Эдвард Янг - Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940–1945 гг.
В нормальной ситуации мы поступили бы просто: изменили курс и резко ушли вправо. Но справа к нам приближались идущие встречным курсом торговые суда, и вероятность того, что мы не успеем с ними разминуться, была весьма велика. Вингфилд изменил курс, и мы отвернули на несколько градусов влево. Первые шесть судов конвоя благополучно прошли мимо нас примерно в двухстах ярдах справа по борту. Тогда мы не знали, что наш конвой, находившийся в нескольких милях впереди, выполнил такой же маневр.
Неожиданно перед нами появился темный силуэт, отделившийся от ближайшей колонны конвоя. Ни на минуту не опускавший бинокль Вингфилд увидел, что это траулер, являвшийся, скорее всего, частью эскорта, а мы находимся у него на курсе. В следующую секунду капитан осознал, что траулер совсем рядом и, судя по всему, впередсмотрящие на нем не видят лодку. Ему пришлось очень быстро решать, что делать, поскольку траулер должен был пройти в опасной близости. В соответствии с действующими правилами мы были обязаны уступить дорогу. Эти же правила предписывали Вингфилду отвернуть вправо, но всего лишь в двухстах ярдах справа от нас тянулась бесконечная колонна торговых судов встречного конвоя, представляя для нас непреодолимый барьер. Авторы правил предупреждения столкновения судов в море как-то не предусмотрели возможности передвижения судов ночью без огней. Вингфилд наконец принял решение и приказал:
– Клади руль налево!
Но едва мы начали поворот, на траулере нас заметили. Увидев перед собой в воде нечто большое, низкое и темное, капитан траулера, очевидно, инстинктивно повернул направо. В результате столкновение стало неизбежным. Последнее, что успел крикнуть в переговорное устройство Вингфилд, был приказ «Полный назад!», но, прежде чем он был выполнен, форштевень траулера врезался в правый борт нашей лодки. Раздался страшный удар, сопровождаемый отвратительным треском сминаемого металла. На несколько секунд два корабля словно сцепились в смертельном объятии. Едва устоявший на ногах Вингфилд в отчаянии стукнул кулаком по нависшему над ним борту траулера и заорал:
– Ублюдок! Ты потопил британскую подлодку! Потом траулер отпрянул назад, и Вингфилд почувствовал, что палуба уходит из-под ног. Прошло едва ли больше тридцати секунд, и капитан, Тони Годден и два впередсмотрящих уже барахтались в воде. Сначала все четверо старались держаться вместе. Первыми сдались один за другим впередсмотрящие; через какое-то время Тони Годден сказал, что никак не может избавиться от высоких сапог, которые тянут его ко дну. Капитан, сколько мог, помогал ему держаться на плаву, но его силы были не безграничны. Когда появилась спасательная шлюпка с траулера, матросы обнаружили на воде только капитана Вингфилда, который был без сознания. Его подняли на борт. Не надо обладать слишком развитым воображением, чтобы представить, какие он испытал чувства, когда очнулся и понял, что, скорее всего, остался в живых один из всего экипажа.
Когда капитан, получив сообщение Тони о приближающемся конвое, поднялся на мостик, Питер Баннистер и я сидели в кают-компании за столом и расшифровывали переданное нам радистом сообщение.
Кают-компанию отделяла от поста управления тонкая стальная перегородка, а от прохода – обычная занавеска. В море занавески никогда не задергивали, поэтому мы отлично слышали, как рулевой повторяет команды, полученные с мостика от капитана.
Услышав приказ «Клади руль налево!», мы вскочили и с тревогой взглянули друг на друга. Выбежав в проход, Питер сразу же приказал закрыть водонепроницаемые двери. Почти тут же мы услышали из переговорного устройства последнюю команду капитана, и, прежде чем ее успел повторить рулевой, раздался удар, который пришелся в носовой части лодки по отсеку резервных торпед. Он сопровождался бело-голубой вспышкой и глухим звуком взрыва. Лодка резко завалилась на левый борт и, помедлив несколько секунд, начала тонуть. Мы хорошо понимали, что, если здесь большие глубины, то скоро корпус лодки будет раздавлен многотонными массами воды, как яичная скорлупа. Свет погас, мимо нас бежали люди из соседнего отсека.
– Закрой дверь! – заорал мне Питер.
Хотя моя рука лежала на двери, я не сразу подчинился, пропуская людей. Разве можно было отказать им в шансе на спасение? Тем более, что дверь в поврежденный отсек оказалась закрытой. То ли ее захлопнуло взрывом, то ли кто-то из моряков пожертвовал жизнью и закрыл ее изнутри, правду мы так никогда и не узнали.
– Да закрой же ты эту чертову дверь! – взревел Питер.
К этому времени люди из соседнего отсека уже прошли, и я с трудом, поскольку лодка получила большой крен, закрыл дверь.
Затем я поспешил по сильно накренившейся палубе в пост управления. Лодка получила дифферент и теперь опускалась на дно под углом примерно десять градусов. Вода, казалось, поступала отовсюду. Питер пытался закрыть клапан вентиляции батарей, одновременно стараясь выяснить, откуда поступает вода, и отчетливо понимая, что, если вода попадет на батареи под палубой, помещения лодки заполнятся едким газом и все будет кончено. Я ринулся ему на помощь, обрадовавшись, что могу сделать что-то полезное, но все уже было сделано. Мы огляделись по сторонам, стараясь разглядеть возможную брешь в нашей обороне. Мой мозг, казалось, был парализован страхом. Мне представлялось, что в результате удара корпус лодки разворочен по всей длине, и было удивительно, что сверху не льется вода. Очевидно, верхний люк при ударе захлопнулся.
В темноте я слышал голос Питера, требовавший, чтобы наладили освещение. Все были заняты поисками фонарей. Я вспомнил, что у меня тоже где-то был фонарик, и пошел по мокрой и покатой палубе, по пути стараясь сообразить, где он лежит. В проходе воды было уже по колено. Я с трудом пробрался в кают-компанию. Там все было залито водой. Ледяные струи текли откуда-то сверху, превращая в тряпки новые красивые занавески, ломая мебель. К сожалению, тогда мне не хватало знаний, и я даже примерно не представлял, откуда этот водопад, а значит, ничего не мог предпринять. И только когда все кончилось, я понял, что вода поступала через вентиляционную шахту, которая оказалась затопленной из-за повреждения отсека резервных торпед. Я мог просто протянуть руку к вентилю, расположенному на переборке над местом капитана, и закрыть его, тем самым перекрыв водопад. Но катастрофа привела меня в состояние ступора, и я был неспособен ясно мыслить и принимать конструктивные решения.
Я отыскал фонарик и вернулся в пост управления, освещая себе дорогу. По дороге мне стало очень интересно узнать, на какой глубине мы находимся. Я направил луч фонарика на глубиномеры и с удивлением обнаружил, что оба показывают чуть больше 60 футов. Это означало, что мы находимся на мелководье. Скорее всего, лодка уткнулась носом в дно на глубине 80 футов. Я спросил у Питера, не сможем ли мы продуть все танки и всплыть. Это представлялось маловероятным, поскольку в момент столкновения мы находились на поверхности, то есть имели максимальную плавучесть. Если лодка так быстро пошла ко дну, то это означало, что в носовые отсеки попало слишком большое количество воды. Было ясно, что в прочном корпусе имеется внушительная пробоина, и отсек был затоплен в течение нескольких секунд. Мы никогда не сумеем поднять лодку, «под завязку» наполненную водой, на поверхность. Правда, Питер решил, что попытка в любом случае не принесет вреда. Поэтому он открыл один за другим клапаны, регулирующие подачу в танки сжатого воздуха. Мы продули пять балластных танков и два главных внутренних, но это не дало эффекта. Стрелки глубиномеров даже не дрогнули.
Вода продолжала поступать во внутренние помещения, издавая при этом ужасные звуки. Ее уровень постепенно поднимался. Вскоре вода добралась до электрических проводов, расположенных по правому борту, и темнота начала освещаться яркими вспышками. Я подумал, что так мы все очень скоро погибнем от удара электрического тока.
В помещениях постоянно сновали человеческие фигуры, но в полутьме было невозможно разобрать, кто есть кто. Паники не было, но, по-моему, люди находились, как и я, в ступоре. Я заметил, что какой-то человек пытается открыть дверь в водонепроницаемой переборке, которую я незадолго до этого закрыл.
– Там мой друг, – тупо твердил он, – там остался мой друг.
– Ты ему не поможешь, – сказал я, – носовые отсеки затоплены, там никто не выжил.
Парень отошел, всхлипывая.
Почему-то нам казалось очень важным найти как можно больше фонарей. Я знал, что в кают-компании наверняка есть еще несколько штук, поэтому решил совершить еще одну вылазку. Там уже было по пояс воды. Дрожа от холода и страха, я рылся во всех еще доступных шкафах и рундуках в поисках фонарей. Попадавшиеся под руку личные вещи – белье, бритвы, трубки, фотографии – я безжалостно отбрасывал в сторону. К сожалению, после долгих поисков мне удалось найти только один сухой и работающий фонарь, который я гордо понес в пост управления, подняв его высоко над водой. Когда я вернулся в пост, там никого не было.
