Станислав Ауски - Предательство и измена. Войска генерала Власова в Чехии.
После провозглашения Пражского Манифеста, популярность генерала Власова возросла не только в русских кругах, но и среди других национальных групп, которых объединял лишь их антикоммунизм.
С предложением войти в подчинение генералу Власову прибыл тайный посол от сербского премьер-министра генерала Петра Недича. Прибыли представители хорватских частей. Сербского корпуса безопасности Раевского и даже посол от Дражи Михайловича. Все о ни знали о русских добровольческих частях в Югославии.[22] Прибыли также венгерские представители, (которые в качестве добровольцев воевали на стороне немцев до самого конца войны). Даже балтийские народы готовы были принять политическую программу генерала Власова. Контакт с чехами можно отнести уже к началу 1944-го года, когда Зыков и другие сотрудники ген. Власова установили связи с бывшими членами чехословацкого генерального штаба. Этот контакт длился до конца войны и в значительной мере способствовал участию 1-й Дивизии в Пражском восстании. В начале, однако, эти контакты не носили ярко выраженного антинемецкого характера. Все усилия были направлены на привлечение как можно большого количества приверженцев нового политического движения — Европейского содружества народов. Эта организация была принята и людьми из окружения Власова. Абвер о росте этого движения знал, но пока что не особенно нарушал ход его дел. Согласно его сообщениям, окружение Власова имело в Праге контакт, помимо других, также с остатком организации Машина. Из-за невозможности доступа к чешским архивам, следует ограничиться лишь этим общим констатированием фактов.
Также обстояло дело и с целым рядом национальных движений в Югославии. Руководители профсоюзных движений, кроме Тито, и правительства-сателлиты в Сербии, Хорватии, а также военные круги в Словакии, открыто стояли на стороне Власова. Для народов Югославии, разобщенных вследствие гражданской войны, это движение являлось новым объединительным элементом.
Власов не очень-то был склонен вести переговоры с правительствами на оккупированных землях, у которых не было своих армий и ясно выраженных антикоммунистических целей. Известно, что на попытки завязать с ним такие отношения, он всегда спрашивал эмиссара о вооруженных силах их правительств.
Единственным человеком, который выражал протесты против постановлений КОНР, был посол японской империи в Берлине генерал барон Хироши Ошима. В то время Япония для видимости сохраняла дружественные отношения с Советским Союзом и ее внешняя политика не была склонна к изменениям, которые могли бы произойти в Советском Союзе в случае установления какого-либо иного правительства. Посол Ошима, таким образом, представлял в Берлине интересы Советского Союза и, кроме того, имел большое влияние на Гитлера. Всякий раз, как только в ходе войны казалось, что идея Освободительного движения будет осуществлена, Ошима выражал Гитлеру свой протест и деятельность в этом направлении по приказу фюрера замедлялась.[23]
Д-р Крегер пытался внедрить Освободительное движение ген. Власова и вне территории Германии. В качестве первого шага дипломатической деятельности нового союзника был выбран путь в столицу Словацкого государства Братиславу, которое с осени 1944 года, вследствие неудачной попытки произвести восстание, находилось под германским контролем. Деятельность ген. Жиленкова, который прибыл в Братиславу с дипломатической миссией и для установления Представительства КОНР в этом городе, была настолько обширной, что ей была посвящена отдельная глава.
В Братиславе предполагался также созыв в феврале 1945-го года панславитского конгресса, на котором должен был председательствовать ген. Власов. Однако, военное положение на всех участках фронта настолько ухудшилось, что на февраль 1945-го года планировалась эвакуация русских людей из Словакии. При таком положении, конечно, проведение конгресса было бы неподходящим. Отмена этого конгресса была вызвана именно этим положением, а не, как иногда утверждается, вследствие несоответствующего поведения ген. Жиленкова и распространения панславитских идей. Необходимо подчеркнуть, что в 1945-м году эти идеи уже не преследовались со стороны немцев; как раз наоборот, на многих местах они считались подходящим противовесом лозунгам, распространяемым советской пропагандой, если они исходили из антикоммунистических кругов.
РЕАКЦИЯ ЧЕШСКОГО НАСЕЛЕНИЯ И ПРОТЕКТОРАТНОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА НА ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ МАНИФЕСТА[24]
Провозглашение Манифеста, состоявшееся 14 ноября 1944 года в Пражском замке, было большой неожиданностью как для пражского правительства, так и для чешского населения, потому что германские учреждения никого не информировали о предстоящем государственном акте.
В русских и украинских эмигрантских кругах[25] знали о «случае с Власовым» уже с 1943 года, но лишь по отрывочным сообщениям и на основании устной передачи. Это было в то время, когда на восточном фронте начали образовываться добровольческие отряды по национальностям, и РОА тогда была лишь частью этих формаций. Наличие национальных отрядов оживленно обсуждалось в эмигрантских кругах Протектората. С марта 1944 года в этих кругах стал шириться лозунг: «Против Гитлера и Сталина — е немцами против большевизма». Образование добровольческих отрядов считалось предзнаменованием того, что немцы наконец-то поняли, что теория и методы национал-социализма в борьбе против большевизма потерпели крах. Автором вышеприведенного лозунга считался генерал Власов, но этого не удалось установить и СД предполагало, что лозунг возник где-то в Берлине. Еще весной 1944 года в эмигрантских кругах ожидалось, что одновременно с армией будет установлено правительство или комитет, который возьмет на себя задание бороться против правительства в Москве, объединит отдельные русские группы в эмиграции и мобилизует на борьбу всех русских людей.
Немцы считали такие взгляды противонемецкими, вернее, направленными против официальной идеологии. Слухи эти в общем соответствовали взглядам, которые как было известно СД, в то время господствовали в окружении ген. Власова. Несомненно, все это способствовало противодействию Освободительному движению, а не его поддержке.
О встрече ген. Власова с Гиммлером, состоявшейся 16-го сентября, германская печать сообщила лишь 30-го сентября 1944 г..[26] В чешских кругах эти сообщения не вызвали большого интереса. Считалось невозможным, чтобы добровольческие части могли повлиять на ход войны. Среди русских и украинских эмигрантов преобладало мнение, что они слишком долго живут вне пределов России; первое эмигрантское поколение считало себя слишком старым для активной борьбы, а молодое поколение, в большинстве, было настроено антинемецки.
Представители украинской эмиграции были решительно против какого-либо сотрудничества с Власовым и считали такой союз вредным для интересов свободной Украины. Среди русской эмиграции вообще считалось, что немцы наконец-то покончили с неуспешной политикой на Востоке. Однако, эмигранты не ожидали, что ген. Власов будет пользоваться успехом среди военнопленных Красной Армии. Наибольший интерес к новой акции проявили члены НТС (Национально-трудовой союз), которые 28-го октября послали из Праги в Берлин двух представителей с поручением, узнать о дальнейшем непосредственно от самого генерала Власова. В Берлине их встретил ген. Малышкин, который им дал прочесть проект текста Манифеста, но не разрешил взять с собой копию. Он только сообщил им, что в кратчайший срок Манифест будет торжественно обнародован, но не сказал, что это состоится в Праге.
2-го ноября 1944 г. в Праге происходило заседание Чешского национального просветительного общества, тема заседания: «Власов». Выступавший на этом собрании докладчик, имя которого в документе не приводится, говорил о славянских симпатиях к русским и о своем шестнадцатилетнем опыте, приобретенном в России. Он же сказал, что Власов от имени русского народа заключил мир с Гитлером и получил от него «свободу действий». Он рассчитывал, что будет сформирована пятимиллионная армия из пленных, а также произойдет мобилизация шестнадцати миллионов русских беженцев. Как он говорил, как будто это уже осуществилось, говорил об армиях действующих непосредственно в Советском Союзе, в Западной Сибири, на Кавказе и у Брянска. Его выступление, будто бы, произвело на слушателей большое впечатление. Среди них находились также ведущие представители чешских культурных организаций.
Выступления на этом собрании были органами СД подытожены так, что в Протекторате можно ожидать расширение панславитских тенденции и что, якобы, «не должно идти вразрез с немецкими интересами». В последнее время стали даже проявляться большевистские тенденции. В кругах коммунистически настроенной чешской интеллигенции преобладало убеждение, что западный либерализм находится в стадии отступления и что для чехов наступает время социализма, который сформируется в двух формах: германской и славянской. Для чешской интеллигенции более приемлемой будет форма славянского социализма, дающая чехам возможность избежать большевизма.
