Александр Волконский - Историческая правда и украинофильская пропаганда
«В связи с этим отливом населения на запад, — говорит Ключевский, — объясняется одно важное явление в русской этнографии, именно образование малороссийского племени». Приднепровское население, нашедшее в XIII веке в глубине Галиции и Польши надежное укрытие от половцев и прочих кочевников, оставалось здесь и в течение всего татарского периода. Отдаленность от центра татарской власти, более сильная западная государственность, наличие каменных замков, болота и леса в Польше, горная местность в Галиции оградили южан от полного порабощения монголами. Это пребывание в единородной Галиции и в гостях у поляков длилось два-три столетия. С XV века становится заметно вторичное заселение среднего Приднепровья. Оно — следствие обратного отлива крестьянского населения, который был «облегчен двумя обстоятельствами: 1) южная степная окраина Руси стала безопаснее вследствие распадения Орды и усиления Московской Руси; 2) в пределах Польского государства прежнее оброчное крестьянское хозяйство в XV веке стало заменяться барщиной и крепостное право получило ускоренное развитие, усилив в порабощаемом сельском населении стремление уходить от панского ярма на более привольные места».
В следующей главе мы приводим некоторые хронологические данные, характеризующие это возвращение русского населения на родные места,[54] здесь же придерживаемся как можно ближе нашего автора.
«Когда таким образом стала заселяться днепровская украйна, то оказалось, что масса пришедшего сюда населения — чисто русского происхождения. Отсюда можно заключить, что большинство колонистов, приходивших сюда из глубины Польши, из Галиции и Литвы, были потомки той руси, которая ушла с Днепра на запад в XII и XIII веках и в продолжение двух-трех столетий, живя среди литвы и поляков, сохранила свою народность. Эта русь, возвращаясь теперь на свои старые пепелища, встретилась с бродившими здесь остатками старинных кочевников — торков, берендеев, печенегов и др. Я не утверждаю решительно, что путем смешения возвращавшейся на свои древние днепровские жилища и оставшейся здесь руси с этими восточными инородцами образовалось малорусское племя, потому что и сам не имею, и в исторической литературе не нахожу достаточных оснований ни принимать, ни отвергать такое предположение; равно не могу сказать, достаточно ли выяснено, когда и под какими влияниями образовались диалектические особенности, отличающие малорусское наречие как от древнего киевского, так и от великорусского. Я говорю только, что в образовании малорусского племени как ветви русского народа[55] принимало участие обнаружившееся и усилившееся с XIV века обратное движение к Днепру русского населения, отодвинувшегося оттуда на запад, к Карпатам и Висле, в XII–XIII веках».
Все, что мы сказали до сих пор о малороссах, есть дословная или почти дословная выписка из курса профессора Ключевского (т. I.С. 351–354). Мы сознательно прибегли к такому упрощенному способу изложения. Украинофильская партия не стесняется обвинять своих противников во лжи и подтасовках.[56] Пусть она считается не со мною, а с профессором Ключевским. Есть мертвые, на которых труднее клеветать, чем на живых.
В последней фразе этой выдержки заключается полное отрицание всех теперешних вздорных утверждений украинофильской пропаганды, будто существует какой-то «украинский народ», и притом иного происхождения, чем русский.
Ключевский не счел себя вправе высказаться «решительно», когда сложилась малороссийская ветвь и когда начало слагаться малороссийское наречие. Он знал, какую цену приобретают его выводы, и не решался делать их окончательно, не имея возможности неоспоримо подкрепить в них каждое слово. Для нас, однако, нет ни малейшего сомнения, что дело обстояло именно так, как он говорит. Население, пришедшее в XII и XIII веках с Днепра в Польшу, явилось туда в качестве беженцев, несчастное и разоренное; в поисках насущного хлеба оно не могло не разойтись по чужой территории, не могло занять в иноплеменной стране иного положения, как приниженного; религиозная рознь ограждала, до известной степени, чистоту русской и польской крови, но язык русских переселенцев не мог не поддаться влиянию окружающей народности: он впитал в себя много польских слов, и произношение его, конечно, тогда и начало изменяться; так нарождалось малороссийское наречие.[57] Пребывание в гостях у западных соседей внесло в малороссийский словарь также немало венгерских и молдаванских слов. Вернувшись на родину, потомки этой руси застали здесь потомков прежних кочевников и татар: кровь их иногда сквозит в облике малоросса, в смуглости его кожи и в его характере.
Прекрасна страна, где в XIV и XV веках окончательно сложилось малороссийское племя, прекрасен
…край, где все обильем дышит,
Где реки льются чище серебра,
Где ветерок степной ковыль колышет,
В вишневых рощах тонут хутора…
Здесь солнце светит ярко, снег лежит всего три месяца; здесь нет ни болот Полесья, ни песков Дона, ни маловодных пространств черноморских степей. Когда-то густая трава с головой укрывала тут украинского всадника от хищного взора крымского татарина; теперь тихими волнами колышется на необозримых полях тяжелый колос пшеницы или стелется широкий лист свекловичных плантаций. Великолепны дубы на Украйне, ее пирамидальные тополя, и богаты плодовые сады. Все сделала природа, чтобы окружить довольством и радостью его более счастливого южного брата. И он ценит дары природы: его песня обычно сложена в радостных, мажорных тонах, и поет она про любовь и про счастье; он любит красоту и уютность жизни; поэтичны его белые мазанки, окруженные цветами; веселы и часты вечеринки в многолюдных селениях; красива одежда, дольше, чем в других частях России, устоявшая перед напором фабричного обезличивания. Прелестный юмор присущ самой природе малоросса и не покидает его ни в рассказе, ни в неожиданных, случайно на ветер брошенных замечаниях, ни в шутке над самим собой. И при всей этой веселости какой-то отпечаток медлительности и восточной неподвижности лежит на его мышлении; когда малоросс дошел до какого-либо решения, хотя бы несуразного, его не переубедишь никакими доводами логики, и недаром другие русские говорят: «Упрям, как хохол». Но это упрямство, настойчивость наряду с хорошими физическими данными делает из него одного из лучших солдат русской армии. Он отличный, осмысленный работник в поле, не жалеющий удобрения даже для своей богатейшей черной земли. Его земледельческие качества развились не только благодаря щедрой природе, но и в силу экономических и правовых причин: малороссийский крестьянин — полный собственник своей земли, тогда как великорусская масса крестьянства до последних лет (до реформы Столыпина 1907 года) изнывала под социалистическим гнетом сельской общины, уже много веков назад почти осуществившей идеал социализма — принудительное равнение по слабейшему.
Быть может, наша характеристика несколько искусственна; оно и понятно — мы старались подчеркнуть различие между двумя ветвями русского народа. В жизни различие это менее заметно; в культурном классе оно совсем исчезло. Малороссы, переселившиеся за Волгу и в Сибирь или заселившие черноморские степи совместно с великороссами, став с ними в одинаковые природные условия, постепенно теряют, хотя и медленно, свои отличительные черты; говор их, обогатив речь великоросса, понемногу уступает место общерусскому языку, и на вопрос: «Ты кто будешь?» — такой переселенец ответит то «русский», то «малоросс». Но никто еще не слыхивал в этом случае ответа: «Я украинец».
Малороссийское племя слагалось в тяжелых политических условиях. Со взятием Киева татарами (1240 год) Киевское княжество потеряло даже внешние признаки самостоятельности: на протяжении свыше ста лет нет упоминания о киевских князьях. Г-н Грушевский, и тот вынужден был выразить сомнение в их существовании. В 1363 году опустевший край стал легкой добычей Литвы; в Киеве и других стольных южных городах вокняжились члены семьи Гедимина. Когда русь возвратилась в Приднепровье, она застала здесь чужую государственность, и судьба ее с тех пор (и до половины XVII века) оставалась в иноплеменных руках. С середины XVI века благожелательная литовская власть сменилась черствой властью Польши; под влиянием экономического и религиозного гнета в пассивно прозябавшем населении пробуждается народное самосознание: борьба с поляками и с католицизмом, являвшимся ему в образе «польской веры», заполняет жизнь малорусского населения на протяжении ста с лишним лет. Основные факты этой борьбы читатель найдет в дальнейшем изложении, пока же запомним один несомненный исторический факт: от начала своего зарождения и до дня, когда оно политически слилось с Московским государством, малороссийское племя никогда самостоятельным не было. История указала трем ветвям русского народа любовно сплетаться в дружном единении: иначе иноплеменник разрывает их и веками топчет безжалостной пятой.
