Элизабет Бартон - Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира
Интересно было бы узнать, что сказала королева о маленькой убогой комнате, которую ей предоставили вначале, комнате, которая была вполне подходящей для Сесила — или, по крайней мере, так он говорил, возможно, с некоторой ноткой лицемерия. Но после ряда изменений, превративших этот дом в одну из достопримечательностей того времени, королева, должно быть, одобрила его, потому что посетила своего государственного казначея не менее дюжины раз за время своего правления, и каждый визит обходился ему примерно в 3 тысячи фунтов стерлингов.
Сэр Томас Грешем, финансовый волшебник, также не избежал критики со стороны Елизаветы, но по прямо противоположной причине. Королева пожаловала ему Остерли-парк, некогда принадлежавший аббатисе Сиона. Здесь Грешем выстроил великолепный дом, и в 1577 году, когда он был закончен, королева явилась, чтобы взглянуть на него. Дом заслужил ее одобрение, однако внутренний двор показался ей слишком большим, и она посчитала, что было бы лучше разделить его стеной. Высказав свои пожелания, она отправилась ужинать и спать.
Что же сделал сэр Томас? «Ночью он послал за рабочими в Лондон, которые быстро и тихо сделали свое дело, так что на следующее утро внутренний двор был поделен надвое, хотя еще прошлым вечером он был одним целым»(17). Так, по словам комментатора, «деньгам подвластно все». Елизавета, вероятно, спала очень крепко или дом был столь огромным, что королевские покои находились за мили от двора. В противном случае трудно поверить, чтобы она не услышала рабочих — и не обругала бы их на чем свет стоит. Но королеве понравились дом и разделенный стеной двор, так что она осталась на несколько дней.
Грешем организовал для нее роскошные развлечения. В их числе были верховые прогулки по новому парку, который появился в результате огораживания Хаунслоу-Хит. Там были гнездовье цапель и декоративные пруды. Перед королевой разыграли представление и устроили пир горой. Но произошел один несчастный случай: кто-то из местных жителей, возмущенный огораживанием, поджег изгородь нового парка. Это вызвало столь сильное раздражение королевы, что она упекла за решетку четырех человек. Она могла позволить себе высказывать недовольство, но никто другой не смел этого делать — и выйти сухим из воды.
Примеру лорда Берли и сэра Грешема последовали и другие люди и наперебой начали возводить огромные, замысловатые и причудливые дома; владельцы многих из них могли заявить, и часто справедливо, что «здесь останавливалась королева Елизавета». (По этой же причине некоторые деревенские кузнецы выставляли на продажу, хотя, возможно, не имея при этом веских доказательств, подковы, потерянные одной из многочисленных лошадей ее кортежа.)
* * *Дома строили не только представители аристократии и богачи. Во все времена для строительства были необходимы две вещи — земля и деньги, а в елизаветинскую эпоху земля и богатство перестали быть достоянием узкого круга. Свободная земля появлялась в результате упадка и разложения феодального строя, а также конфискации монастырских земель. Первое происходило постепенно, второе — внезапно, но и то и другое случилось до 1558 года. Что касается денег, то некоторые подданные Елизаветы получили их в наследство, некоторые украли, а многие — заработали.
Однако строительство церквей и соборов было не для них. И дело не только в том, что средневековый период обеспечил их сполна этими сооружениями, но, вполне вероятно, и в том, что они не были уверены, как должен выглядеть некатолический храм. Они также не строили крепостей, укрепленных замков и обнесенных крепостной стеной поместий. Дома у них воцарился мир, и, кроме того, черный порох в полную силу проявил свои способности. Стены, на которые было так трудно взобраться, теперь легко можно было разнести из пушки, так что они — с бойницами и башнями — больше не гарантировали безопасность. Они были столь же бесполезны, как и украшения, поэтому подданные Елизаветы строили дома — огромное количество домов. И чем больше они богатели, тем более роскошными, витиеватыми, причудливыми и даже эксцентричными становились их жилища. Основанные на совершенно простом и ничем не сдерживаемом желании поразить глаз великолепием, «чудо-дома» часто были выражением неудержимого бахвальства своих владельцев, которые стремились показать собственное величие с помощью кирпича и камня.
Новое дворянство, мелкие сквайры и богатые торговцы отдавали предпочтение большим особнякам или поместьям, тогда как мелкие землевладельцы и йомены строили фермерские дома и коттеджи. Торговля шерстью перестала быть столь доходной, как прежде, поэтому королева мудро побуждала их перейти с разведения овец на пахотное земледелие. Это означало, что в поле требовалось все больше рабочей силы, и — как следствие — появлялось все больше небольших домиков и коттеджей. И хотя в середине столетия фермеры получали наличными не больше нескольких шиллингов, к концу века, несмотря на возросшую ренту, они начали процветать и могли позволить себе строить и обставлять новые дома.
Однако при Елизавете не возникло нового архитектурного стиля. Это был плод мезальянса между низкокачественной готикой, ранним стилем «Тюдор» и плохо понятым и грубым классическим стилем, который пришел из Италии, где Ренессанс уже вступил в стадию упадка, через Францию и Нидерланды, значительно при этом пострадав. В результате порой появлялись совершенно ужасные в архитектурном и декоративном плане отпрыски. Более того, строительство — особенно больших домов — часто происходило настолько неспешно, что в процессе возведения дом несколько раз менял свой облик, и если даже это не касалось планировки, то по крайней мере затрагивало детали. Понадобилось 30 лет, чтобы построить Лонглит[34], в то время как Кайр-парк, относительно небольшой дом, начали строить в 1588 году и еще не закончили, когда его владелец сэр Эдвард Питтс умер в 1б17-м, оставив по завещанию 2 тысячи фунтов на его завершение.
Конечно, тогда уже знали и использовали масштабные планы, но архитекторов в современном смысле этого слова не было. Иногда план дома покупали у придворного топографа, но еще чаще его составлял бригадир каменщиков. Он вместе со своими рабочими строил каркас дома и получал за это в среднем по 7 пенсов в день. Внутренней отделкой, потолками, стенами и лестницами занимался старший плотник со своей бригадой. Пока шло строительство, главный каменщик и плотник, как и хозяин дома, вносили новые идеи. Уильям Сесил и Эдвард Питтс лично выполнили несколько набросков для своих домов, чтобы сделать их более примечательными и выдающимися, если не сказать экзотическими. Все это действительно впечатляло людей того времени, однако для современных любителей архитектуры, пытающихся датировать тот или иной дом эпохи Елизаветы, создает значительные проблемы.
Возьмем, например, Лонглит в Уилтшире и Хардвик-холл в Дербишире. Эти дома совершенно не похожи, хотя оба были построены при Елизавете. Лонглит (см.илл.) был начат в 1554-м и завершен в 1567 году, и в тот же год сильно пострадал от пожара. Работы над ним снова начались в 15б8-м, а в 1575 году там останавливалась Елизавета, несмотря на то что верхний этаж особняка был, вероятно, еще недостроен. Лонглит, наверно, самый прекрасный образчик тюдоровской архитектуры очень короткого периода ее высокого Возрождения. Этот дом обладает уравновешенностью зрелости, в нем нет юношеской чрезмерности и старческой эксцентричности. Ему также не свойственны грубый эксгибиционизм прошлого и будущий декаданс. Он симметричный, гармоничный и сдержанный. Это четырехсторонний дворец без выпирающих углов, а игра света и тени на плоском фасаде достигается благодаря предусмотрительно расположенным пролетам. Он весь словно состоит из окон и сверкает роскошью. И в то же время ничто не нарушает спокойствия его внешнего облика, так как все лестничные башни и дымоходы находятся в двух внутренних дворах. Пожалуй, только эти два двора и уцелели после пожара в 1567 году. Благодаря своей сдержанной красоте Лонглит считается одним из самых выдающихся особняков елизаветинской эпохи.
На строительство Хардвик-холла ушло всего семь лет (1590—1597) (см.илл.). И он был построен женщиной, Бэсс Хардвикской, которая родилась на пятнадцать лет раньше Елизаветы и пережила ее на пять лет. Но более существенно то, что она пережила четырех своих мужей и, возможно, именно по этой причине могла позволить себе расходы на строительство.
Четыре раза супружеское ложе она согревала
И каждый раз столь искусно,
Что, когда смерть забирала мужа к себе,
Он все свои деньги оставлял вдове.
Бэсс обладала неспокойным характером. Говорят, что она была довольно отталкивающей, «гордой, неистовой, эгоистичной и жестокой; она строила, покупала и продавала имения, занималась ростовщичеством, сельским хозяйством, торговала свинцом, углем и лесом». Ее доход составлял около 66 тысяч фунтов в год — и в то время не было ни подоходных налогов, ни добавочных сборов, которые могли бы съесть какую-то часть ее прибыли.
