Андрей Васильченко - Штрафбаты Гитлера. Живые мертвецы вермахта
«Особые подразделения» отличались от регулярных частей Вермахта не только правилами предоставления увольнительных, но отсутствием принципа «жалованье и продовольственный паек». Увольнительная предоставлялась только «в исключительных случаях при необыкновенно хорошем поведении». Служащие «особых подразделений» должны были находиться под специальным и беспрерывным надзором. Особое внимание надлежало уделять переписке «лагерных солдат», а также любому общению с гражданскими лицами. Запретными темами для разговоров были: секс, обсуждение имущественных вопросов, попытки уклонения от службы, антигосударственные высказывания. При этом у служащих «особых подразделений» не должно было складываться чувство, что за ними наблюдают, а их жизнь полностью регулировалась правилами и приказами. Скорее всего, они должны были проникнуться идеей о самовоспитании, пробуждении ответственности перед обществом и воинской частью.
Вполне очевидно, что «воспитание» в «особых подразделениях» должно было базироваться не только на твердости, но и на классическом принципе кнута и пряника. Подчеркну, что в довоенный период некие педагогические элементы все-таки имели место быть. Но во многих случаях они не были в состоянии изменить «военные качества» «особых солдат». Принимая во внимания исключительно высокий уровень дезертирства из Вермахта в предвоенную пору, единственным методом «воспитания» оставался все тот же «кнут». В то время как штатный персонал, занимавшийся «воспитанием», с одной стороны, должен был соблюдать «чувство собственного достоинства» и якобы пытался воздерживаться от «оскорблений и обидных упреков», но, с другой стороны, мы могли бы видеть иную картину. В одной из инструкций говорилось: «Служащие особых подразделений, которые злостно противятся всем мерам воспитательного характера, по предложению командования особого подразделения могут временно оставить военную службу и передаваться в распоряжение полиции». За данной фразой в очередной раз скрывалась «командировка» в концентрационный лагерь. «Условия передачи» до мельчайших подробностей были урегулированы в конце 1937 — начале 1938 годов в соглашении между Имперским военным министерством и рейхсфюрером СС.
Прежде чем командир «особого подразделения» подавал заявление на увольнение с военной службы и на передачу бывших служащих в руки полиции, должно было быть сделано формальное предостережение. На соответствующем бланке, кроме всего прочего, надо было сообщить: «Я обращал внимание (указывалось имя непокорного) на то, что я предоставляю ему последний шанс исправить свое поведение. При последующей провинности и отказе выполнить приказ я буду ходатайствовать о его увольнении из рядов вооруженных сил и передаче полиции. Одновременно с этим я указал ему на серьезные последствия подобного увольнения». Согласно официальной задумке неисправимые «особые солдаты» должны были переводиться в близлежащие концентрационные лагеря. В начале 1938 года наряду с Заксенхаузеном существовали лагеря Дахау и Бухенвальд. В мае 1938 года этот список был пополнен лагерем Флоссенбург, а в августе того же года туда добавился Маутхаузен. Конкретные указания о количестве арестантов, направленных из «особых подразделений» в лагеря в довоенный период, существуют только относительно Бухенвальда. В подготовленных в этом концентрационном лагере отчетах 1 июня 1938 года наряду с графами «полит.» и «проф. — прест.» появилась надпись «из особ. — подр. Верм.» (CAB). Впрочем, поначалу в этой графе значился прочерк. Первый арестант из числа «особых солдат» появился здесь впервые в период с 16 июня по 1 июля 1938 года. Второй попал в Бухенвальд в конце июля 1938 года. На оборотной стороне лагерных отчетов указывалось, что в обоих случаях речь шла о «саботаже». В картотеке заключенных сохранилась карточка некого Петера Р., в которой можно было прочитать: «4 ноября 1938 года повешен». Во второй половине октября 1938 года количество САВ-заключенных в Бухенвальде достигло 18 человек. При общей численности арестантов в 10 тысяч — это была весьма незначительная доля. В конце декабря 1938 года было зарегистрировано уже 22 САВ-арестанта. В графе «САВ», кроме «прибытия», появился раздел «убытие», то есть можно говорить, что среди CAB появились первые умершие. Между тем рост был неуклонным, хотя и не стремительным. В июне 1939 года САВ-арестантов насчитывалось 29 человек. Накануне начала Второй мировой войны при 2 «убывших» их было уже 33. То есть получается, что всего в довоенный период из «особых подразделений» в Бухенвальд было «передано» 36 «особых солдат». Сохранились имена этих несчастных. Большинство из них было 1914–1915 годов рождения (в редких случаях 1918–1919). При этом один заключенный обозначался как «четверть еврей». Еще один примечательный факт: в общей картотеке заключенных САВ-арестанты обозначались как «политические». В системе общепринятых в СС аббревиатур они имели индекс «pol» (политический), и лишь в единичных случаях «Sch. — Н». (арест подозреваемого как мера пресечения) или «pol. Sch.». (арест политически подозреваемого как мера пресечения). В октябре 1938 года в отчетах вместо сокращения «SAW» (CAB) стало использоваться «Wehrm. — Angeh» (военнослужащий Вермахта).
Если экстраполировать эти данные, то получается, что в довоенный период из «особых подразделений» Вермахта в концентрационные лагеря было направлено где-то 180 человек. Впрочем, эта цифра является весьма приблизительной, особенно если принять в расчет тот факт, что созданные в 1938 году лагеря Флоссенбург и Маутхаузен едва ли могли в полном объеме принять САВ-арестантов. Сделав поправку, можно прийти к выводу, что общее количество САВ-заключенных в данный момент составляло около 120 человек. Косвенным подтверждением столь сравнительно небольшого количества заключенных может стать высказывание Курта Гольштейна, сделанное в 1943 году. В нем он говорил, что направление в концентрационный лагерь в «мирное время было исключительным случаем». Но для бывших служащих Вермахта это было слабым утешением. Сотня с лишним человек испытали на себе машину эсэсовского террора, что, согласно точке зрения командования Вермахта, было претворением в жизнь «специальной формы принципа общей воинской повинности».
Глава 3
Из Вермахта в концлагерь
Но рассмотрим дальнейшую судьбу «особых подразделений». Утверждение, что письменное предостережение должно предшествовать направлению солдата в концлагерь, фактически переставало действовать в случае мобилизации. В случае мобилизации, то бишь начала войны, «особые подразделения» распускались, а в силу вступали новые правила, которые гласили следующее: «Состав особых подразделений, который на основании решения командования не переходит в распоряжение полевых или резервных воинских частей, автоматически передается в ведение полиции. В данном случае подписание формального предостережения не требуется».
Собственно на основании этого постановления сразу же после нападения Германии на Польшу 160–180 солдат из распущенных «особых подразделений» были погружены на транспорты и направлены в концентрационный лагерь Заксенхаузен. Сохранившиеся документы тамошнего управления лагеря позволяют обнаружить 2 октября 1939 года в Заксенхаузене 113 САВ-арестантов. В ноябре их число выросло до 181. Если принимать во внимание возможные «убытия» арестантов, то их общее количество может быть еще больше.
Не стоит забывать про САВ-арестантов, которые могли быть направлены сюда еще в мирное время. На это указывает сообщение некоего Генриха К., который «курировал» в лагере бывших военнослужащих Вермахта: «Накануне начала войны имелись особые подразделения Вермахта. Туда переводились солдаты, которые имели слишком много дисциплинарных взысканий. В особом отделении им предоставлялся испытательный срок и в случае хорошей службы в течение нескольких месяцев они могли восстановиться в своей части. Если же улучшения не было, то они заканчивали свою службу в особых подразделениях. В 1938 году вышел приказ, согласно которому наиболее упрямые и «неисправимые» солдаты должны были направляться в концентрационные лагеря. Первые подобные арестанты прибыли в Заксенхаузен в 1938 году, где их сразу же причислили к политическим заключенным. Они носили на робе такой же треугольник, как и политические».
То обстоятельство, что в системе СС бывших служащих особых подразделений Вермахта решили обозначить красным треугольником, то есть как политических арестантов, было связано, скорее всего, с утверждением армейской психиатрии о существовании неких «левых психопатов». Но когда САВ-арестантов стало прибывать слишком много, было решено изменить их внешнюю «маркировку», отказавшись от ношения традиционного красного треугольника. У того же Генриха К. сообщалось следующее: «Когда началась война, то особые подразделения было решено распустить. Имелось лишь два пути: или попасть на фронт, или в концентрационный лагерь. В итоге первые транспорты стали прибывать в Заксенхаузен в сентябре 1939 года. Их размещали в специальном блоке. А красный треугольник перевернули».
