалекты. Таким образом, говорит он, наклонная плоскость разбилась на ступени и превратилась в лестницу.
![Гера Греев - стинно арийский попаданец. Книга 2 [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)